Коллективизация сельского хозяйства знаменовала собой важный шаг к еще большему разгулу тоталитаризма в Китае. В то же самое время Мао распорядился осуществить национализацию промышленности и торговли в городских районах с целью мобилизовать все оставшиеся ресурсы для осуществления программы превращения страны в сверхдержаву. Но бизнесменов не подвергали гонениям, как деревенских хозяев, из практических соображений. «Буржуазия, — провозгласил Мао, — гораздо более полезна, чем… землевладельцы. Она обладает знаниями различных производственных секретов и управленческими умениями». Хотя позднее он стал демонстративно разбрасываться этими управленческими и техническими талантами. Вдобавок в недалеком будущем прославленное искусство китайских ремесленников стало приходить в упадок. Ремонтные мастерские и службы сервиса стали сокращаться в размерах и количестве, значительно возросли трудности повседневной жизни. «Мы двинулись к социализму, и все пропало», — прокомментировал существо происходящего Лю Шаоци.
Чтобы подавить страхом государственных служащих, Мао начал кампанию чистки кадрового состава, в ходе которой не менее 14,3 миллиона мужчин и женщин, состоявших на государственной службе, были пропущены сквозь контрольные комиссии, где им пришлось испытать «покаяние и признание», публичные обвинения и оскорбления действием. Служебные и жилые здания были превращены в места заключения, наряду со спортивными залами и университетскими общежитиями. Мао постановил, что «контрреволюционеры… составляют… около 5 процентов» от числа тех, кто проходит чистку. Это означало, что около 715 тысяч человек были приговорены к различным наказаниям, в том числе к смертной казни. Косвенным образом Мао признал, что это число может быть и большим, поскольку в одной его инструкции указывалось: «Всякий раз, когда эта цифра [5 процентов] превышается, необходимо запрашивать подтверждение».
Кампания сопровождалась репрессиями в сфере литературы и искусства. С присущей ему основательностью Мао приступил к удушению культуры с того момента, как он пришел к власти. Практически прекратилось кинопроизводство. В 1950 году в стране было выпущено 39 полнометражных фильмов, в 1952 — только 5. В 1954 году Мао начал борьбу за устранение влияния крупных писателей, историков и ученых, не разделявших коммунистических взглядов, некоторые из которых эмигрировали за границу или на Тайвань. Теперь он обратил свое внимание на тех, кто остался в стране и выказывал определенную независимость. Мао остановил свой взгляд на известном писателе по имени Ху Фэн, который призывал к более либеральному отношению к творческой интеллигенции. В мае 1955 года Ху был публично обвинен и брошен в тюрьму, из которой вышел психически больным человеком лишь после смерти Мао, проведя в ней более двух десятилетий.
Дело Ху Фэна широко освещалось в прессе. И такое широкое освещение служило еще одной цели — отучить людей посвящать друг друга в свои взгляды. Были опубликованы письма, которыми обменивались Ху и его единомышленники, критикуя те или иные действия режима, причем эта переписка была представлена в качестве обвинительного материала. В результате люди стали опасаться доверять свои мысли бумаге. Не имея возможности посвятить другого человека в запечатленные таким образом мысли, тем более не имея возможности огласить их публично, будучи вынужденными постоянно контролировать свои высказывания, люди стали отучаться формировать собственное независимое мнение.
Террор заработал. В начале 1956 года Мао сказал, выступая перед высшим партийным эшелоном власти: «Первая половина 1955 года была просто омерзительна… черные тучи застлали весь небосклон… Отовсюду на нас сыпались проклятия. Люди говорили, что мы плохи. И все это потому, [что мы взяли у них] немного зерна. Но во второй половине года проклятия смолкли. Произошло несколько счастливых событий. Двумя самыми значительными из них были добрый урожай и прошедшая коллективизация, а также счастливым событием стало избавление от контрреволюционеров».
