Мао знал, что сила Лю в значительной степени исходит от жены, и потому приказал разделить супругов. 18 июля им сказали, что вечером для них устроят два отдельных судилища. Через тридцать с лишним лет Гуанмэй написала об этой минуте:
«Я сказала: «Похоже, на этот раз действительно пора прощаться!» Я не могла сдержать слез…
…Единственный раз за всю нашу жизнь Шаоци собрал для меня вещи; он очень аккуратно сложил мою одежду. Последние несколько минут мы просто сидели, глядя друг на друга… Он вообще-то редко шутил, а тут вдруг сказал: «Мы как будто ждем портшез, который прибудет и унесет тебя прочь [выдавать замуж]!»… Мы рассмеялись».
После жестоких судилищ обоих супругов Лю подвергли одиночному заключению. Они еще встретились только один раз — когда вместе предстали перед так называемым судом. Это было 5 августа 1967 года, в первую годовщину публикации письма Мао, направленного против Лю. Подручный Мао Куай подготовил на площади Тяньаньмынь большую церемонию; для супругов Лю специально выстроили трибуну, на которой они должны были предстать перед организованной стотысячной толпой. В последний момент Мао отказался от этой идеи, опасаясь, что это увидят иностранцы. Стоит им увидеть в центре Пекина, то есть явно с его ведома, такое судилище над его бывшим ближайшим сотрудником, и вся кампания легко может обернуться против него самого. Важно и то, что это повлияет на иностранных маоистов, многих из которых «большая чистка» Мао уже оттолкнула от него[141]. Не мог Мао и позволить супругам Лю выступать. Нельзя было сомневаться, что оба Лю будут категорически все отрицать, как они делали это в письмах ему и перед цзаофанями. Мао не осмелился устроить показательный суд в сталинском стиле. Поэтому Лю получили свою порцию оскорблений в стенах Чжуннаньхая от переодетых в штатское личных охранников Мао и персонала дворца.
В тот же день, 5 августа, «идущие по капиталистическому пути» под номерами два и три — Дэн Сяопин и Тао Чжу (номером один был Лю) тоже прошли процедуру обвинения возле собственных домов. Оба впали в немилость, как и многие прежние фавориты Мао, потому что отказались участвовать в «большой чистке». Но Мао ненавидел их не так сильно, как Лю, поэтому с ними обошлись с меньшей жестокостью. Жена Тао Чжу Цзэн Чжи была давней подругой Мао, и ее пощадили. Позже она описывала один характерный эпизод, из которого видно, как умело и точно Мао контролировал все происходящее. Пока ее мужа избивали, ей самой разрешили присесть. Какая-то разъяренная женщина уже собиралась наброситься на нее, но Цзэн Чжи заметила, что один мужчина из зрителей покачал головой, и женщина тут же отступила.
Цзэн Чжи знала, что «дружба» и покровительство Мао могут исчезнуть, как только она сделает что-нибудь неугодное Великому кормчему. Позже, когда ее смертельно больной муж был отправлен в ссылку, ей предложили его сопровождать. Оба они знали, что если она согласится, то потеряет расположение Мао. Это погубит и ее, и единственную в их семье дочь. Поэтому супруги решили, что мужу следует ехать одному. Позже он умер в ссылке.
5 августа 1967 года во время пародии на суд в стенах Чжуннаньхая Лю твердо стоял на своем, давая короткие ответы. Когда он попытался что-то добавить, на его голову дождем посыпались цитатники Мао, и его голос заглушила толпа, выкрикивавшая бессмысленные лозунги. Супругов Лю толкали, пинали, им выкручивали руки, их дергали сзади за волосы, чтобы открыть лица для фотографов и кинооператоров. В какой-то момент судилище было прервано, и подручный Мао приказал снять кинокамерами еще больше жестокого насилия. На пленке видно, как Лю повалили на землю и топтали ногами. Проявляя невероятный садизм, привели детей Лю, включая шестилетнюю дочь, и заставили смотреть на мучения родителей. При этой мерзкой сцене присутствовала особый наблюдатель Мао — его дочь Ли На.
Возможно, Мао получил удовлетворение от мучений супругов Лю, но он не мог не заметить, что раздавить их не удалось. В какой-то момент Гуанмэй вырвалась и крепко уцепилась за край одежды мужа. Несколько минут под градом пинков и ударов супруги держали друг друга за руки, пытаясь стоять прямо.
