— Нет, не скажу, — ответил Смирнов. — Вы же сами признали, что это не больше, как случайное совпадение. Непосредственной связи действительно меж этими фактами нет. Но сказать, что вообще никакой связи нет между ними, было бы неправильно. А объяснить это можно, даже не очень углубляясь в психологию.

— Пожалуйста.

— Еще скрываясь в своем временном убежище, разве вы не знали, хотя бы по слухам, что творится вокруг, на оккупированной немцами Украине? Разве не слышали о таких виселицах, расстрелах, истязаниях еще и тогда? Не раз во сне слышалось вам, как чей-то голос звал вас на помощь. Вы говорите, никогда еще не было с вами вот так. Забылось. А это случилось прошлой ночью — свежо в памяти.

Какое-то время шли все молча. И неожиданно Смирнов остановился, молча посмотрел на Романа, потом перевел взгляд на Артема и спросил:

— Ну хорошо, хлопцы. А как же вы мыслите себе эту операцию?

У Артема было уже все готово. Раскрывая сейчас свой план, он невольно вспоминал, где именно и когда пришла ему в голову та или иная деталь этого плана. Удивительно было самому: все, вплоть до мелочей, он успел обдумать за то короткое время, пока с Троицкой улицы добирались с Матвейкой до Днепра. Когда проезжали мимо того скверика, что в квартале от базарной площади, подумал, что можно именно здесь и похоронить их, бедняг. Яму можно будет выкопать заранее, еще при луне. Потому как скверик достаточно запущенный, без единой садовой скамьи (еще зимой, очевидно, на топливо пошли), и, видимо, не пользовался популярностью у славгородцев. Тем лучше. Даже влюбленным парочкам негде приткнуться. Хоронить придется, конечно, по-фронтовому — без гроба. Можно будет завернуть в парус. Однако на берегу тогда не повернулся язык сказать об этом деду Евтуху (хоть и уверен был, что тот не отказал бы); просто жаль было деда и малого Матвейку: двести верст против течения на веслах да на бечеве — не под силу было бы им. Поэтому отказался от этого варианта, решив с помощью Тани добыть чистое рядно или что другое. Но теперь, когда зашла об этом речь, Роман возразил: нет необходимости, мол, втягивать в это дело еще и Таню. Он скажет своей Оле, она и даст что-нибудь подходящее для этого. И вообще, чем меньше народа, тем лучше. Не много людей потребуется и на самое дело. Трех, от силы четырех вполне достаточно. С предостережением Смирнова, как бы им не напороться на засаду — ведь могут же устроить ее где-нибудь между рундуками, — хлопцы согласились, да, собственно, иначе они и не представляли себе: конечно, заранее все нужно разведать.

Пока дошли к купальням, план операции разработан был детальнейшим образом. И Роман тотчас же отправился в город, чтобы своевременно предупредить товарищей, намеченных на это дело. Место встречи в том самом скверике после полуночи. Как раз в эту пору заходит луна. Чтобы до рассвета и управиться.

Артем со Смирновым пошли берегом дальше. Миновав купальни, где нужно было сворачивать на людную и шумную в этот вечерний час набережную, Артем попросил Смирнова идти помедленнее, чтобы он мог догнать его. А он отнесет удочку, да и попрощаться нужно.

Дед с внуком сидели недалеко от лодки возле костра, над которым в котелке на треноге упревала уха из наловленных Матвейкой красноперов и подустов.

— А товарищи ж твои где? Как раз и уха готова.

И сказано это было не для видимости. Возле костра на разостланной полотняной ветошке лежало пять ложек (всегда были запасные — для добрых людей), лежал нарезанный кусками хлеб. Артем сразу представил себе, как им обоим, так привыкшим уже к нему, будет не хватать его за сегодняшним ужином. Вот почему сказал с сожалением:

— Э, Евтух Игнатьич, сегодня ужинайте одни, без меня.

Дед и Матвейка поднялись на ноги.

— Не знаю, как и благодарить вас за все!

— Полно, оставь.

— Земной поклон Филиппу Игнатьевичу, спасителю моему! — продолжал Артем. — Тетке Секлете и Марьяне за то, что, как ребенка малого, выходили меня, поставили на ноги. И, кажется, недаром, так и передайте: еще на что-нибудь путное, гляди, и пригожусь.

