– Наверное, кто-то женится! – высказала предположение матушка Цзя. – Отсюда до улицы все же близко.

– Да разве отсюда можно услышать, что делается на улице? – воскликнула госпожа Ван. – Это наши девочки-актрисы разучивают пьесы.

– Тогда, может быть, позовем их? – предложила матушка Цзя. – Пусть они для нас что-нибудь сыграют. И они развлекутся, и мы повеселимся. Как вы думаете?

Фын-цзе распорядилась позвать девочек и приказала служанкам посреди зала поставить подмостки и застлать их красным войлоком.

– Лучше пусть они играют в «павильоне Благоухающего лотоса», – снова предложила матушка Цзя, – там над водой музыка будет звучать еще красивее. А мы перейдем в «покои Узорчатой парчи», где немного просторнее да и слышно будет хорошо.

Все согласились, а матушка Цзя, обратившись к тетушке Сюэ, сказала:

– Пойдемте! Наша молодежь не любит, когда к ним кто-нибудь приходит, – все боятся, как бы не принесли грязи! Не будем надоедать, лучше покатаемся на лодке, а потом отправимся выпить вина.

Она встала, собираясь уходить.

– Что вы говорите, бабушка? – запротестовала Тань-чунь. – Я так надеялась, что вы хоть немного вместе с тетушкой посидите у меня, а вы сразу уходите!

– Моя третья внучка все же хороша! – улыбнулась матушка Цзя. – А вот две другие хозяйки, у которых мы были, ведут себя отвратительно! Ну погодите, сейчас мы напьемся и пойдем к ним скандалить!

Все рассмеялись.

Выйдя из помещения, матушка Цзя и все, кто ее сопровождал, немного прошли пешком и очутились на «островке Листьев вилларсии». Лодочницы, которых привезли из Гусу, уже успели подогнать к берегу две лодки, сделанные из грушевого дерева. Служанки подхватили под руки матушку Цзя, госпожу Ван, тетушку Сюэ, бабушку Лю, Юань-ян и Юй-чуань и провели их в одну из лодок. За ними последовала Ли Вань. Фын-цзе заняла место на носу и заявила, что сама хочет грести.

– Ты не шути, – предупредила ее матушка Цзя. – Хотя здесь не река, но все-таки глубоко! Иди лучше ко мне!

– Чего вы боитесь? – улыбнулась в ответ Фын-цзе. – Не беспокойтесь, бабушка!

Она схватила шест и оттолкнула лодку от берега. Но когда достигли середины пруда, лодка, в которой сидело много людей, закачалась, и Фын-цзе почувствовала себя неуверенно. Она тотчас же отдала шест лодочнице, а сама пересела на скамейку.

В другой лодке поместились Ин-чунь, Бао-юй и остальные сестры. Мамки и няньки шли за лодками по берегу.

– Как жаль, что поломали листья лотосов! – воскликнул Бао-юй. – Но зачем их отсюда убрали?

– А как же иначе привести сад в порядок? – с улыбкой спросила его Бао-чай. – В этом году каждый день устраивались всякие пиры и гулянья, нужно же было делать в саду уборку!

– Я не люблю стихи Ли И-шаня[132], – вмешалась в разговор Дай-юй, – но две строки у него мне нравятся:

Мы остановились возле лотосов, и мне припомнились эти строки.

– Действительно прекрасно! – согласился Бао-юй. – Но я бы не хотел, чтобы убирали увядшие лотосы.

Между тем подплыли к «заливу Лиан». Повеяло холодом. По обоим берегам виднелись поблекшие травы, и все еще сильнее ощутили дыхание осени.

Заметив неподалеку от берега высокое строение, матушка Цзя поинтересовалась:

– Здесь живет барышня Сюэ?

– Да, – ответили ей.

Матушка Цзя велела пристать к берегу, поднялась по каменной лестнице и вступила во «двор Душистых трав». Приятный аромат защекотал в носу. Чудесные травы и редкостные лианы, растущие во дворе, зеленели все ярче по мере того, как прохладнее становилась погода, и на них виднелись ярко-красные бусины плодов и семян.

В доме было пусто, словно в снежном гроте, безделушек и в помине не было, и только на столе стояла белая динчжоуская ваза[133], в которую было воткнуто несколько хризантем, возле нее – две книги да чайный прибор. Кровать, на которой лежал простой матрац и одеяло, скрывалась под пологом из темного флера.

