Глава третья
Для Штуте этот грохот не был неожиданным. Теперь у него всюду были враги: и снаружи, и внутри. В любую минуту те или другие могли убить его. Кто бы ни стрелял, Ганс был обречен… Сегодня никто не звал сверху пленниц. До каких пор могло продолжаться это молчание? Вообще, до каких пор мог ждать враг? Он убил обер-лейтенанта дальним выстрелом из-за ущелья. Потом, убедившись в осторожности немцев, перебрался на скалу над пещерами и убил Клауса и Альфреда. Вот уже сколько дней на площадке перед пещерами никто не появлялся. Но до каких пор мог враг подавать воду и ждать? Пора было устраивать вылазку, прорыв, побег. Все сроки вышли… Если ему суждено умереть, он умрет не как предатель, он не хочет, чтобы Даниэль плюнул на его труп.
Звук выстрела и взрывная волна, вылетевшая из большой пещеры, подбросили капрала. Он ждал, что за взрывом последуют выстрелы, и прижался к скале, отстраняясь от входа; хотел ответить огнем на огонь, но ничего не видел. А стрелять в воздух значило выдать себя…
Выстрелов не было, только вскрикнули пленницы. Потом стало тихо, и из большой пещеры послышались стоны и проклятия.
Все тонуло во мраке. Штуте стоял и не знал, убит он, ранен или опять уцелел.
«Они попали в пленниц?.. Или осколки срикошетили?.. Нет, граната взорвалась в большой пещере…»
Площадка была пуста.
В маленькой пещере слышался встревоженный шепот девочки. Войдя туда, Ганс почувствовал запах крови.
Пленницы притихли, они не знали, кто вошел к ним: Ганс, Пауль или свои.
Капрал не шелохнулся и не подал голоса. Если в большой пещере кто-нибудь уцелел, он не должен знать, что Ганс жив.
Оттуда время от времени доносились приглушенные стоны.
Жуткая ночь тянулась бесконечно долго.
На рассвете среди стонов Ганс расслышал свое имя.
— Ганс!..
Сначала он решил, что ему показалось.
— И ты убит, Ганс?.. — словно с того света вопрошал голос, и капрал не узнал, кто зовет его. Кто перед смертью вспомнил предателя?
В пещере все еще было темно. Ганс одеревеневшими ногами шагнул к выходу, прижался к скале и оглядел площадку — никого.
Он прислонил автомат к скале и безоружный, с дрожащими руками, подошел к брезенту.
— Входи… Кто бы ты ни был, входи…
Даниэль звал Ганса, и Ганс должен был прийти к нему на помощь, но был ли там еще кто-нибудь, молчащий?..
— Заходи… — простонал бедняга. — У меня к тебе дело…
Ганс, впуская свет в пещеру, поднял изорванный брезент. Никто не стрелял. Душно пахло кровью. Он вошел, наклонив голову. Справа, у скалы, заметил сидящего на корточках солдата, хотел крикнуть — не стреляй! Но Иоган был мертв.
— Есть кто живой?
— Нет, — ответил голос из глубины пещеры.
— Даниэль!
— Я мертв, Ганс!
— Что с тобой? Ты ранен?
— Убит…
— Куда ты ранен, Даниэль?
— Везде, в живот, в ногу, в руку.
Штуте присел над ним на корточки.
— Ганс!
Ганс молчал.
— Скажи что-нибудь.
— Что сказать?
— Скажи, за что ты сделал это со мной?
Сердце у Ганса остановилось на мгновение, но все-таки он дотянулся до умирающего, повернул лицом к себе.
— Даниэль! Что ты говоришь, Даниэль!
— Скажи, Ганс, за что?..
— Даниэль, и ты?! В бога ты не веришь, Даниэль! Нет для тебя ничего святого?!
— Нет! — сказал Даниэль и покачал красной от крова головой. — Нет бога!
— Даниэль!
— Скажите, что вам нужно было от меня? За что?
— Мне, Даниэль?
— Тебе… тебе, да, тебе… Конечно тебе, а кому же…
Ганс не мог ничего сказать.
— Скажите, ответьте, за что приволокли меня сюда, пытали голодом и жаждой, за что разорвали меня а клочья? Говори!
— Я?!
— Ты, ты, Ганс!.. Что ты ответишь моим дочерям?..
— Даниэль, вспомни о боге!
— Где бог! Как я его вспомню… Нету бога, Ганс, а ты человек, и от человека я требую ответа — за что?
