Даже некоторые члены следственной бригады по делу Лю отказывались фабриковать доказательства. В результате бригада сама трижды становилась объектом чистки, и два из трех ее руководителей угодили в тюрьму. Группа оказалась в тупике, так как сфабрикованные доказательства могли оказаться столь же опасными, как и их полное отсутствие. В одном случае подготовили утверждение, что Лю хотел встретиться с президентом Трумэном, чтобы американские войска вторглись в Китай в 1946 году. «Утверждать это, — сказал Мао, — значит считать нас идиотами. Америка посылала к нам большое количество войск; даже националисты не желали этого». В конце концов следователи просто составили список обвинений, одно из которых состояло в том, что Лю «женился на американской шпионке Ван Гуанмэй, которая была заслана в Яньань американской стратегической разведкой». В докладе, который верный раб Мао Чжоу Эньлай представил Центральному комитету, Лю называли «не желающим вступать в профсоюзы, вражеским агентом и предателем» и предлагали вынести ему смертный приговор. Но, как и в случае с госпожой Лю, Мао отказался.

Мао в подробностях сообщали о последних страданиях Лю. Есть фотография, на которой Лю в страшных мучениях сминает в руках две жесткие пластиковые бутылки. В апреле 1969 года, когда наконец был созван IX съезд, Мао без малейшего сожаления в голосе объявил, что Лю на пороге смерти.

В часы просветления Лю сохранял достоинство. 11 февраля 1968 года он написал последнее письмо в свою защиту, в котором отметил диктаторские замашки Мао с начала 1920-х годов. После этого он совсем замолчал. Все действия Мао были направлены на то, чтобы сломать людей, но он не смог заставить Лю ползать на коленях.

Холодной октябрьской ночью полуобнаженный Лю под стеганым одеялом был отправлен самолетом в город Кайфын. Требования местных врачей сделать рентген или госпитализировать пациента были отвергнуты. Смерть наступила через несколько недель, 12 ноября 1969 года, после трех лет физических страданий и душевных мук. Он был кремирован под чужим именем, с лицом закрытым белой тканью. Персоналу крематория было приказано очистить помещение под тем предлогом, что умерший страдал смертельным инфекционным заболеванием.

Необычный финал истории Лю состоит в том, что о его смерти так и не было публично объявлено, пока Мао был жив. Это, казалось бы, странное поведение (диктаторы обычно любят плясать на могилах своих врагов) показывало, как неуверенно чувствовал себя Мао. Он боялся, что, если эта новость станет известной, она породит симпатию к умершему. Поэтому поношение Лю продолжалось до самой смерти Мао; никто и представить себе не мог, что Лю уже умер. Мао отомстил: он заставил Лю умереть медленно и мучительно. Но вряд ли его месть оказалась очень сладкой.

Не смог Мао взять верх и над вторым ненавистным ему человеком — маршалом Пэн Дэхуаем. Первый руководитель цзаофаней, направленный в Сычуань в декабре 1966 года с заданием привезти Пэна в Пекин для заключения в тюрьму, был так тронут встречей с Пэном, что начал просить за него. В результате «бунтарь» сам оказался в тюрьме, но заявил, что не жалеет о своей дерзости. Другой лидер цзаофаней, которому выпало «обрабатывать» Пэна, позже глубоко раскаивался в содеянном. Нет сомнений в том, что, встречаясь с Пэном, люди понимали, за что он выступает.

В Пекине Пэна по приказу Мао начали таскать по судилищам, на каждом из которых его пинали тяжелыми башмаками и яростно били палками. Его ребра были сломаны, он часто терял сознание.

В отличие от Лю Пэна допрашивали около 260 раз. Мао в самом деле опасался, что Пэн мог иметь какие-то связи с Хрущевым. В одиночном заключении разум Пэна начал сдавать, но дух его оставался крепок. Он написал вполне здравое повествование о своей жизни, где отверг все обвинения Мао. В заключение он написал в сентябре 1970 года: «Но я все равно подниму голову и прокричу сто раз: «Моя совесть чиста!»

