А стоимость человеческих жизней вообще не поддается измерению. Свыше 4 миллионов человек было брошено в горы на строительство заводов, прокладывание железнодорожных путей и разработку шахт. Люди жили в ужасающих условиях — в душных пещерах, им приходилось пить грязную воду, потому что ее запасов катастрофически не хватало. Многие умирали. Бессчетное количество семей было разделено на двадцать лет. Только в 1984 году, когда Мао давно уже умер, семьям разрешили воссоединиться, и то если тому, кто работал на «третьем фронте», было уже за сорок и он провел там двадцать лет.

Лю Шаоци, а также другие коллеги Мао не оказали никакого сопротивления этому сумасшествию. Мао заявил им, что все решил. Чтобы им легче было проглотить горькую пилюлю, он обязался не допустить гибели людей от голода, причем сформулировал это в характерной для себя манере: «Будьте осторожны: не допустите повторения 1958, 1959 и 1960 годов». Вдобавок, хотя «третий фронт» был с экономической точки зрения безрассудством, никто не подвергался гонениям. Отказ Мао от голодных смертей и политических репрессий казался его коллегам наилучшим из того, что от него можно было ожидать, и этого хватило, чтобы они поддержали его.

Первая китайская атомная бомба была взорвана 16 октября 1964 года на полигоне Лоп-Нор в пустыне Гоби. Когда-то здесь и дальше через бескрайние просторы Европы и Азии пролегал Шелковый путь, связывая Центральный Китай со Средиземноморьем. Через эту безжизненную, необитаемую пустыню лился поток шелков, пряностей, драгоценных камней, предметов культуры и искусства во всем их богатстве и великолепии; шел обмен тем, чем восхищались и на чем расцветали древние цивилизации. Лоп-Нор был свидетелем многочисленных волнующих коллизий, а почти через два тысячелетия стал колыбелью другого «большого взрыва» — разрушения и смерти.

Полигон для ядерных испытаний был первоначально выбран русскими. Там долгие годы в глиняных хижинах и палатках жили военные инженеры, ученые и рабочие, находясь в полной изоляции и работая в любых погодных условиях, будь то песчаные бури, изнуряющая жара или ледяные ветра.

В тот день Мао ждал великого момента в апартаментах Всекитайского собрания народных представителей, недосягаемых для неприглашенных. Это здание, расположенное на площади Тяньаньмынь рядом с правительственной резиденцией Чжуннаньхай, могло выстоять при любом военном нападении и имело собственный бункер, способный выдержать взрыв атомной бомбы. Апартаменты, спроектированные специально для Мао со всеми необходимыми секретами, носили кодовое название «кабинет 118». Внутри, на случай побега, находился спуск в туннель, достаточно широкий, чтобы по нему рядом могли проехать два грузовика, и ведущий в подземные военные центры на окраине Пекина. Апартаменты прилегали к сцене гигантского зала, чтобы Мао мог входить и выходить, не вступая в близкий контакт с публикой.

В день испытаний рядом с апартаментами Мао ожидали 3 тысячи артистов, занятых в музыкальной феерии «Алеет Восток», прославляющей его культ и поставленной Чжоу Эньлаем. Название было взято из гимна, славящего Мао:

Как только успешность испытания подтвердилась, зазвучал гимн, вспыхнули яркие люстры и сияющий от счастья Мао вышел на сцену в окружении всей партийной верхушки. Помахав рукой артистам, он подал знак Чжоу Эньлаю начинать речь. Чжоу подошел к микрофонам: «Председатель Мао попросил меня сообщить вам хорошие новости!..» Затем он объявил, что атомная бомба была взорвана. Толпа сначала молчала, не зная, как реагировать, потому что не получила никаких предварительных инструкций. Тогда Чжоу подсказал: «Вы можете радоваться от всей души, только не провалитесь сквозь пол!» Тут уж все стали исступленно кричать и прыгать. Мао, единственный из государственных лидеров, праздновал рождение монстра, несущего массовые разрушения. Для узкого круга он сочинил вирши в две строки:

Организованные празднования прошли по всей стране. Население, в тот вечер впервые узнавшее о том, что Китай создавал бомбу, пребывало в состоянии искреннего восторга. Обладание ядерным вооружением считалось символом национальных достижений, и многие испытывали огромную гордость за страну, тем более что народу сообщили: бомбу, мол, сделали в одиночку, без помощи иностранцев. О решающей роли России умышленно умалчивалось, и в наши дни об этом мало кому известно.

Всего через пару лет после голода, когда еще не утихли болезненные воспоминания, многие из партийной элиты хотели знать, сколько потрачено на атомную бомбу. Власти отметили значительность этого вопроса, и Чжоу выступил перед маленькой аудиторией, сообщив, что бомба обошлась Китаю очень дешево было потрачено всего несколько миллиардов юаней. На самом деле создание китайской атомной бомбы было оценено в 4,1 миллиарда американских долларов (по ценам на 1956 год). Этой суммы в твердой валюте хватило бы на покупку зерна в количестве достаточном, чтобы обеспечивать лишними 300 калориями в день каждого китайца в течение двух лет — то есть спасти жизнь каждого из почти 38 миллионов человек, умерших от голода. Атомная бомба Мао унесла в 100 раз больше жизней, чем обе атомные бомбы, сброшенные американцами на Японию.

Несколько лет после 1962 года, пока Китай восстанавливался экономически, Мао вынашивал планы мести. Лю Шаоци, обычно осторожный и внешне покорный «номер два», сумел на «совещании семи тысяч» в январе 1962 года застать его врасплох и перехитрить. Уступая коллективному давлению почти всего китайского истеблишмента, Мао вынужден был отказаться от своей смертоносной политики. Но он не собирался никого прощать. Лю и все ему сочувствующие должны были дорого заплатить за то, что осмелились выступить против него.

Мао начал готовить почву для «большой чистки» сразу, как только голод немного отступил. Он приостановил либеральные меры — такие, как разрешение крестьянам сдавать часть земли в аренду и реабилитация жертв политических репрессий, — и принялся настойчиво формировать культ собственной личности. Школьные учебники, публикации в прессе, средства массовой информации, а также любые подходящие события использовались для воздействия на умы людей; все больше появлялось панегириков Мао. Через некоторое время любой человек везде и всюду мог видеть только приветствия, адресованные Мао; а если рядом слышалась песня, то непременно в духе популярной в то время песенки под названием «Отец и мать мне близки, но ближе всех председатель Мао». Мао еще больше, чем раньше, политизировал все стороны жизни, делая это в обстановке, когда низкопоклонство разрешалось лишь перед ним.

Начал Мао с романов; в сентябре 1962 года он саркастически заметил перед партийной аудиторией: «Кажется, сейчас много романов и других публикаций? Великое изобретение — использование романов для антипартийной деятельности». Позже он перенес огонь на книги вообще: «Чем больше книг вы читаете, тем глупее становитесь». «Немного читать можно, — говорил он, — но слишком много читать губительно, это по-настоящему вас разрушает». С его стороны это были на редкость циничные заявления — ведь сам он был весьма начитан и очень любил чтение. Для него специально делали особенно большие кровати, чтобы сбоку помещалось несколько стопок книг (панели для книг имели наклон, чтобы книги не падали на него), а любимым занятием Мао было чтение в постели. При этом он хотел, чтобы китайский народ оставался невежественным. Он даже говорил своим близким соратникам, что «нам нужна такая политика, чтобы народ оставался тупым».