Гуанмэй пришлось дорого заплатить за свою храбрость. Через месяц с небольшим ее обвинили в шпионаже в пользу Америки, на всякий случай — Японии, а также Чан Кайши. Двенадцать лет, до самой смерти Мао, она провела в тюрьме строго режима Циньчэн; там ей подолгу не разрешали ходить, поэтому даже много лет спустя она не могла выпрямиться. Гордая женщина так и не сдалась. Следователи требовали ее казни, но Мао сказал «нет». Он не хотел, чтобы ее мучения так быстро кончились.
Братья и сестры Гуанмэй были брошены в тюрьму, как и ее семидесятилетняя мать, которая через несколько лет умерла в заключении. Дети супругов Лю остались бездомными, их избивали и сажали в тюрьму. Один из сыновей Лю от первого брака покончил с собой. Тем временем — вполне в маоистском духе — дом Лю, стоявший совсем рядом с домом Мао, стал местом его медленной и мучительной смерти.
Лю было уже почти семьдесят, и его здоровье быстро ухудшалось. Одну ногу парализовало, и он практически не спал, так как снотворное, от которого он давно зависел, отобрали. Его держали живым, но и только. 20 декабря 1967 года его тюремщики записали, что «держат его едва живым, на грани голодания… Чай давать перестали…». Лечение болезней, угрожающих жизни, — пневмонии и диабета — превращалось в очередное закручивание гаек по-маоистски: оказывая помощь Лю, врачи оскорбляли и проклинали его. А вот о его душевном здоровье заботиться никто не собирался, скорее наоборот. 19 мая 1968 года тюремщики отметили, что он «почистил зубы расческой с мылом, надел носки поверх ботинок, а трусы поверх брюк…». И в обязательном жестоком стиле добавили, что Лю «прикидывается идиотом и устраивает одну отвратительную глупость за другой».
В то лето Мао дважды передавал через Ван Дунсина приказ врачам и тюремщикам «сохранить ему жизнь до того, как пройдет IX съезд». На съезде Мао собирался исключить Лю из партии. Если бы Лю умер, эта клоунада не принесла бы Мао желанного удовлетворения. Было очевидно, что, как только съезд кончится, Лю оставят умирать.
К октябрю 1968 года Лю пришлось кормить искусственно через нос; казалось, он может умереть в любую минуту. Мао не был готов к съезду, и потому спешно созвали Центральный комитет (точнее, его жалкое меньшинство, всего 47 процентов первоначального состава — остальных уже вычистили), чтобы исключить Лю из партии. Пленум также снял Лю с поста председателя КНР — это был шаг, который никак не соответствовал конституционному порядку.
Поразительно, что следователи Лю не смогли закончить его дело. Мао сказал им, что хочет обвинения в шпионаже, чтобы снять все политические вопросы. Кроме того, обвинение не должно было касаться связей Лю с самим Мао. Мао так боялся, что Лю с кем-нибудь поговорит, что следователям запретили не только задавать вопросы, но даже встречаться с подследственным. Вместо этого множество других людей было брошено в тюрьмы и подвергалось допросам, чтобы получить против него показания. Отчасти для того, чтобы вместить главных задержанных по делу Лю, «элитную» тюрьму Циньчэн, построенную при помощи русских советников в 1950-х годах, пришлось расширить в полтора раза. Первым обитателем этой тюрьмы в годы «культурной революции» стал Ши Чжэ, который переводил беседы Лю со Сталиным; требовали, чтобы он признал Лю русским шпионом. Здесь же сидел американец Сидней Риттенберг, знавший госпожу Лю в 1940-х годах. От него добивались показаний о том, что он завербовал супругов Лю для американской разведки. (Риттенберг вспоминал, что следователи даже пытались изображать бешенство, но ему казалось, что они все-таки не верят в свои обвинения.) Делались также попытки заставить бывших руководителей разведки Гоминьдана признать, что Гуанмэй когда-то работала на них.
Большинство тех, кого арестовали и старались заставить говорить откровенную ложь, изо всех сил пытались выстоять и не подчинить-с я. За это пришлось дорого заплатить двум бывшим руководителям партии Ли Лисаню и Ло Фу. Их семьи были брошены в тюрьму, а сами они приняли смерть. Русская жена Лисаня осталась верна ему во время русских чисток 1930-х годов, когда он просидел два года, теперь она провела восемь лет в тюрьме Мао.
