Я боялся, справимся ли мы с Гвинией, но все вышло хорошо. Гига крепко обмотал веревкой рога и морду Гвинии, веревку пропустил между задних ног быка и сильно потянул. Гвиния возмутился, замотал головой. Но от каждого движения веревка еще туже затягивала его. Он пошатнулся и упал на передние колени. Попытался встать, но опутанные задние ноги не слушались, вывернутая голова все сильней прижималась к плечу, еще одно усилие — и он завалился на бок. Гига споро сунул ему под ноги колоды, схватил их веревками, потом подставил под колоды высокие трехногие козлы, и ноги вола оказались задранными вверх.

Я бросился в кузницу, вынес гвозди для подков.

— Вот так держи! — показал мне Гига, потом клещами выдрал из копыта остатки старых подков и выскреб и очистил копыто.

— Подбери там подкову побольше! — Меж пальцев левой руки он зажал гвозди в точности так, как делал это его отец.

Я выбрал самую большую подкову, но и она оказалась маловата для Гвинии.

— Делать нечего, — сказал Гига, — подкуем этим. Подвинь-ка плошку поближе!

— Ладно, подковывай, — согласился я, поднося ему огонь.

Гига направил гвоздь в подкову чуть наискосок, чтобы не вогнать его слишком глубоко, и, подставив под копыто головку клещей, осторожно ударил по гвоздю молотком.

Гвиния рванулся, дернул связанными ногами. Я отскочил в сторону, думал, что Гвиния разнесет колоды, разорвет путы, но Гига не тронулся с места: стоял и ждал.

— Хватит, — сказал он потом. — Молодец, хватит.

Наконец бык угомонился, и Гига снова взялся за работу. Он легонько стукал по гвоздю до тех пор, пока не вогнал его почти по шляпку, и тогда еще раза два ударил посильней. Острый конец гвоздя вылез сбоку из копыта, и, когда Гига умело загнул его клещами и молотком плотно прижал к копыту, я удивленно заметил:

— Прямо как настоящий кузнец!

Гвиния сопел, дрыгал ногами, но Гига продолжал свое дело спокойно, как его отец.

Когда Гига принялся за второго быка, я напомнил про его больное копыто.

— Посмотрим, — ответил он, опутывая быку ноги.

— Не заходи сзади, Гига, он лягается! — предупредил я.

— Ничего, быки почти все бодаются или лягаются! — Он взял у меня коптилку и стал осматривать больное копыто.

— Удержит гвоздь-то?

— Кто его знает! Но без подковы хуже. Надо попробовать.

Когда Гига приступил к работе, коптилка вдруг стала гаснуть.

— Что с ней?

— Не знаю. — Я взболтнул коптилку. В ней не было керосина. — Керосин кончился.

— Вытяни фитиль, может, успеем подковать.

Фитиль скоро догорел, опять пришлось выковыривать его гвоздем.

Пламя вспыхнуло ярче, и я заметил за собой чью-то тень. Я обернулся и вздрогнул: рядом со мной стоял Клементий Цетерадзе. Встретив мой взгляд, он заулыбался.

— Молодцы, ребята, право слово, молодцы!

Теперь и Гига оглянулся на голос.

— Вот что значит настоящие парни. Хорошего быка по походке видать, а птицу, как говорится, по полету узнаешь. Из вас настоящие люди вырастут, факт!

Коптилка совсем погасла, фитиль сухо тлел без огня.

— Керосину бы не мешало подбавить, ребятки.

— Где его возьмешь, — проворчал Гига, бросил на пол клещи и молоток и вошел в кузницу.

Не глядя на Клементия, я опять принялся вытягивать фитиль.

— Брось коптилку! — сказал Гига. — Я резину зажгу.

— Ай да молодец! — опять восхитился Клементий. — Вот уж молодец так молодец: и керосина нет, а он что придумал. Ну и ребята!

Гига подпалил старую рваную галошу, сунул ее мне в руки и снова принялся за работу. Галоша горела с треском и воняла.

— Золото, а не ребята, ей-богу! — не унимался Клементий. — Мой малый вон вам ровесник, а ни на что, кроме как пожрать, не годится. Сам я больной человек, пешком ходить не могу, разве что на арбе, а Буду хоть бы что! Не помощник он, нет.

Пока Клементий жаловался на пасынка, Гига загнал гвоздь быку в больное копыто; бык чуть не обезумел, забился, дергая ногами, застонал утробно.

— Ты смотри! — возмутился Клементий. — Тебя ж подковывают, дурень ты здоровый, ведь не режут.