– Эта девочка Бао-чай чересчур скромна! – вздохнула матушка Цзя. – Если у нее нет украшений, почему она стесняется попросить их у своей тети? И мне об этом никто не напомнил, а сама я не подумала, что, переезжая сюда, она из дому ничего с собой не привезла.

Матушка Цзя подозвала Юань-ян и велела ей принести несколько старинных безделушек, а сама обрушилась на Фын-цзе:

– Какая же мелочная у тебя душа! Неужели ты не могла прислать несколько безделушек своей младшей сестре для украшения комнаты?

– Бао-чай сама не захотела! – с улыбкой возразили госпожа Ван и Фын-цзе. – Мы посылали ей, а она все вернула обратно.

– Она и дома не очень увлекалась такими вещами, – вставила тетушка Сюэ.

– Это уж никуда не годится, – покачала головой матушка Цзя. – Так, правда, хлопот меньше, но если придут родственники, могут сказать, что это непорядок. И, кроме того, если в комнатах барышень все так просто и скромно, выходит, нам, старухам, нужно вообще жить на конюшне! Ведь вы знаете из книг и пьес, как красиво должна выглядеть женская спальня! Наших девочек, конечно, нельзя сравнивать с теми барышнями, которых изображают в пьесах, но не принимать во внимание эти книги и пьесы тоже нельзя. Ведь если есть вещи, почему их не расставить? Любишь простоту – не нужно слишком много мебели нагромождать, и будет очень хорошо. Прежде я умела замечательно украшать комнаты, но сейчас заниматься такими мелочами у меня нет никакого желания. Однако нашим девочкам надо учиться этому. Больше всего следует опасаться, чтобы убранство не получилось грубое, ибо тогда даже дорогие вещи потеряют свою прелесть! Попробую сама убрать эту комнату. Ручаюсь, что после этого здесь станет красивее и в то же время все будет выглядеть просто и скромно. Я до сих пор сохранила кое-что из моих личных вещей. Хорошо, что я не показывала их Бао-юю, иначе все бы погибло!

Подозвав Юань-ян, матушка Цзя приказала ей:

– Принеси каменную чашу, шелковую ширму и треножник из черного камня. Поставим их на столе, и будет вполне достаточно. Потом принесешь белый шелковый полог, на котором тушью сделаны надписи, и заменишь этот.

– Слушаюсь! – с улыбкой ответила Юань-ян и добавила: – Но только эти вещи спрятаны в сундуке, который стоит в верхней комнате, так что придется долго искать. Лучше я принесу завтра.

– Завтра или послезавтра – все равно, – кивнула матушка Цзя, – смотри только, не забудь!

Посидев еще немного, матушка Цзя наконец вышла и отправилась в «покои Узорчатой парчи». Здесь ее встретили Вэнь-гуань и другие девочки-актрисы, справились о здоровье, а затем осведомились, какие арии желательно исполнить.

– Выберите несколько арий из тех, которые вы лучше всего разучили, – ответила матушка Цзя.

Вэнь-гуань поклонилась, вышла и отправилась в «павильон Благоухающего лотоса». Но об этом мы рассказывать не будем.

Между тем Фын-цзе привела служанок и сделала необходимые приготовления. На небольшом возвышении справа и слева поставили две тахты, разостлали на них парчовые коврики, положили лотосовые циновки. Перед каждой тахтой стояло по два резных лакированных столика. Все столики были различной формы: в виде цветка бегонии, цветка сливы, листа лотоса, корзинки подсолнуха. На каждом столике стояли курильница и небольшой короб.

На возвышении стояли две тахты и перед ними четыре столика, их заняли матушка Цзя и тетушка Сюэ, а внизу – два столика и стул для госпожи Ван. Для всех остальных поставили по одному столику. С восточной стороны села бабушка Лю, немного пониже ее – госпожа Ван. С западной стороны заняли места по порядку Сян-юнь, Бао-чай, Дай-юй, Ин-чунь, Тань-чунь и Си-чунь и, наконец, на самом дальнем краю – Бао-юй. Столик Ли Вань и Фын-цзе стоял у перил возле шкафа. Коробы с кушаньями, возвышавшиеся на столах, соответствовали форме самих столов. Кроме того, перед каждым стоял заморский резной графин из черненого серебра и узорчатый эмалированный кубок.