Обер-лейтенант, казалось, не спешил и не нервничал. Ганс Штуте с удивлением наблюдал за ним — такое самообладание удивляло его. Макс умел воевать, и его огорчения по поводу невысокого чина показались Гансу обоснованными — он даже мысленно посоветовал себе держаться осторожнее с этим человеком. Особенно удивляло его отношение обер-лейтенанта к пленницам. Мать, покинувшая отца, и изменница-жена внушили Максу презрение к прекрасному полу. Он не уважал женщин. Нынешнее его поведение диктовалось умом.

Когда цепочка потянулась вверх по тропинке, идущие впереди снайперы вдруг остановились. Один из них распластался на камнях, подполз к небольшому валуну на краю тропинки и выглянул. Обернувшись, он что-то сказал второму и рукой показал на каменную стену, вознесенную над тропинкой. Второй снайпер пополз назад и, добравшись до обер-лейтенанта, сообщил, что Иоган кого-то заметил.

— Что скажешь, Вальтер? — казалось, даже это известие не взволновало Макса. — Как нам быть?

— По тропинке не подняться, герр.

— Но и здесь оставаться нельзя.

— Пока что можно…

— Я думаю, не долго… — обер-лейтенант призадумался, — Шнайдер!

Унтер-офицер щелкнул каблуками.

— Как вам кажется, сколько человек от вас сбежало?

— Двое, герр.

— А скольких вы убили?

— Одного.

— Убили?

— Да, герр, он упал с коня в пропасть.

— Вальтер!

— Слушаюсь!

— Что делать? Поделись своими соображениями.

Обер-лейтенант всегда интересовался сообщениями своих подчиненных. Он знал, что солдат, оставшись один, поступит так, как считает нужным, к тому же свое решение он исполнит с большим старанием и толком.

— Надо подняться на скалу, герр обер-лейтенант, и сверху расчистить дорогу! — Вальтер замолчал, глазами отыскивая кого-то.

— Что нам мешает?

— Нужна помощь Штуте.

— Ганс, — мягко сказал Макс.

Ганс осторожно обошел пленниц и вышел вперед.

Тутар осторожным наметом скакал по опасной тропе. Он знал, что в любую минуту может столкнуться с немцами. Вероятность столкновения с каждым шагом увеличивалась.

Тутар решил при появлении немцев отступить, укрыться и дождаться их в засаде. Он знал, что немцы не так глупы, чтобы подставить голову под его пули, но в конце концов они вынуждены будут идти вперед: назад дороги нет, одна только тропка, уводящая в турьи скалы — оттуда через хребет не перевалить.

Он знал, что у подножия скал бьет родник, а над родником в скале зияют две пещеры, в которых обычно ночевали охотники.

Тутар хорошо помнил, как однажды они с отцом заночевали там. В большой пещере лежала вязанка хвороста. Они сожгли ее, а взамен оставили новую. Таков закон охотников… Завидев стадо туров, охотник не выстрелит в вожака… А столкнувшись с врагом, лучше стрелять в командира. Однако пока не видно ни командира, ни подчиненных.

А дорога… Да какая к черту дорога! Если бы не осторожные горские кони, тут и пули не надо — смерть поджидает на каждом шагу.

Тутар придержал коня. Встреча, по его расчетам, была близка. Сейчас лучше влезть на скалу и оглядеться. По его предположениям, сверху он увидит пещеры. Родник — тот пониже, его, наверное, не увидать.

Он спешился, дедовское ружье повесил на луку, а карабин закинул за спину. Не найдя на скале опоры для рук, встал на седло и полез по отвесной скале. Полз он медленно, тщательно нащупывая трещины, выступы и щели. Чем выше он взбирался, тем труднее было ползти. Наконец перевалил через вершину и глянул на другую сторону, откуда едва доносился шум рек. Сердце у него оборвалось. И с этой стороны скала отвесно уходила вниз.

Он попробовал отползти в сторону, но почувствовал ненадежность опоры и тут же отстранился.

Камень все-таки снялся. Сперва скатился немножко, задержался, словно раздумывая, потом сорвался и покатился с сухим, кремневым стуком. Тутар посмотрел вслед и по другую сторону ущелья увидел на скале парашют. Сквозной ветер, гуляющий вдоль ущелья, раздувал угол парашюта. На стропах висел человек.