Ганс опустил голову. Он и сам жаждал ответа на этот вопрос.
Стены пещеры, исцарапанные рикошетами осколков, безмолвствовали.
Глава четвертая
Видимо, пленницы узнали, что в большой пещере не осталось в живых никого, кроме Даниэля. До этой минуты они старались исчезнуть, стушеваться, слиться со скалой, только бы не напомнить немцам о своем существовании. Теперь Ганс услышал, как маленькая горянка о чем-то горячо просила женщину. Штуте знал, что ночью одна из пленниц была ранена. И когда раздался отчаянный крик Таджи «Помогите!» — он бессознательно повернулся и пошел. Выходя на пещеры, он задел головой брезент — в пещере опять стало темно, но Даниэлю теперь было все равно.
— Помогите! — с мольбой повторила девочка, когда Ганс вошел к ним.
Штуте подошел поближе. Голова Гуцы лежала на коленях у девочки.
Гуца была без сознания, видимо, это и напугало девочку. Рана на ноге выше колена обильно кровоточила.
Ганс посмотрел на лежащие в углу пустые котелки и беспомощно развел руками. Потом сказал:
— Встань!
Девочка положила голову Гуцы на бурку, привстала.
Немец, казалось, не мог решиться на что-то.
— Что мне делать? — крикнула Таджи. — Скажи!
Штуте посмотрел на раненую, потом перевел взгляд на Таджи и кивнул головой на выход: ступай, мол, позови своих.
— Гуа! — крикнула девочка и бросилась из пещеры, — Гуа!
— Гуа-а-а-а! — загудели ущелья.
На востоке занималось зарево восхода.
— На помощь, Гуа! Скорее! Скорее!
Вернувшись в пещеру, она увидела, что у Гуцы едва заметно вздрагивают побледневшие губы.
— Жива?! — спросила она сидевшего Ганса.
Ганс кивнул.
— Воды!
Немец потянулся за котелками.
— Погоди, придет Гуа, потом…
Несколько минут было очень тихо.
— Таджи! — послышалось снаружи.
— Скорее, Гуа, скорее! — выдохнула перепуганная девочка и опять выбежала вон из пещеры.
Сверху по веревке, с ружьем за спиной и с хурджином на шее спускался Гуа.
— Обе живы?! — спросил сверху Тутар.
— Скорее, скорее! — ответила Таджи.
— Скажи, наконец, что там стряслось? — взмолился Вахо.
— А ты помолчи! — прикрикнул на него двоюродный брат. — Помолчи, пока цел!
Гуа спрыгнул с веревки на площадку и побежал к пещере.
В пещере было сумрачно. Он невольно задержался у входа.
— Сюда, Гуа, сюда! Здесь мы!
Гуа шагнул вперед и остолбенел. Ему показалось, что в пещере кто-то сидит в немецком мундире.
— Ну, чего стоишь! — послышалось опять, но Гуа не отрывал глаз от капрала и не мог ступить ни шагу.
Таджи подбежала к нему и завела в пещеру за руку, но он, вывернув шею, все смотрел на немца.
— Это Ганс! — сказала девочка таким тоном, словно этот Ганс был их родственником или старым знакомым.
Безоружный солдат молча смотрел на вошедшего.
— Кто?..
— Ганс!
Гуа не мог понять, почему на нем немецкий мундир, если Таджи так произносит его имя.
Он присел на корточки возле больной и все-таки оглянулся.
— Ну, что ты? Куда смотришь?
Но Гуа все озирался и, заметив прислоненный к стене автомат, обмер. Немец потянулся за автоматом. Гуа резко обернулся, шаря рукой за спиной, где он положил ружье. Немец вышел из пещеры, волоча автомат, как лопату.
— Ты чего испугался? — удивилась Таджи.
— Нам нужна вода, — проговорил Гуа, с трудом переводя дух.
— Да, верно, вода! — повторила Таджи, оглядываясь.
К пещере подошел безоружный немец.
— Ганс, воды! — крикнула девочка.
Гуа не поверил своим глазам, когда немец вошел в пещеру, взял котелок и пошел за водой. Или он не был немцем?
Глава пятая
Даниэль не дожил до восхода солнца. Он умер, так и не получив ответа на свой вопрос ни от людей, ни от бога, разом потеряв и людей и бога: мир земной и мир загробный — все, чем он жил и во что верил.
После смерти Даниэля все в большой пещере были в одинаковом положении и все молили Ганса об одном — земли!
