В конце 1919 года радикально настроенные студенты и преподаватели в Хунани развернули кампанию, нацеленную на свержение губернатора провинции по имени Чжан Цзинъяо. В составе делегации Мао отправился в Пекин, чтобы оказать воздействие на центральное правительство. Он писал петиции и памфлеты на алтаре тибетского храма, где остановился. Хотя делегации не удалось достичь своей цели, Мао, как ведущий хунаньский радикал, сумел встретиться с некоторыми известными личностями, включая Ху Ши, выдающегося либерала, и Ли Дачжао, видного марксиста.

На обратном пути, пролегающем через Шанхай, Мао ждала встреча, которой суждено было изменить его жизнь. В июне 1920 года он посетил профессора Чэнь Дусю, в то время видного мыслителя-марксиста, принимавшего активное участие в создании Коммунистической партии Китая (КПК). Мао написал длинную статью, в которой назвал Чэнь Дусю «яркой звездой в интеллектуальном мире». Сорокалетний Чэнь был бесспорным лидером китайских марксистов, убежденным сторонником марксизма, харизматичной личностью с взрывоопасным характером.

Идея создания партии не принадлежала ни профессору, и вообще — ни одному китайцу. Она зародилась в Москве. В 1919 году по инициативе РКП(б) был создан Коммунистический интернационал (Коминтерн), призванный распространять по всему миру революционные идеи и оказывать влияние на политику в интересах Москвы. В августе 1919 года Москва запустила в действие крупномасштабную секретную программу, нацеленную на ведение подрывной деятельности в Китае. На протяжении тридцати лет в Китай отправлялись деньги, люди и вооружение, кульминацией же стал приход к власти коммунистов под руководством Мао в 1949 году — самый продолжительный триумф Советской России во внешней политике.

В январе 1920 года большевики захватили Центральную Сибирь и установили наземную связь с Китаем. В апреле Коминтерн направил туда своего представителя, Григория Войтинского. В мае Коминтерн основал в Шанхае свой центр с прицелом, как докладывал другой агент в Москву, на «создание китайской партии». Войти некий и предложил профессору Чэню создать коммунистическую партию. В июне Войтинский докладывал, что Чэня избрали генеральным секретарем партии (то есть ее главой) и тот вошел в контакт с «революционерами в разных городах».

Как раз в этот момент Мао появился на пороге профессора Чэня. Он стал свидетелем рождения КПК. Мао не стал одним из ее основателей. Ему, судя по всему, не сказали, что партия уже почти создана. Все восемь основателей партии были видными марксистами, а Мао даже не сказал, что он верил в марксизм. Партия была создана в августе, после того как Мао покинул Шанхай[2].

Не участвуя в создании партии, Мао тем не менее был довольно близок к ее основателям. Профессор Чэнь поручил ему открыть в Чанша книжный магазин, который мог бы распространять партийную литературу. Профессор как раз создавал свой влиятельный ежемесячный журнал «Новая молодежь», голос партии. В июльском выпуске содержались восхваления в адрес Ленина и советского правительства. С осени журнал стал финансироваться Коминтерном.

В обязанности Мао входило распространение «Новой молодежи» и других коммунистических изданий (а также продажа других книг и журналов). Не являясь убежденным коммунистом, Мао все же был радикалом. Кроме того, он любил книги и работа пришлась ему по душе. Вскоре после своего возвращения в Чанша он разместил написанное им самим объявление об открытии книжного магазина. Объявление это было довольно эксцентричным: «В целом мире не найти новой культуры. Лишь в России, на берегах Арктического океана расцвел хрупкий цветок новой культуры». Книжный магазин немедленно заказал 165 экземпляров июльского выпуска «Новой молодежи», это был его самый крупный заказ. Кроме того, было заказано 130 экземпляров «Трудового мира», нового партийного журнала для рабочих. Большая часть других журналов, распространяемых магазином, была радикальной и прорусской.

Мао вовсе не рисковал головой, участвуя в прокоммунистической деятельности, это не было преступлением. Коммунистическая партия становилась все более известной. В Чанша было основано Русское учебное общество, во главе которого встал не кто иной, как глава уезда. Популярностью Россия была в значительной степени обязана обманным действиям правительства большевиков, — оно заявило, что отказывается от царских привилегий и территории в Китае, хотя фактически сохранило их. Контролируемая Россией территория занимала более 1012 квадратных километров, являясь крупнейшей иностранной концессией в стране.

