Из далекого сада сюда принесен

    золотистый цветок дорогой.

И прозрачен, и бледен один его куст,

    но зато еще ярче другой.

У ограды прозрачных и редких цветов

    я, колени обнявши, пою;

Где холодный и чистый царит аромат,

    с непокрытой сижу головой.

Сколько ты не ищи, – кто сравнится с тобой,

    государь, презирающий мир?

Как бы я ни искала, – ты только один

    друг, напев постигающий мой.

Переменится скоро осенний пейзаж,

    так не будем же время терять.

Будем вместе жалеть, друг на друга смотря,

    о недолгой поре золотой.

Я на цине играю, вино налила,

    рада встрече с цветами-друзьями.

В это место безлюдное вас принесла,

    и столы я украсила вами.

От людей я далеко, плывет аромат

    по росе вдоль садовых дорожек;

Я оставила книги, стоит предо мной

    лишь осенняя ветка с цветами.

Эти новые сны под бумажным шатром

    навевает спустившийся иней;

О прошедших прогулках в холодном саду

    вспомню я под косыми лучами.

Мы родные друг другу, мы сходны душой, одинаково мир презираем,

И по персику, сливе под ветром весны

    я скользну равнодушно глазами.

И ночью, и днем вдохновенье поэта

    нежданно приходит ко мне.

Пройдя вдоль ограды, склоняюсь на камень,

    стихи бормочу в тишине.

На кончике кисти скопились стихи,

    пишу рядом с инеем я;

Во рта уголках ощутив ароматы,

    пою этой яркой луне.

Бумага исполнена жалости к той,

    кто на увяданье в обиде;

В словах неискусных никто не сумел бы

    о грусти поведать вполне.

С тех пор, как воспета была красота

    уездным начальником Тао,

Ее прославлять продолжают в мотивах, присущих седой старине.

Я кистью играю вдобавок к стихам,

    безумств себе не позволяя.

Но как сочетается красное с синим,

    рассчитывать разве должна я?

Где надобны листья скопления, туши

    бессчетные капли пролиты;

Коль нужен цветы прорежающий иней,

    я два-три пятна добавляю.

Под ветром волшебные тени собрались,

    то призрачные, то густые;

Рука моя осени запах рождает,

    то падая вниз, то взлетая.

Хоть не собирала я эти букеты,

    бродя у восточной ограды,

Но вижу я праздник осенний на ширме

    и этим себя утешаю.

Хочу расспросить я о чувствах осенних —

    никто их постигнуть не мог.

Тихонько несу одинокие мысли

    к ограде твоей на восток.

Одна ты являешь презрение к миру, —

    но с кем же твой тайный союз?

Ты так же, как все, раскрываешь бутоны,

    зачем же всех позже твой срок?

Роса ли в саду или в дворике иней

    к молчанью тебя принуждает?

Цикады ли стон, перелет ли гусиный,

    печальные думы повлек?

И не говори, что с тобой в целом мире

    никто не заводит беседы —

Что сделать мне, чтобы хоть слово промолвил

    понявший вопрос лепесток?

В вазы ли ставлю, в ограде ль сажаю —

    я занята день за днем.

Как мне признаться, что, в зеркало глядя,

    я украшаюсь цветком?

Юноша знатный в Чанъани пленялся

    пышным убором цветов;

Старец-отшельник в Пынцзэ опьянялся

    рядом с цветами вином.

Холодом пряди висков увлажнили

    росы с дорожек в саду;

Запахом грубый платок пропитался —

    иней осенний на нем.

Людям обычным высокие чувства

    не покажу ни за что:

Будут они, ударяя в ладони,

    громко смеяться потом.

Сиянья осеннего луч за лучом,

    и блики легли ряд за рядом.

Дорожки они затопили собой,

    тайком пробираясь по саду.

Вдали и вблизи как фонариков свет

    блистает за нашим окном;

На пятна, на блики разбилась луна,

    пройдя через сито ограды.

Холодные запахи, отблеск поймав,

    в душе его будут хранить;

Печати из инея – чудо чудес,

    и снов самых дивных не надо.

Сокровища блеска и благоуханий,

    не надо шагами дробить.

Постигнут ли это мерцанье и блеск

    людей опьяненные взгляды?

Осень пьянит меня, но пробуждаюсь

    трезвой в ограде садовой.

Светится тускло на небе луна

    с тучкою рядом лиловой.

Видеть во сне мотылька, как Чжуан-цзы,

    мне со святыми не надо;

Возобновить свой союз с Тао Цянем,

    старое вспомнив, готова.

Если засну я – вослед за гусями

    сердце все тянет и тянет;

При пробужденьи сверчка стрекотанье

    слышится снова и снова.

Встану от сна в затаенной печали,

    с кем поделиться могу я?

В дымке холодной увядшие травы,

    сбросили чувства оковы.