Парашютист не шелохнулся.

Может быть, немцы надеются, что парнишка обманется, начнет палить в мертвого и выдаст себя? Так нет!.. Если фриц жив, скорее он выдаст себя…

Тутар насадил свою шапку на ствол карабина и приподнял. Взвизгнула пуля… От скалы над головой брызнули осколки.

— Так! — проговорил Тутар, надевая продырявленную шапку: парашютист неподвижно висел на стропах, стреляли совсем с другой стороны.

Тутар переменил место, подобрал средних размеров камень и прижал к скале. Хотел выглянуть через оставленную щель, но опять раздался выстрел, и прижатый к скале камень вышибло из рук.

— Хорошо стреляют, гады! — Тутар огорчился, отметив про себя, что стреляет хуже. Надо быть поосторожнее…

Он решил еще раз переменить место. Немножко пониже в неширокой расщелине застряла гранитная глыба. Тутар спустился туда, обдирая рубаху и руки, привалился на бок и выглянул в щель под камнем.

Не оставалось сомнений — стреляли со стороны пещер. Он присмотрелся, но не заметил ничего подозрительного. Потом выставил в щель ствол карабина и стал ждать. Из нового укрытия не было видно висящего на скале парашютиста.

Тутар понимал, что раз уж враг выстрелил, теперь он будет стрелять по всякой подозрительной точке. Не оставалось ничего другого, как ждать.

Если Вахо и Гуа выехали из села, сейчас они в лучшем случае добрались до Сиоша. Если Сиош еще жив, они долго будут перевязывать и лечить его.

Немцы могли при помощи веревок спуститься от родника в ущелье, но подняться по другую сторону ущелья было невозможно. Их и без того слишком высоко заманила единственная тропа, соблазнила неприступностью пещер и близостью воды. Теперь же, опасаясь оказаться запертыми в этом природном котле, они всеми силами постараются вырваться.

Но тот, кто пойдет по тропинке, не избежит пули Тутара.

А Таджи и Гуца?..

Тутар замотал головой, отгоняя страшные мысли. Он вдруг почувствовал, как жутко устал. Он больше не мог думать ни о чем и, смирившись с судьбой, махнул рукой: будь, что будет…

Сверху на тропинку скатился камень и, с разгону, словно оттолкнувшись, полетел в пропасть. Потом почти следом за камнем кто-то спрыгнул и тут же скрылся из глаз: либо укрылся в более удобном месте, либо вернулся к своим, дожидавшимся внизу. Тутар не шелохнулся: он все равно не успел бы прицелиться и выстрелить. Но теперь было очевидно, что стрелок маскировался на скале над тропинкой, тогда как остальные ждали его внизу.

Тутар был уверен, что с минуты на минуту кто-то появится на тропинке и надо будет стрелять. Но ведь могут же немцы выпустить вперед пленниц… Не стрелять в тех, кто в бурке? Бурку нетрудно накинуть поверх мундира.

— Что делать? Ох, черт, что же делать?.. Зачем я отпустил Вахо!

Далеко над ледником показались самолеты. Донесся приглушенный ропот.

Солнце перевалило за полдень и закуталось в облака.

Поднялся ветер. Тутару стало холодно между стынущих камней.

Враг не мог больше ждать — в начале тропинки, там, где она переваливала через небольшой бугор, что-то смутно вырисовывалось. Тутар не шелохнулся. Любое движение могло его выдать. Внизу что-то медленно вырастало из-за бугра. Еще немного, и показалась лошадиная голова, грива… Лошадь неторопливо шла по тропинке, и Тутар без труда узнал гнедую кобылу, на которую дедушка посадил молодую учительницу.

Видимо, бездействие и неопределенность доконали немцев; терпение у них лопнуло, и они выгнали на тропинку лошадь, узнать, кто и откуда будет стрелять. Если бы выстрелили одновременно из нескольких ружей, даже промахнись они все, враг не посмел бы высунуться, потому что там, где три-четыре ружья стреляют в одну цель, десять и двадцать безмолвствуют.

Враг должен был усомниться в своем превосходстве — тогда у него появится терпение. А время для Тутара было очень дорого. Он с первого же выстрела убьет гнедую кобылу и задаст немцам задачу: тут в одну цель вдвоем не стреляют…