Поначалу во главе магазина стоял Мао, но он вскоре нашел товарища, которому и поручил управление. В этот период проявилась важная черта характера Мао — у него был дар к делегированию обязанностей и он умел выбирать людей для их выполнения. Себе Мао оставил должность «особого порученца», он собирал пожертвования у состоятельных людей, имел дело с издателями, библиотеками, университетами и ведущими мыслителями по всей стране. Профессор Чэнь и ряд известных людей считались гарантами магазина, что значительно повысило статус Мао и помогло ему занять почетный пост директора начальной школы, прикрепленной к его прежнему училищу.

Нет документальных свидетельств тому, что в этот период Мао вступил в партию, хотя к ноябрю, благодаря своему книжному магазину, он считался «одним из нас». Когда Москва решила создать в Хунани организацию под названием Союз социалистической молодежи как питомник потенциальных членов партии, работа эта была поручена Мао. В следующем месяце, в письме друзьям, пребывавшим во Франции, он заявил, что «глубоко согласен» с идеей «использования русской модели для реформирования Китая и остального мира». Именно тогда Мао впервые выразил свои коммунистические убеждения.

Накануне двадцать седьмого дня рождения Мао вступил в коммунистическую партию — не вследствие идеалистического путешествия или движимый страстной верой, а потому, что сумел оказаться в нужное время в нужном месте и получил работу, отвечающую складу его характера. Мао прекрасно вписался в расширяющуюся организацию.

Его лучший друг в то время, Сяоюй, считал, что цена русского пути слишком велика, и написал из Франции то, что чувствовал сам и другие: «Мы не считаем, что следует жертвовать малой частью людей во имя блага большинства. Мы голосуем за умеренную революцию, переворот через образование, за благополучие для всех… Мы считаем марксистские революции, революции в русском стиле, морально ошибочными…»

Мао резюмировал мнение друзей как «использование мирных средств во имя всеобщего счастья». Он спорил с этой точкой зрения не с идеалистических позиций, но обращаясь к реализму: «У меня два замечания… все эго хорошо в теории, но на практике выполнено быть не может». «Идеалы важны, — говорил Мао, — но реальность еще важнее».

Мао не был пламенным борцом за идею. Это отсутствие глубокой приверженности идее вылилось в необычные и нетрадиционные взаимоотношения Мао и его партии, даже когда он стал у ее руля.

Одновременно со вступлением в коммунистическую партию Мао завязал отношения с дочерью своего бывшего преподавателя Ян Чанцзи. Ян Кайхуэй, которая была моложе Мао на восемь лет, стала его второй женой.

Она родилась в 1901 году в идиллическом местечке близ Чанша. Хрупкую, впечатлительную девочку воспитывала мать, происходившая из семьи ученых, а отец провел одиннадцать лет за границей, изучая этику, логику и философию. Вернувшись в Чанша весной 1913 года, он принес с собой европейские традиции, по его желанию дочь и студенты обедали вместе с ним, что было неслыханно в те дни. Красивая, изящная, с мечтательным взглядом, эта девушка вскружила голову многим молодым людям.

Интеллект Мао произвел большое впечатление на ее отца, и тот снабдил Мао рекомендациями к влиятельным людям. «Говорю вам совершенно серьезно, — писал одному из таких людей Ян Чанцзи, — эти двое [Мао и еще один студент, Цай Хэсэнь] — таланты, каких редко встретишь в Китае, у них большое будущее… вам следует уделить им самое серьезное внимание». Став профессором Пекинского университета в 1918 году, Ян Чанцзи пригласил Мао остановиться у него во время первого — и безрезультатного — визита в Пекин. Кайхуэй тогда было семнадцать лет, и Мао сильно увлекся ею, но девушка не ответила ему взаимностью. Годы спустя она писала: «Когда мне было лет семнадцать-восемнадцать, у меня сформировался собственный взгляд на брак. Я была против любого брака, устроенного в соответствии с ритуалами. Я также думала, что сознательное стремление обрести любовь лишает шанса встретить любовь истинную, священную, невероятную, высочайшую и непревзойденную!.. Вот слова, которые лучше всего выражают мои мысли: «Если не можешь обладать совершенством, лучше не иметь ничего».