Дай-юй тут же с улыбкой приветствовала молодую женщину и назвала ее «тетушкой».

Ван Си-фын взяла Дай-юй за руку, внимательно оглядела, потом посадила рядом с матушкой Цзя и сказала:

– Право же, бывают в Поднебесной люди с такой прекрасной внешностью! А я только сейчас впервые увидела! И вид у нее не такой, как у внучки по материнской линии, она похожа скорее на внучку по мужской линии. Неудивительно, что вы все время только и вспоминали о ней! Жаль, что моей сестричке не повезло: и почему ее матушка так рано умерла?

С этими словами она поднесла к глазам платочек и вытерла слезы.

– Я едва успокоилась, а ты пришла меня расстраивать, – упрекнула ее матушка Цзя. – Да и твоя сестрица только что с дороги! Она очень слаба здоровьем, ее тоже насилу утешили. Поговорила бы лучше о чем-нибудь другом!

Печаль Ван Си-фын мгновенно сменилась весельем, она засмеялась и сказала:

– И в самом деле! Как только я увидела сестрицу, мне стало и радостно и больно, и я совсем позабыла, что вы, бабушка, находитесь здесь. Ох и бить меня надо!

Она снова схватила Дай-юй за руку и как ни в чем не бывало спросила:

– Сколько тебе лет, сестричка? Ты, наверное, учишься? Какие пьешь лекарства? По дому не скучай! Если захочешь поесть или поиграть, скажи мне! Будешь недовольна служанками, жалуйся прямо мне!

Дай-юй кивала головой в знак согласия. Затем Ван Си-фын обратилась к служанкам и спросила:

– Внесли вещи барышни Линь Дай-юй? Сколько с нею приехало служанок? Подите сейчас же и приведите в порядок две комнаты, пусть они отдохнут.

Пока шел этот разговор, служанки внесли чай и фрукты, и Ван Си-фын пригласила всех к столу.

– Деньги слугам за этот месяц уже розданы? – спросила ее вторая тетка.

– Розданы, – ответила Ван Си-фын. – Мы со служанками только что ходили наверх искать тот самый атлас, о котором вчера говорила госпожа, но так и не нашли. Видимо, госпожа запамятовала.

– Какая важность – нашли или не нашли! – заметила госпожа Ван. – Возьми два любых куска на платье сестрице. Я вечером пришлю за ними служанку.

– Я рассчитала заранее, – ответила Ван Си-фын, – зная, что сестрица приедет на днях, я все приготовила и немедленно пришлю вам посмотреть.

Госпожа Ван улыбнулась, кивнула и больше ничего не сказала.

Служанки убрали со стола, и матушка Цзя приказала двум старым мамкам отвести Дай-юй повидаться с двумя дядями – братьями ее матери.

– Позвольте мне проводить племянницу, – промолвила жена Цзя Шэ – госпожа Син, вставая с циновки, – так, пожалуй, будет удобнее.

– Хорошо, – улыбнулась матушка Цзя. – Иди, чего зря сидеть!

Госпожа Син кивнула, взяла Дай-юй за руку и попрощалась с госпожой Ван. Их проводили до вторых ворот перед проходным залом.

Слуги подали крытую синим лаком коляску с зеленым верхом, госпожа Син и Дай-юй сели в нее, и служанки опустили занавески. Затем слуги вынесли коляску на более просторное место и впрягли в нее смирного мула.

Выехав через западные боковые ворота, коляска с госпожой Син и Дай-юй направилась к главному восточному входу дворца Жунго, миновала окрашенные черным лаком большие ворота и подъехала ко вторым внутренним воротам.

Госпожа Син вышла из коляски и, взяв Дай-юй за руку, направилась во двор. Дай-юй показалось, что здесь находится сад дворца Жунго.

Они миновали трехъярусные ворота и увидели главный дом с маленькими изящными флигелями и террасами, совершенно непохожими на внушительные, величественные строения той части дворца Жунго, где жила матушка Цзя. Двор был усажен деревьями, среди которых то там, то сям высились живописные каменные горки.

Едва они переступили порог зала, как их встретила целая толпа наложниц и служанок в нарядных платьях с дорогими украшениями.

Госпожа Син предложила Дай-юй сесть и послала служанку в кабинет пригласить Цзя Шэ.

