— Нет, нет, упаси боже! — поспешил заверить Захар. — Завещание Тымиша для меня — закон. Да разве я оставил бы ее, ежели б наперед не принял нужных мер? Но как было перечить? В таком горе кто лучше утешит, как не родная мать? Уверен, что за сегодня ничего не случится с ней.

— А дальше?

Вместо Захара ответил Артем:

— Этой ночью буду там, посоветуемся вместе, возможно, придется забрать сюда.

— Этой ночью, говоришь! — отозвался с конца стола Кушнир. — Ну, ну, валяй! — В его голосе звучало осуждение. Он сделал небольшую паузу, явно довольный Артемовым, да и не только его, замешательством, и добавил: — Говоря откровенно, я был о тебе, Гармаш, лучшего мнения. А оказывается, и ты такой же легкомысленный и неосторожный. Как раз под стать Кандыбе. Если собираешься этой ночью в село, так зачем же заранее трезвонишь об этом? Не для того ли, чтоб полиция имела вдоволь времени организовать достойную встречу тебе, по всем правилам, с музыкой?!

— Да я ж это среди своих, — сказал Артем. — Разве тут есть кто…

— Но ты должен бы знать, что и стены имеют уши. Кому-кому, а тебе непростительно это забывать.

Разумеется, Артем понял, на что намекает Кушнир, на то, о чем знали из числа присутствующих лишь они четверо: он, Кушнир с Гудзием — еще из рассказа Смирнова — и Кандыба. Перед обедом была у них и специальная об этом беседа, во время которой выяснилось, что действительно в отряде, в Журбовской сотне, есть немало людей с фамилией Пашко, из Пашковских хуторов, среди которых, очевидно, и нужно будет искать того провокатора. Но каким это образом кто-то из них мог незаметно, не вызывая подозрений, на несколько дней исчезнуть из отряда и оказаться в Славгороде? — удивлялся Кушнир. На что Гудзий, лучше того зная партизанский быт, заметил, что это проще простого. Особенно теперь, когда поднялись в поле хлеба. Чтобы не сразу одолевать оба конца, некоторые, особенно из отдаленных сел, выбираются из леса домой на несколько дней сразу. Ночью можно тайком от соседей хозяйством заняться, а днем отоспаться где-нибудь во ржи да и снова остаться на вторую ночь. Кандыба не отрицал, что и вправду бывает такое: с разрешения своего сотенного командира отлучаются на несколько дней. Домой вроде, но проверь его, куда на самом деле. Поэтому, хотя и скрепя сердце, Кандыба допускал, что именно кто-нибудь из его бойцов и есть тот гад ползучий, который ужалил уже и притаился — ждет следующего случая. Ни дня, ни часа нельзя терять. Тогда же и придумали способ разоблачить провокатора. Во время общего сбора отряда сегодня нужно дать возможность Артему под каким-либо предлогом — лучше всего во время вручения винтовок безоружным перед строем — присмотреться к каждому Пашку. И если удалось бы раскрыть его, то тут же, перед строем и расстрелять, без лишней возни.

— Нет, — не согласился с Кандыбой Кушнир, — расстрелять всегда успеем. Нужно сначала самым тщательным образом расследовать дело; навряд ли он действовал один, может, их целое гнездо завелось тут у тебя!

— А как же! И первый в этом гнезде Злыдень Егор! — отпарировал Кандыба. — Который именно для этого гнезда и оружия навез нам!

— Про Злыдня я тебе уже сказал, — ответил Кушнир, — что исключение только подтверждает правило. Да не время сейчас об этом. Сам говоришь: «Каждый час дорог». Верно! И давай не тянуть с этим, пообедаем уж после.

— Да нет, все готово у молодиц. Ведь потом неизвестно, до обеда ли нам будет.

И вот кончали уже с обедом. Ставя миску с вишневым киселем на стол, Евдоха сказала Кандыбе:

— Гусак к вам. Спрашивает, можно ли зайти.

— Вот пообедаем, — ответил Кандыба. — Что там у него, горит?

— Да разве у меня! — В открытые настежь для прохлады двери Гусак шагнул из сеней в горницу, остановился и, перебегая взглядом по лицам сидевших за столом, добавил, криво усмехнувшись: — Это же вам вроде к спеху. Так мне Приська моя… — и запнулся, не закончив фразы, словно споткнулся на Артемовом лице. Но сразу же будто и успокоился, перевел взгляд на тех, кто сидел в красном углу, видно, самые уважаемые гости Кандыбы.

Узнал и Артем его сразу. Конечно же он! Даже и чирей под левым глазом не совсем еще зажил, хотя и не был теперь заклеен папиросной бумагой. От неожиданности Артем даже растерялся и не знал, как ему быть. Если бы сидел сбоку, на скамье с краю, то чего проще — не торопясь подняться с места, да и стать у него за спиной, отрезав дорогу к дверям. Но пробираться с лавки, чтобы выйти из-за стола, сейчас, не обратив на себя внимания Гусака, нельзя было. А настороженность его, даже страх в глазах не остались для Артема незамеченными. Поэтому пошел на хитрость. Сдерживая свое волнение, повернулся к Захару и заговорил о чем-то, сделав вид, что ему совершенно безразличен разговор Гусака с Кандыбой. Хотя в действительности чутко прислушивался к Гусаковой речи — мешанине из украинских и русских слов, что ему запомнилась еще с тех пор, с Троицкой улицы. Конечно же он! Но при чем тут Пашко?

