«Если я вернусь так рано, что она подумает? Наверное, не ждет меня до вечера…»

Можно выпить и с такими собутыльниками, но прямо в магазине, на ящиках пить пиво с водкой все-таки неловко.

Толстый продавец почтительно открыл двери и тут же побежал менять халат. В мгновение ока он раскидал ящики в пристроенной к ларьку сырой дощатой боковушке, водрузил посередине бочку из-под сельди, застелил ее оберточной бумагой, поставил вокруг «на попа» три высоких ящика и, оглядев меблировку, выжидающе обернулся к Аполлону.

— Узнал? — покровительственно спросил Месхи.

— Узнал!

— Маладэц! — по-русски сказал польщенный Корнели и восторженно посмотрел на Гено; мол, знай наших.

— Да, людей надо узнавать. Иначе грош тебе цена.

— Это точно!..

— Ступай и займись делом.

— Шесть кружек пива! — напомнил Гено.

— Мы же договорились на ерше.

— Ладно, подлей немножко.

— Со своей закусью и окружением…

— Зелень и все такое…

— Будет сделано!..

Когда Гено вышел из дощатой боковушки, солнце еще держалось над горами и светило прямо в глаза, и с минуту он ничего не видел. По дороге он вспоминал что-то, какую-то фразу, сказанную Корнелием. Оказалось, что Бенидзе однажды зазывал Гено выпить, Гено же не пошел — отказался. Теперь Бенидзе был доволен компанией и то и дело повторял: я боюсь не атомов и бомб, нет! Когда люди перестанут доверять друг другу, вот тогда придет конец света.

— Когда человек перестанет доверять человеку, — повторил за ним Гено, с остротой захмелевшего человека переживая эти слова.

Он прошел мимо парикмахерской. Потер подбородок: «Надо побриться», — но пошел дальше. Откуда-то слышалась музыка. Мелодия была печальная и светлая. «Никто не знает, что волновало композитора, когда он писал ее, — каждый скорбит о своем несчастье, о своем одиночестве…»

— Гено!

Гено вздрогнул и огляделся.

— Не туда смотришь!

— Ах, это ты, Нодар? В чьей ты машине?

— Как в чьей? В своей. Час, как от напарника получил.

— Что-то она больно помятая. Не к лицу тебе.

— Если б ты помог мне устроиться на работу…

— Эх, кому я могу помочь, мой дорогой Нодар? Ты-то знаешь, что я никому не могу помочь. Мне говорят: было б свободное место — с удовольствием, но нету…

— У меня есть свободное место, — садись!

— Вот. А мне говорят, нету — я и пошел. Ты лучше меня знаешь жизнь.

— Попробуй не узнать — сама научит.

— Я больше ничему не научусь.

— Домой?

— Допустим… Эта дверь категорически не закрывается?

— Захлопни посильнее.

— Что за книги я вижу?

— Почитываю… Гляди, твой Гоча в машине Авксентия поехал!

— Где?.. В кузове небось?

— В кузове. У Авксентия эта телега после пяти во дворе стоит.

— Авксентий правильный парень.

— Доверяют, стало быть.

— Он правильный парень. Тут дорога узкая, свернул бы…

— Ладно, поедем вкруговую.

— Нодар, ты знаешь, что я хочу тебе сказать? Не сказать, а попросить… Ты младше меня… Ты не останавливай, езжай, а я скажу.

— Развернемся?

— Ладно, разворачивай! Ты мне, как младший брат. Выслушай меня: не сдавайся, слышишь? Если заметишь, что тебя разъедает, скажи мне. Не люби деньги. Ты мой самый хороший друг!.. Оставался бы лучше на старой работе: такси — оно к деньгам приучает.

— Я же говорил тебе…

— Ладно, работай, где работаешь, но запомни мои слова. Деньгам не поддавайся!.. Домой не заедешь?

— Пока нет.

— Из-за меня в такую даль поехал?

— Ничего особенного!

— Как там наш «Москвич»? Все еще не в порядке?

— Барахлит. Свое отжил. Считай, на искусственном дыхании держу.

— Не останавливай возле дома — Гоча станет проситься в машину.

— Хорошо, проедем дальше. Возле сельпо остановлю.

— Что за дверь? Она у тебя вообще не открывается?

— Высунь руку, и снаружи.

— Завтра ты дома?

— Да, повожусь с нашим драндулетом.

— Вечерком зайду, если буду свободен.