Пэн был человеком крепкого здоровья, и его испытания продлились дольше, чем у Лю, — восемь лет, до 29 ноября 1974 года, когда он умер от рака прямой кишки. Как и Лю, его кремировали под чужим именем, и о его смерти тоже не было объявлено при жизни Мао.

К началу 1967 года Мао убрал со своих постов миллионы партийных чиновников и заменил их в основном армейскими офицерами. После этого сразу возникла проблема кадров. Чтобы сгладить впечатление от зверств, он лицемерно заявил, что «большинство старых кадров в порядке». Это был вынужденный шаг, но у Мао была дополнительная причина для беспокойства. Ему пришлось полагаться на армейских офицеров, чтобы отобрать людей и установить новую систему. Проблема состояла в том, что в каждой области и в каждой структуре власти имелись различные, часто конкурирующие между собой группы, которые называли себя цзаофанями. Вооруженные силы пытались включить наиболее умеренных из них в свой состав, невзирая на указание Мао поддерживать левых, которые наиболее активно преследовали «идущих по капиталистическому пути».

Если бы армейским офицерам разрешили действовать самостоятельно, то мщение Мао могло бы не достичь цели. Было очень важно, чтобы новые армейские выдвиженцы не оказались похожими на старых чиновников, иначе он вернулся бы к тому, с чего начинал. Мао затеял «большую чистку» для того, чтобы привести к власти еще более беспощадных исполнителей.

Одним из мест, которое вызывало у Мао головную боль, был город Ухань, где он любил совершать символические заплывы по Янцзы. Командир местного военного округа Чэнь Цзайдао присоединился к Красной армии еще в 1927 году, будучи бедным крестьянином восемнадцати лет, и прошел все ступени карьерной лестницы. Генерал Чэнь с большим подозрением относился к «культурной революции» и даже высказывал явные симпатии к одному из основных соперников Мао Лю Шаоци. В провинции, которая находилась под его контролем, он восстановил в должностях большое число старых партийных функционеров, разоружил наиболее воинственные группы хунвейбинов и арестовал их руководителей. В мае 1967 года, когда умеренные объединились в провинциальную организацию численностью 1,2 миллиона, получившую название «Миллион несравненных воинов», он поддержал ее.

В середине июля 1967 года Мао приехал в Ухань, чтобы заставить генерала Чэня изменить свою позицию. Надеясь, что генерал Чэнь пойдет на уступки, Мао затем планировал использовать Ухань как образец для армейских частей по всей стране.

Но Мао пришлось испытать ужасный шок. Когда он заявил генералу Чэню, что «Несравненные» являются «консервативной» организацией и военные совершили серьезную ошибку, поддержав ее, Чэнь ответил в лицо Мао: «Мы так не считаем».

Затем последовало неслыханное: рядовые члены «Несравненных» вместе с сочувствующими в армии с вызовом отреагировали на приговор Мао. В ночь с 19 на 20 июля после передачи организации послания военными и гражданскими руководителями, которых Мао привез с собой из Пекина, возбужденные толпы высыпали на улицы. Среди них можно было заметить сотни грузовиков, забитых солдатами с пулеметами, а также десятки тысяч рабочих, вооруженных железными прутьями. Демонстранты выкрикивали протесты через громкоговорители возле особняка Мао. Многие знали, что таинственный, сверхсекретный особняк на берегу озера принадлежал Мао, а видя огни в окнах, догадывались, что он находится внутри. Никто не осмелился нападать на Мао открыто, но на гигантских плакатах, развешанных на улицах, были написаны лозунги, критиковавшие Группу по делам культурной революции и ее фактического лидера госпожу Мао. Эти лозунги косвенно задевали и самого Мао: «Цзян Цин, прочь от власти!», «Председателя Мао обманывают!». Генерал Чэнь получал анонимные письма: некто убеждал его «использовать всю вашу власть… чтобы стереть с лица земли худших в мире диктаторов, которым не нужна ни история, ни культура…».