Кандыба рассеял сомнения Артема тут же:

— Ну, гляди мне, Павлуха, не подведи!..

— А хиба я подводил вас когда? — пожал плечами Гусак. — Изделаем! — Правда, когда именно — ничего определенного сказать не мог. Сразу же после праздника съездит в Хорол. А не удастся в Хороле раздобыть, придется в Полтаву. И тут очень кстати было ему вспомнить про Андрейку. Спросил у Кандыбы, как хлопец? Пошел ли на поправку?

— Ты бы уж молчал! — ответил Кандыба.

— Хотел как лучше. Да, видно, и сам тогда же испанку захватил. С самого утра лихоманка трясет. Вот и думаю, после обеда как залезу под кожух на целые сутки… — С этим и ушел.

«Ищи дураков! Ни под какой кожух ты не полезешь! — подумал Артем. — Другое у тебя на уме!»

Не ожидая конца обеда, он вышел из-за стола, кивнув и Сереге, чтобы шел за ним. И от порога позвал «на минутку» Кандыбу. И когда вышли в сени, сказал ему о своем открытии. Кандыба даже не дослушал:

— Чепуха! И как можно на человека напраслину такую возводить! И потом — каким образом он смог бы?.. Когда это было? В четверг, говоришь? Ну, так как бы он мог в одно время быть в Полтаве и в Славгороде?

Артем не понял, при чем тут Полтава, и Кандыба пояснил, что в Полтаве живут его тесть с тещей, у которых доныне жил его Андрей. И все же Артем настаивал на своем. Не могло быть, чтобы и глаза, и уши так его подвели! Не случалось еще с ним такого! Да и само поведение Гусака, когда встретились взглядами, страх в его глазах полностью подтверждали: это он! А в отношении Полтавы, возможно, произошла ошибка. Может, все же не в четверг? Нет, никакой ошибки. Хорошо помнит, потому что сына ж привез ему. Именно в четверг дело было. Поздно ночью, правда. Ну, да не на крыльях же летел, а поезда теперь известно как ходят, ползают. Вот и выходит, что из Полтавы отправился он утром. Каким же чудом тогда мог бы он завтракать в Славгороде?!

— Да и кроме того, ты же сам говоришь, что фамилия того Пашко.

— А Гусак же и есть Пашко, ведь Павлом звать. А морду его хорошо запомнил, точно говорю: он! Поэтому и нужно его взять немедленно.

Категорический тон Гармаша задел Кандыбу:

— Ну, это уж когда ты будешь тут командиром вместо меня, тогда… А пока я здесь хозяин, со своим уставом не суйся! — И пошел к столу.

Артем решил действовать самостоятельно. Тем более что и Кушнир с Гудзием, которым Кандыба вынужден был рассказать о своем разговоре с Гармашем и, разумеется, не себя, а его выставил в невыгодном свете как человека, способного на излишнюю горячность, отнеслись к требованию Артема немедленно арестовать Гусака довольно сдержанно. Собственно, Кушнир и не против был: не подтвердится — можно будет и выпустить, ничего с ним за несколько дней не сталось бы. Но Гудзий категорически возражал. И как аргумент привел то крылатое изречение, что лучше десятерых виновных оставить без наказания, чем судить одного невиновного. Нам-де — борцам за справедливое общество — сам бог велел придерживаться этого гуманного принципа. На замечание Кушнира, что речь пока идет еще не о суде, а только об аресте как предупредительной мере, чтобы не сбежал, Гудзий предложил иной способ: взять его под тайный надзор на время, пока удастся либо неоспоримо доказать, что именно он и есть тот подлец, или же, наоборот, выяснить, что действительно он был в тот день в Полтаве, а значит, не мог быть в Славгороде. Но как именно это можно будет осуществить, раздумывать сейчас не было времени, отложили до возвращения из Байрака. А тем временем надзирать за ним Кандыба приказал караульному у амбара. Скорее для проформы. Был совершенно уверен, что все это досадное недоразумение, которое, гляди, через какой-нибудь час и развеется. Дал бы только бог Гармашу опознать того гада среди Пашков из Журбовской сотни. Как это ни странно, но Кандыбе сейчас хотелось именно этого. А собственно, что же тут странного! В отряде больше полтысячи человек. Разве каждого узнаешь! А это — сосед, через тын. И такой подлюга? Да как же мог за три месяца не распознать его! Мало того — три месяца пользовался его услугами. И даже сегодня вот… Да еще дернул черт обратиться к нему при всех почти по-дружески: Павлуха! А разве все поняли, что это только чтобы поддобриться да больше заохотить его. Нет, пусть уж лучше это будет кто-нибудь из отряда! Поэтому неожиданный отказ Артема ехать с ними в Байрак очень встревожил его.