– Я тоже так говорила, – согласилась Цин-вэнь, – но на этом блюде сложенные горкой личи казались необычайно красивыми. Третьей барышне очень понравилось, и она оставила у себя не только фрукты, но, наверное, и блюдо. Чего ты беспокоишься? Ты посмотри – две вазы, которые стояли наверху, тоже еще не принесли!

– Ах! – воскликнула Цю-вэнь. – Вы упомянули об этих вазах, а мне припомнилась забавная история! Когда наш господин Бао-юй хочет выразить родителям уважение, он всегда выражает его вдвойне. Однажды он увидел, что распустились цветы корицы. Он сломал две ветки и хотел поставить в вазу, но неожиданно ему пришла мысль, что цветами, которые распускаются в этом саду, он не смеет наслаждаться первым. Тогда он взял эти две вазы, налил в них воды, поставил туда цветы, потом позвал меня, дал мне одну вазу, сам взял другую и сказал, что цветы нужно отнести старой госпоже и госпоже. Я даже не представляла себе, что благодаря чувству сыновнего послушания, которое появится у нашего господина, мне тоже выпадет счастье! Когда мы принесли цветы старой госпоже, она обрадовалась и сказала своим служанкам: «Вот как Бао-юй почитает меня, даже вспомнил, что я люблю цветы! А другие еще говорят, будто я его балую!» Вы все знаете, что старая госпожа не очень-то меня жалует, – видимо, ей что-то во мне не нравится, – но в этот раз она велела дать мне денег, растрогалась и заявила, что очень жалеет меня, так как я выгляжу такой хилой и жалкой! Ну скажите, разве это для меня не счастье? Правда, деньги – это мелочь, но удостоиться такой чести!.. После этого мы отправились к госпоже. В это время вторая госпожа Фын-цзе и наложница Чжао копались у нее в сундуке с платьями. Эти платья госпожа носила в молодости, а сейчас хотела раздать служанкам. Как только мы вошли, все перестали заниматься платьями и залюбовались цветами. А вторая госпожа Фын-цзе начала на все лады восхвалять почтительность Бао-юя, его ум и находчивость – одним словом, наговорила с три короба и то, что на самом деле было, и то, чего не было. Этим она старалась поднять уважение к госпоже и посрамить ее завистниц. Госпожа была этим очень довольна и подарила мне два почти новых платья. Правда, и одежда – мелочь, мы получаем ее каждый год, но дорого внимание и милость госпожи!

– Тьфу! – огрызнулась Цин-вэнь. – Глупая! Ты просто жизни не знаешь! Ведь все лучшее отдали другим, а тебе сунули обноски, и ты еще гордишься этим!

– Пусть обноски! – вспыхнула Цю-вэнь. – Но это говорит о милости госпожи!

– Будь я на твоем месте, я бы не взяла платья! – решительно заявила Цин-вэнь. – Пусть бы нас всех собрали, чтобы раздать платья, и я получила бы то, что осталось, это еще куда ни шло – все равно мы служанки, положение занимаем одинаковое. Но если бы лучшее отдали кому-то, а мне – остатки, я не взяла бы ни за что, даже если б пришлось нагрубить госпоже!

– А разве из наших кому-либо еще дали? – поинтересовалась Цю-вэнь. – Я болела несколько дней и ездила домой, поэтому ничего не слышала. Расскажи мне, сестра!

– Если я расскажу, неужели ты вернешь платье госпоже?! – заметила Цин-вэнь.

– Глупости! – воскликнула Цю-вэнь. – Мне просто хочется послушать, что ты расскажешь. Что же касается платьев, которые я получила в подарок, я рассматриваю их как милость госпожи, пусть даже они сделаны из остатков тряпья, которое пошло на подстилку собакам!

– Здорово отрезала! – засмеялись служанки. – Ведь платье-то как раз и дали нашей собачонке.

– Ах вы болтуньи! – смущенно засмеялась Си-жэнь. – Всегда ищете повода надо мной посмеяться! Погодите, я вам когда-нибудь выбью зубы! Не знаю только, чем вы кончите!

– Значит, это ты, сестра, получила подарок? – смеясь, воскликнула Цин-вэнь. – А я не знала! Прошу прощения!

– Не ухмыляйся! – погрозила ей пальцем Си-жэнь. – Давай решим, кто пойдет за блюдом!