Бык все дергал ногами и пытался встать. Пришлось вытащить гвоздь клещами. Но и с этим Гига скоро справился. А Клементий опять свое гнул:

— Вот ведь какое дело. Сам я ходить не могу, бык у меня не подкован. Так что кругом порядок!.. На что я теперь гожусь?

Гига молчал.

Клементий тоже немного помолчал, с интересом следя за нашей работой.

Едва мы выпростали ноги быку и он поднялся, Клементий подошел к Гиге и, заискивающе посмеиваясь, спросил:

— Моих-то быков когда пригнать? А, сынок?

— Каких еще быков? — Гига поглядел на Клементия, словно только сейчас его увидел.

Клементий опять засмеялся и подмигнул Гиге: понял, мол, твою шутку.

— Быков, милый, моих быков. Месяца полтора, как ты сам их подковывал. Неужели забыл?

— И двух недель не прошло, — поправил Гига.

— О-о, помнишь, значит, дай бог тебе здоровья!

Гига собирал инструменты, гвозди, подковы.

Клементий тоже присел на корточки и принялся старательно помогать ему.

— Ты смотри, погнутый гвоздь торчит, не ровен час, завалишь быка, напорется брюхом, кто будет отвечать? Кузнец. А при чем тут кузнец, скажи на милость, он один на всех. Гогита, посвети-ка сюда! Во, видал!.. — Он подобрал старую подкову. — Ну-ка, дай-ка еще огоньку…

Гига сложил инструменты в ящик, занес в кузницу, погасил огонь и вышел с замком в руках.

Клементий встретил его у дверей.

— Так как ты сказал: когда мне быков-то пригнать?

— Каких быков? — по-прежнему не поддавался Гига.

— Хе-хе-хе-хе, ну и хитрец ты, Гига! Шутник, не хуже отца. Он тоже такие шутки любил. Значит, завтра, сынок. Приготовь подковы получше, а я тебе керосин принесу. Бутылки две у меня еще найдется.

— Не надо керосину! — мотнул головой Гига.

— Как так? Днем, что ли, зайти?

— Нет, днем я занят, не могу.

— Знаю! Знаю, что занят, — почти радостно подхватил Клементий. — Потому-то и предлагаю керосин, ночью пригодится…

— Ночью мне надо уроки готовить…

— Раз так, принесу сразу три бутылки, хватит и на уроки.

— Твоих быков я недавно подковал.

— Слетели, миленький, сбились подковы, а то разве пристал бы к тебе.

— На шоссе подковы быстро сбиваются.

— Мне-то и по шоссе ездить и по пашням; что поделаешь, ноги не носят.

— Водил бы быков на пашню, два месяца не сбились бы.

— Твоя правда, но я ж по делу… Без дела старый человек не попрет в город.

— Если сразу после уроков выкрою полчаса… — начал Гига.

— Значит, пригнать? — прервал его Клементий на полуслове и хлопнул по плечу.

— Если выкрою время, — твердо повторил Гига. — На очереди двадцать быков, да и страда на носу.

Я увидел, что мои быки бредут к дому, и пошел за ними.

— Я хорошо заплачу, — зашептал Клементий, как только я отошел подальше.

— Зачем? Мне трудодни начисляют.

— Хе-хе-хе, трудодни, сказал тоже! Много ты на них получишь, на эти трудодни. Кукуруза вон какая хилая! Возьми пока это, остальное за мной. Ну…

Клементий стал совать деньги в карман Гиге.

— Не надо! — громко сказал Гига и отвел его руку.

— Черт бы тебя побрал, мне на базар надо в воскресенье. Бери, тебе говорят!

— Нет! — крикнул Гига и позвал меня. — Гогита, подожди, я тоже иду!

— Вот тебе и на… — Клементий остался ни с чем.

Гига быстро догнал меня. Шли молча. Потом Гига посмотрел на хромающего быка и сокрушенно сказал:

— Похромает, наверное. Если что, приведешь, я кровь пущу.

— Может опухнуть? — спросил я.

— Не знаю. Ты думаешь, я уже все знаю… Может, само пройдет.

— А хоть и опухнет, все равно… получу от отца письмо с адресом — не напишу, что бык хромает…

— Нет, нет, не пиши! — поддержал Гига и, попрощавшись со мной, пошел своей дорогой.

Пятый, шестой и седьмой классы на целую неделю освободили от занятий. Наступила страда. Хоть кукуруза уродилась плохо, руки требовались повсюду. Снимать ли ядреные, налитые початки размером в локоть или хилые недомерки — все равно: каждый початок нужно снять: срезаешь ли на солому сочный рослый стебель в полторы сажени или похожую на чабер коротышку, а срезать надо каждый отдельно.