Служанка вскоре вернулась и доложила:

– Господин велел передать, что ему нездоровится и он не выйдет, так как боится, что если он увидит барышню, то они оба расстроятся. Он просит барышню не грустить, потому что у бабушки и у тети ей будет не хуже, чем дома. «Сестры ее, правда, глупы и невежественны, – сказал он, – но все же вместе с ними ей будет веселее. Может быть, она чем-нибудь будет недовольна, пусть не стесняется и говорит».

Дай-юй встала и несколько раз почтительно кивнула. Затем посидела еще немного и стала прощаться.

Госпожа Син настойчиво просила ее остаться покушать, но Дай-юй с улыбкой ответила ей:

– Вы так любезны, тетя, что отказываться неудобно. Но мне нужно еще пойти поклониться второму дяде, и если я опоздаю, это сочтут неуважением с моей стороны. Я побываю у вас в другой раз, а сейчас, надеюсь, вы меня простите.

– Что ж, ладно, – согласилась госпожа Син и приказала двум мамкам отвезти Дай-юй обратно в коляске. Она попрощалась с девочкой, проводила ее до ворот, дала еще несколько указаний слугам и, когда коляска отъехала, вернулась в дом.

Дай-юй возвратилась в ту часть дворца Жунго, откуда приехала, вышла из коляски и увидела перед собой мощеную аллею, начинавшуюся прямо от ворот. Мамки и няньки тотчас окружили ее, повели в восточном направлении через проходной зал, растянувшийся с востока на запад, и у ритуальных ворот перед входом во двор остановились. Дай-юй снова увидела величественные строения, флигеля и сводчатые двери, но непохожие на те, которые она видела до сих пор. Только сейчас она поняла, что это и есть женские покои.

Когда Дай-юй подходила к залу, в глаза ей бросилась доска с девятью золотыми драконами по черному полю, на которой было написано: «Зал счастья и благоденствия». А под ними строка мелких иероглифов: «Такого-то года, месяца и числа сей автограф пожалован императором Цзя Юаню, удостоенному титула Жунго-гуна». Далее следовала императорская печать.

На красном столике из сандалового дерева с орнаментом в виде свернувшихся драконов стоял позеленевший от времени древний бронзовый треножник высотою в три чи[25], а за ним на стене висела выполненная тушью картина, изображавшая сцену ожидания приема в императорском дворце. По одну сторону картины стояла резная золотая чаша, по другую – хрустальный кубок, а на полу в ряд – шестнадцать стульев из кедрового дерева. Кроме того, в зале висела парная надпись на двух досках из черного дерева с врезанными в них золотыми иероглифами, восхвалявшая детей дома Жунго:

Ниже следовала строчка мелких иероглифов: «Собственноручная надпись, сделанная потомственным наставником My Ши, пожалованным за особые заслуги титулом Дунъаньского вана».

Обычно госпожа Ван жила не в главном доме, а в небольшом трехкомнатном восточном флигеле, поэтому мамки провели Дай-юй прямо туда.

Возле окна на широком кане, застланном бордовым заморским ковром, стояла продолговатая красная подушка с вышитым золотыми нитками драконом и лежал большой тюфяк с рисунком, изображающим дракона на желтом фоне. По обе стороны от него стояли два маленьких лакированных столика, по форме напоминавших цветок сливы; на столике слева стоял треножник времен Вэнь-вана, а рядом с ним – коробочка с благовониями и ложечка; на столике справа стояла прекрасная, переливающаяся всеми цветами радуги Жучжоуская ваза[26] с редчайшими живыми цветами. У западной стены стояли в ряд четыре больших стула в чехлах из красного с серебристым отливом шелка с цветами, и перед ними – четыре скамеечки для ног. Справа и слева от них тоже стояли два высоких столика с чайными чашками и вазами для цветов. Остальную обстановку подробно описывать не будем.

Мамка предложила Дай-юй сесть на кан, на краю которого лежали два небольших парчовых матраца. Однако Дай-юй, зная свое положение в доме, не поднялась на кан, а опустилась на стул, стоявший в восточной стороне комнаты. Девушки-служанки тотчас налили ей чаю. Прихлебывая чай, Дай-юй с интересом разглядывала одежду и украшения служанок и, наблюдая за их движениями и манерами, думала, что эти девушки отличаются от служанок из других семей.