С большой нежностью он обнял деда. Хотел прижать к себе Матвейку, только протянул руку, как тот быстро наклонился и поцеловал ее. Артем даже вздрогнул: с Матвейкой никогда такого не бывало! Но, правда, не бывало никогда еще и этой минуты расставания. И только теперь понял Артем, кем он стал для мальчугана-сироты за эти без малого три месяца. Желая хоть немного утешить опечаленного мальчика, сказал, подавляя в сердце свою горесть, с напускным спокойствием:

— Ничего, Матвейка! Мы еще с тобой встретимся.

— Где уж там! — безнадежно махнул рукой хлопец.

— Почему? От нас будет зависеть! Если, конечно, мы сами только от себя зависеть будем. Понял? А теперь садитесь ужинайте. А я пойду. Нужно!

— Здоров будь, сынок! — напутствовал дед Евтух. И стоял, смотрел вслед ему, пока не затерялась фигура Артема в толпе на набережной.

Тогда снял с огня котелок, поставил на землю. Выгреб из огня, взял рукой уголек, положил в погасшую трубку и сел на землю — лицом к реке; и надолго застыл так, объятый печалью еще одной горькой разлуки.

Смирнов с Артемом свернули на Дворянскую улицу.

Полгода Артем не был в городе и теперь с интересом рассматривал роскошные особняки городских богачей и помещиков из уезда. Некоторые из них темнели неосвещенными окнами, а были и с наглухо закрытыми ставнями, — видимо, хозяева проводили лето в своих поместьях. Но большинство домов было освещено. Из распахнутых окон, раскрытых дверей веранд, из беседок взрывы веселого смеха.

— Ожили! — вместе с крепкой бранью тяжело выдохнул Артем. — Не то что в декабре.

— А еще больше «не то» что в марте! — отозвался Смирнов. — Пир во время чумы.

Как раз проходили мимо дома Галагана — темные окна наглухо зашторены, сонные гранитные львы тихо дремлют по обе стороны подъезда. Смирнов замедлил шаг.

— Кстати. Именно здесь в марте со мной произошел тот счастливый случай, благодаря которому мы и будем иметь приют сегодня на ночь. И даже два льва, правда, более похожие на пуделей, будут охранять наш сон.

Сказав это, он остановился возле калитки в высоком заборе и дернул за ручку звонка под табличкой с надписью: «К дворнику». Лай цепного пса засвидетельствовал, что система связи работает исправно. Однако, пока неповоротливый дворник где-то мешкал, Смирнов успел рассказать Артему, чтобы тот ничему уж после не удивлялся, о случае, происшедшем с ним накануне вторжения немцев в Славгород.

Последний советский эшелон уже отошел от вокзала. Опустел, притаился город. Лишь от железнодорожного моста через Днепр, где отчаянно отбивались последние стрелковые подразделения и в тщетных попытках взорвать хотя бы какую-нибудь часть фермы в три пота трудились саперы, слышна была ружейная и пулеметная стрельба, доносились взрывы. Он пробирался на свою квартиру, где собирался переждать, пока через город перекатится фронтовая волна. И вдруг слышит: «Максимович! Ваше благородь!» Оглянулся и остолбенел: «Потапович?! Каким образом?» Лет семь или восемь назад, еще студентом у себя в Рязани, одно лето был репетитором у генеральского сынка. А Потапович служил в денщиках у того генерала. Неплохой мужик. У него-то в дворницкой и провел ту ночь. А на следующий день Потапович сказал генералу, и тот на радостях собственной персоной пожаловал в дворницкую, чтобы приветствовать «коллегу» с концом «великих бедствий», как он выразился. И даже пригласил от имени хозяина на семейную трапезу. Вот так и познакомился с господином Галаганом, председателем уездной земской управы. И от него тогда же получил приглашение, как опытный педагог с университетским образованием, занять место уездного инспектора земских школ и конечно же не отказался.

Артем едва дождался конца рассказа, так не терпелось ему уточнить имя Потаповича! Но когда Смирнов закончил, спрашивать уже не было потребности: со двора к калитке подошел дворник и явно басом Власа спросил: «Кто там?» — «Свои, Потапович».