Киссинджер сказал китайцам 6 июля, что он создал «совершенно секретную группу из четырех или пяти лучших офицеров, которых я смог найти», чтобы изучить вопрос о том, что могли бы в такой ситуации сделать США. Среди предполагаемых сценариев рассматривалась возможность переброски по воздуху американских ядерных артиллерийских снарядов и тактических ядерных ракет китайским войскам в случае возникновения войны. Единственный целесообразный вариант, по мнению группы, состоял в том, чтобы переправить американские тактические бомбардировщики, загруженныеядерным оружием, в Китай и нанести ядерные удары по советским силам с китайских аэродромов. Это открывало перспективу размещения американского ядерного оружия на территории Китая.

Своему ближайшему окружению 19 июля Киссинджер разъяснил, что по этому поводу думает Белый дом: «Все эти разговоры о двадцати пяти годах взаимного отчуждения являются полной чушью. То, чего на самом деле хотят китайцы, — так это получить военную поддержку при возникновении военной нештатной ситуации»[154]. Записи обнаруживают, что Киссинджер хорошо представлял, что он и Никсон собирались сделать нечто почти невообразимое: «Мы не могли бы добиться утеха, по крайней мере я [Киссинджер] и президент это понимали. Алекс Экштейн и другие круглоголовые либералы любили Китай, но если бы вы спросили их о военных действиях в случае возникновения непредвиденных обстоятельств, то они перенесли бы шестьсот сердечных приступов».

Никсон и Киссинджер знали, что Мао рассчитывал получить военные новинки, и они согласились на существенные приобретения для него. 6 июля Киссинджер сказал посланнику Мао:

«Я говорил с французским министром иностранных дел о вашем интересе в укреплении мощи Китайской Народной Республики. Мы сделаем все возможное, чтобы поощрить наших союзников ускорить рассмотрение запросов, которые они получают от вас для укрепления китайской обороноспособности.

В частности, вы просили о приобретении технологии изготовления двигателей фирмы «Роллс-Ройс». По существующим нормам мы должны выступать против этого, однако мы разработали этот метод вместе с британцами, и они в любом случае будут двигаться вперед. Мы формально осудим эту сделку, но не более того. Вас не должны приводить в замешательство наши публичные высказывания…»

Это решение было жизненно важно для авиационной промышленности Китая, которая полностью ориентировалась на требования вооруженных сил, но так отставала, что ее продукция была фактически непригодной. В апреле 1972 года Чжоу попросил албанцев отказаться от полетов на китайских истребителях Миг-19. Шесть месяцев спустя самолет, поставленный в другую страну, взорвался прямо в воздухе, после чего все поставки оружия за границу были приостановлены. Чжоу заявил главам государств третьего мира, что он не может удовлетворить их неотложные запросы о поставках китайских вертолетов, поскольку они опасны для эксплуатации.

Доступ к западным технологиям оказался революционным прорывом в авиационной промышленности Китая и, возможно, модернизировал его ракетную программу, так как руководители ракетной программы принимали самое непосредственное участие в переговорах с фирмой «Роллс-Ройс». Кроме того, Киссинджер тайно поощрял Великобританию и Францию продавать запрещенную для распространения ядерную реакторную технологию Китаю. Мао весьма заметно продвинулся к получению того, что всегда было его основной целью.

Русские были встревожены заигрываниями Мао с американцами. В июне 1973 года Брежнев предупредил Никсона и Киссинджера, что (как Киссинджер передал это своим китайским слушателям), «если бы между США и КНР были заключены военные соглашения, это дало бы самые серьезные последствия и вынудило Советский Союз принять радикальные меры». Этот разговор с Брежневым, который касался американской национальной безопасности, был немедленно передан посланнику Мао, который находился в «западном Белом доме» (резиденция Никсона в Сан-Клементе) во время переговоров Никсона с Брежневым. Однако о нем не известили союзников Америки или само американское правительство. «Мы не сказали никому из членов нашего правительства об этой беседе, — конфиденциально сообщал Киссинджер посланнику Мао. — Это должно сохраняться в полном секрете».