Еще одно «счастливое» событие, о котором Мао предпочел промолчать, было гораздо значительнее всех остальных. Он заполучил единственную вещь, которая была дорога его сердцу: технологию производства атомной бомбы. В 1953 году Мао не удалось получить от Москвы бомбу под предлогом продолжения войны в Корее. Но вскоре он нашел иной путь, развязав другую войну, на этот раз против Тайваня. В июле 1954 года Пекин имитировал серьезные приготовления к началу войны против Тайваня. Чжоу Эньлай отправился с визитом в Москву и передал Кремлю послание от Мао: он должен начать войну за «освобождение Тайваня».
На самом же деле военные руководители Китая сообщили Мао о том, что имеется весьма мало шансов на успешное форсирование водного пространства, отделяющего материковый Китай от Тайваня, и он решил для себя не предпринимать ничего в отношении Тайваня, пока его страна не будет к этому полностью готова. Весь этот шум и крики о военном походе на Тайвань нужны были Мао только для того, чтобы довести всю ситуацию до края пропасти ядерной конфронтации с Америкой, что, в свою очередь, вынудило бы СССР снабдить Китай ядерным оружием.
3 сентября расположенная на побережье материкового Китая артиллерия открыла огонь по находящемуся в руках националистов острову Куэмой (Цзиньмэнь), который расположен всего в нескольких километрах от побережья и считается исходным плацдармом для любого наступления на Тайвань. Так началось то, что впоследствии получило название «первого кризиса в Тайваньском проливе». Вашингтон воспринял этот кризис как кризис в отношениях собственного руководства и руководства Пекина, хотя на самом деле это был всего лишь прием Мао для оказания давления на Москву.
Вскоре после этого Никита Хрущев, который только что утвердился на посту руководителя коммунистической партии и советского правительства, прибыл 1 октября 1954 года в Пекин на празднование пятой годовщины коммунистического режима в Китае, сопровождаемый своими менее значимыми коллегами — нечто непредставимое при Сталине. Целью Хрущева было установить максимально добрые отношения. Он отбросил большую часть «черного списка» Сталина, предложил денонсировать секретные пункты к договору 1950 года, посягавшие на интересы Китая. Хрущев также согласился поставить дополнительное оборудование для 141 военного завода, строительство которых шло полным ходом, и пошел на продажу Мао еще 15 военных предприятий, а также открыл новый кредит на 520 миллионов рублей.
Мао немедленно завладел инициативой и запросил помощи в создании своего собственного атомного оружия, чтобы удержать американцев от агрессии. На вопрос Хрущева, что может вызвать нападение США, он сослался на Тайваньский кризис. Хрущев попытался отговорить его от создания своей собственной атомной бомбы, пообещав укрытие под русским ядерным зонтиком и гарантировав помощь СССР, если на Китай будет совершено нападение. Хрущев также привел экономические аргументы, указав, что создание атомного оружия обойдется слишком дорого для Китая. Мао тут же сделал вид, что затронута его национальная гордость. И хотя это раздражало Хрущева, советский лидер уклончиво пообещал подумать над тем, чтобы оказать помощь Китаю в строительстве ядерного реактора.
Вскоре после отъезда Хрущева Мао пошел на обострение Тайваньского кризиса, подвергнув артиллерийскому обстрелу и бомбежке с воздуха еще несколько находящихся в руках националистов островов. Президент США Эйзенхауэр ответил на это согласием подписать с Тайванем договор о совместной обороне. Мао продолжал давление, явно намереваясь захватить прибрежные острова Куэмой, Мацзу и другие. Целью его было побудить Америку пригрозить применением ядерного оружия. В марте 1955 года США заявили, что при определенных условиях могут пойти на применение ядерного оружия. 16 марта в ходе пресс-конференции Эйзенхауэр вполне определенно заявил, что он не видит причин, почему оно не может быть использовано «точно так же, как пуля или любое другое». Мао добился того, к чему он так стремился, — ситуации, при которой Китай как будто бы оказывался перед лицом реальной угрозы ядерного нападения со стороны США.