— Ладно. Я как раз собирался сказать тебе кое-что, тогда и скажу.

— Погоди, Нодар, в чем дело?

— Вечером скажу.

— Да не стесняйся ты! — Гено прикрыл дверь. — Что случилось?

— Со мной ничего…

Гено что-то остро кольнуло в сердце, он взялся было за ручку, но не вышел.

— Говори! Что-нибудь неприятное?

— Да, я слышал, Авксентий подрался.

— Авксентий? И ты из-за этого мнешься полчаса? Но ведь он совсем не драчлив.

— Это верно. Не драчлив, но силен.

— Ты не заметил, дома он? Сейчас же зайду — узнаю, в чем дело.

— Не спрашивай его ни о чем. Он не станет тебе рассказывать.

— Что ему скрывать от меня?

— Вообще-то нечего, но так мне кажется…

— Тогда ты говори, в чем дело!

— У него дети сидели в машине — дочка и твой сын. Заехал в гараж за маслом, а там шофера. Они знают, что у Авксентия только дочь, а тут еще какой-то мальчишка. Решили — соседский. Один и пошутил: «Хорошенький мальчишка. У такого и мамочка должна быть в порядке». Ну, ты же знаешь шоферов…

— Ну…

— Ну, а он как взъершится: не такому, как ты, о его матери говорить, как ты смеешь! И налетел — еле того парня из рук вырвали, чуть не прибил. Если дело дойдет до суда, может плохо кончиться, теперь с этим строго…

Гено вышел из машины.

У калитки он замедлил шаг. Утром, за всю дорогу от станции, Мака не сказала о своем странном поведении ничего вразумительного. Тяжелый чемодан отбил ей ногу, а Мака не дотронулась до него. Разве ее вина, что на свете не перевелись подонки? Почему же она мучается и истязает себя? Что случилось в дороге? А вдруг она не все могла открыть мужу. Тому, что надо скрывать, исповедь не поможет.

Прежде, чем открыть калитку, Гено огляделся, надеясь увидеть кого-нибудь из соседей и поговорить, поговорить о чем угодно, только бы еще некоторое время не идти домой.

Он вошел во двор и сразу же услышал голос сына.

— Папа, папа! Посмотри на меня!

Он взглянул на дом. Обе створки дверей были распахнуты.

Мака дома. Мать никогда не открывает обеих створок.

— Папочка, посмотри! Ну, я же прошу, посмотри на меня!

Гоча махал ему из-за плетня, с кузова авксентьевского грузовика. Самого Авксентия не было видно. Шофера глупо пошутили, но разве можно было драться из-за такого пустяка? А если уж подрался, сумел ли хоть отделать того как следует?

Увидев, что отец смотрит на него, Гоча повернулся, подбежал к зарешеченному окошку кабины и стал карабкаться вверх, на крышу.

— Стой, Гоча! — крикнул Гено. — Не лезь туда! — добавил он тише и поспешил к перелазу, но мальчик оглянулся на его голос, ножка его скользнула по округлой крыше кабины, и он повис между кабиной и кузовом.

— Держись, малыш! Не бойся! — Гено перескочил через плетень.

На балкон выбежала испуганная Мака.

— Гоча, сынок!

Пока Гено подбежал к машине, с другой стороны на ступеньку кабины вспрыгнул Авксентий и подхватил мальчишку.

— Все в порядке! Все в порядке! — повторял он взволнованно. — Ничего не случилось!

С минуту их не было видно по ту сторону машины. На Гено, застывшего с поднятыми вверх руками, сзади налетела Мака.

— Гоча!..

— Все в порядке! — опять послышался голос Авксентия, и он появился с черным от тавота мальчишкой на руках.

— Ох, чтоб мне помереть! Не жить мне на этом свете, старой дуре! Не доглядела я, не доглядела! — заголосила бегущая через двор бабка Магдана.

В ответ на ее вопли из дома Авксентия донесся мужской крик.

— Что там у вас?

— Ничего не случилось, — повторил за Авксентием Гено и передал ребенка матери и жене. Он увидел вымазанные выше локтей руки Авксентия и, сам успокаиваясь, добавил: — Ребенок не падал. Он просто запачкался.

— Ох, почему я жива!

— Сынок!.. Ну, как ты, сынок? Гоча…

— Иди ко мне, мой дорогой. Иди ко мне, мой хороший!..

— Что с мальчишкой, Авксентий? — слышался из дома зычный голос прикованного к постели отца Авксентия.