Якобы одна из очевидных целей поездки Никсона в Пекин состояла в том, чтобы уменьшить опасность войны с СССР. Благодаря Мао эта опасность, как никогда ранее, возросла.

В середине мая 1972 года, вскоре после визита Никсона, у Чжоу Эньлая обнаружили рак мочевого пузыря. При Мао даже опасная для жизни болезнь не была чисто медицинским вопросом. Мао строго следил за тем, когда и от чего лечились члены Политбюро. Об этом врачи должны были сначала сообщать Мао. Они просили сделать Чжоу срочную хирургическую операцию, подчеркивая, что рак был в ранней стадии и быстрое оказание помощи могло бы полностью исцелить его.

31 мая Мао издал приказ: «Во-первых, держите эти сведения в тайне и ничего не сообщайте премьер-министру или [его жене]. Во-вторых, никакого обследования. В-третьих, никакой хирургической операции…»

Мао запретил лечение под тем предлогом, что Чжоу «стар» (ему было семьдесят четыре года), у него есть «проблемы с сердцем», хирургия будет «бесполезной». При этом самому Мао было семьдесят восемь лет, у него были более серьезные проблемы с сердцем, хирурги и анестезиологи постоянно дежурили около него.

Одна из причин, по которой Мао не хотел, чтобы Чжоу ложился в больницу на операцию, заключалась в том, что он был нужен ему для встреч с иностранными государственными деятелями, которые стояли в очереди на визит в Китай после посещения его Никсоном. С начала 1940-х годов Чжоу был главным дипломатом Мао. В ходе войны против Японии он в течение многих лет жил в столице Чан Кайши — Чунцине и, искусно сочетая свое личное обаяние с ловкостью и вниманием к деталям, заручился симпатией к коммунистам среди многих иностранцев. Когда после капитуляции Японии в стране началась гражданская война, он ходил кругами возле посланника президента Трумэна Джорджа Маршалла, решения которого в немалой степени способствовали победе Мао. После основания Китайской Народной Республики Чжоу стал проводником внешней политики Мао и стал его лучшим дипломатом. После первых трех дней переговоров в 1971 году Киссинджер с похвалой отозвался о героической натуре Чжоу в сообщении Никсону: «Мои пространные обсуждения различных проблем с Чжоу напоминали аромат, разнообразие и утонченность китайского праздничного банкета. Подготовленный со знанием древних традиций и культурных обычаев руками опытных мастеров и проходивший в непринужденной обстановке, наш банкет состоял из многих блюд, некоторые из которых были сладкими, а некоторые кислыми… и каждый ушел с него как после хорошей китайской трапезы, весьма довольный, но не пресыщенный».

Но, будучи важной фигурой в Китае, Чжоу рабски угождал Мао при иностранцах. В присутствии Мао, комментировал Киссинджер, Чжоу «казался второстепенной фигурой». Премьер-министр Японии Танака пошел в своих оценках даже дальше. «Чжоу никто перед Мао», — сказал он после возвращения из Китая в сентябре 1972 года, когда между двумя странами были установлены дипломатические отношения (и Мао, сделав широкий жест, отказался от всех требований о военной компенсации). Девиз Чжоу в отношении Мао заключался в следующем: «Всегда действуй так, как будто наступаешь на тонкий лед».

Развлечение иностранных государственных деятелей было не единственной и не главной причиной, по которой Мао наложил запрет на хирургическую операцию для Чжоу. Мао нуждался в Чжоу в ближайшей перспективе, но он не хотел, чтобы его вылечили. Он не хотел, чтобы Чжоу, который был на четыре года моложе Мао, пережил его. Это была жалкая награда за десятилетия верной службы, которая включала в себя заботу о здоровье хозяина и далеко выходила за пределы любых обязанностей. Чжоу даже испытывал на себе некоторые из лекарств Мао, в числе прочего его глазные капли, «чтобы проверить, не болезненны ли они», по выражению самого Чжоу.