– И вазы нужно заодно прихватить, – вставила Шэ-юэ. – Не беда, если ваза у старой госпожи. Но если она находится в комнате у госпожи, надо непременно ее забрать, ибо ее служанки на нас злы, и если только они узнают, что эта вещь наша, они ее и разбить могут, лишь бы сделать нам неприятность. Госпожа на их проделки смотрит сквозь пальцы, поэтому лучше вазу забрать.

– Давайте-ка я схожу, – предложила Цин-вэнь, откладывая в сторону вышивание.

– Лучше отправляйся за блюдом, а за вазами я пойду сама, – возразила Цю-вэнь.

– Ну разрешите мне хоть разок сходить! – насмешливо воскликнула Цин-вэнь. – Такой случай представляется редко! Да и вы уже получили подарки, позвольте хоть раз получить и мне!

– Цю-вэнь платье досталось случайно, – серьезно возразила Шэ-юэ, не уловившая в словах Цин-вэнь иронии. – Неужели ты думаешь, что, когда ты придешь, они все еще будут разбирать одежду?

– Не знаю, будут ли они разбирать одежду, но может статься, госпожа заметит, как я старательна, и выделит мне тоже два ляна серебра в месяц! Можете со мной не хитрить, – засмеялась она, – я и так все знаю!

С этими словами она выбежала из комнаты. Цю-вэнь вышла следом за нею и отправилась к Тань-чунь за блюдом.

Между тем Си-жэнь собрала подарки для Сян-юнь, позвала няню Сун и сказала ей:

– Пойди хорошенько умойся и причешись да надень выходное платье. Потом возвращайся сюда и поедешь с подарками к барышне Ши Сян-юнь.

– Лучше сейчас давайте подарки, и если что-нибудь нужно передать на словах, говорите, – сказала старуха. – Я поеду сразу, чтобы не терять времени.

Тогда Си-жэнь принесла две небольшие обтянутые шелком коробки, положила в одну из них водяные каштаны и фрукты, в другую поставила блюдо с засахаренными каштанами и сказала старухе:

– Это фрукты нового урожая из нашего сада. Второй господин посылает их барышне Ши Сян-юнь. Недавно барышня говорила, что ей очень нравится это агатовое блюдо – пусть она оставит его себе. В свертке работа, которую барышня просила меня сделать, пусть не взыщет, если сделано грубо. Справься от имени второго господина Бао-юя о здоровье барышни Сян-юнь, а от нас передай ей привет.

– Вы бы, барышня, спросили у второго господина, не желает ли он еще что-нибудь передать барышне Сян-юнь, – попросила няня Сун, – чтобы потом, когда я возвращусь, он не говорил, будто я что-то забыла.

Си-жэнь кивнула головой и спросила у Цю-вэнь:

– Он все еще там, у третьей барышни?

– Да, все там, – ответила Цю-вэнь. – Они о чем-то совещаются, хотят создать какое-то поэтическое общество и сочинять стихи. Думаю, никаких поручений у второго господина не будет, так что можно ехать.

Няня Сун собрала вещи и отправилась переодеваться.

– Выйдешь через задние ворота сада, – напутствовала ее Си-жэнь, – там тебя будет ждать мальчик-слуга с коляской.

О том, как няня Сун ездила к Ши Сян-юнь, рассказывать незачем.

Вскоре возвратился Бао-юй. Он осмотрел бегонию, а затем прошел в комнату и рассказал Си-жэнь, как они создали поэтическое общество. Си-жэнь, в свою очередь, сообщила ему, что послала няню Сун с подарками к Ши Сян-юнь.

– И как это мы о ней забыли! – всплеснув руками, воскликнул Бао-юй. – Я все время испытываю такое чувство, будто мне чего-то не хватает, но чего именно – не знаю. Как хорошо, что ты напомнила – надо пригласить Сян-юнь. Без нее в нашем обществе будет неинтересно.

– Это едва ли возможно! – заметила Си-жэнь. – Барышне Сян-юнь не сравниться с вами, ведь она не может распоряжаться собой. Ты пригласишь ее, а дома не отпустят, и она только расстроится.

– Ничего, – настаивал на своем Бао-юй. – Я скажу бабушке, чтобы за ней послали.

В это время возвратилась няня Сун. Она передала Бао-юю «благодарность за внимание», а Си-жэнь – «благодарность за труд» и наконец сказала:

– Барышня справлялась, что делает второй господин, я ей ответила, что они с барышнями создали какое-то поэтическое общество и сочиняют стихи. Барышня Ши Сян-юнь заявила, что она очень огорчена тем, что вы сочиняете стихи без нее.

Услышав это, Бао-юй отправился к матушке Цзя и попросил ее послать людей за Сян-юнь.