— Ну да ладно! Простим уж, братцы, им коня. Раз такое дело! Где пьют, там и льют! Читай дальше, Петро! — послышались голоса.

Уже в школьном сарайчике Макара Ивановича давно петухи пропели полночь, а сход еще только один раз прошелся по списку, на выбор распределив только скот. Почти двенадцать часов в накуренном помещении! Все словно угорели. А как же бедняги женщины — на морозе двенадцать часов (хоть и бегали, наверно, в ближние хаты греться)?! Поэтому без особых пререканий решили перенести собрание на завтра.

— Но только не залеживаться! — предостерег Прокоп Невкипелый. — Чуть свет — чтоб все были в школе! До обеда нужно управиться. Куй железо, пока горячо!

До поздней ночи сегодня не спали ветробалчане. В каждой хате дожидались отца со сходки. А потом ставили на стол холодный ужин — от самого обеда никто ничего не ел, — садились вокруг, и расспросам не было конца.

Так было и у Гармашей. С той разницей, что здесь было двое рассказчиков. Но и те насилу управлялись, удовлетворяя любопытство матери, Ориси, Мотри и даже Кирилка (только Софийка с Федюшкой спали уже на печи, утомленные за день своими заботами). Ведь каждого интересовало не только то, что самим досталось, но и то, что получили родичи, соседи. Вторые петухи пропели, когда наконец улеглись спать.

И только погасили коптилку, еще и задремать не успел никто, как вдруг раздался осторожный стук в окошко. Кто бы это мог в такую пору?! Артем уже собрался встать, но Остап опередил его. Подошел к окошку — никого нет. Постучали в дверь. Остап вышел в сени. В хате все невольно насторожились. Было слышно, как Остап отодвинул щеколду, открыл дверь и с кем-то разговаривает. А через минуту вернулся в хату.

— К тебе, Артем, — сказал удивленно. — Приська Гусакова. Чего ей?

— Да еще в такую пору! — удивилась и мать, — А почему в хату не позвал?

— Не хочет. Пущай, говорит, в сени выйдет. Секреты какие-то завелись.

Артем, недоумевая, сунул босые ноги в сапоги, накинул на плечи шинель и вышел в сени.

— Где ты тут? — спросил, никого в темноте не видя.

— Здесь я! — тихо отозвалась Приська. — Разбудила тебя. Но, вишь, дело такое, что до утра побоялась ждать. Иван мой приехал.

— Знаю! — Для Артема в самом деле это не было новостью. Еще во время сходки те, кто толпился возле школы, Видели, как Иван Гусак верхом на коне проехал по улице. Даже остановился, спросил, что за собрание, и поехал к дому.

— Что ты там знаешь!.. — Приська тоже не все знала с вечера. Сказал, что на святки в гости, да и все. И уж после, как улеглись спать, заснули старики, он и признался ей, что не один, а целый отряд гайдамацкий, с Чумаком Корнеем, сегодня вечером прибыл в Чумаковку. Там и ночуют по хатам. А он домой отпросился. А заодно и в разведку вроде. — Про тебя спрашивал, нет ли тебя в селе.

— Спасибо, что предупредила.

— Не за что благодарить. Небось раззвонила тогда про тебя на все село. Рада, что смогла теперь упредить. Но и просьбу имею. Арестуйте Ивана! В холодную заприте его! — И объяснила удивленному Артему: — Потому как ему хоть круть-верть, хоть верть-круть — или перед селом виноватым быть, или перед своими изменщиком. Сказывает, что могут за милую душу и расстрелять за это. А ежели под арестом, стало быть, не его вина, что не сможет из разведки в хутор вернуться завтра поутру!

Артем подумал.

— Нет, Приська, в холодную мы его сажать не будем. Ты уж сама его арестуй: приспи хорошенько. А утром, когда станет в хутор собираться, отговори. Прямо скажи, что еще с ночи он под наблюдением у нас. И в случае чего от пули и на коне не уйдет. Да и чего ему, дураку, путаться с ними.

Отправив Приську, Артем вернулся в хату и, пока пересказывал ее новость, переобулся как следует, оделся и, успокоив домашних, — мол, все будет в порядке, — ушел из дому.

Направился он в экономию — Тымиша Невкипелого предупредить.

Пошел через пруд, напрямик. И только вышел на берег, как его окликнули:

— Кто идет?

Артем назвал себя. Подошли Куница Овсий и Терешко Рахуба. В ответ на расспросы, где Тымиша найти, сказали, что в караульном помещении, наверно. Когда заступали на стражу, был там.

Где было караульное помещение, Артем знал — в людской. Батраки уже больше недели жили в помещении конторы, а людскую Невкипелый и облюбовал себе под караулку. Хотя печь и по сию пору не была переложена и дымила немилосердно, все же пересидеть ночь, а то и подремать можно было: все лучше, чем на холоде.

Сейчас дыму в хате не было, вытянуло. На помосте на соломе вповалку спали одетые люди — бойцы красногвардейского отряда. Возле дверей в пирамиде стояло с полдесятка винтовок. За столом сидели Невкипелый, Легейда и батраки экономии — скотник Хрен, старший конюх Микита, пастух дед Свирид. Заняты были тем, что из общего списка, только что вечером составленного на сходе, выбирали и составляли списки — на коней отдельно, на волов отдельно, то же самое на овец и коров. А такие списки, подписанные потом Невкипелым и председателем сельского комитета Легейдой и заверенные печатью сельского комитета, будут служить документами, на основании которых и будут выдавать людям скот. В списках уже указывали, какого именно коня или пару волов нужно было выдать тому или другому. При этом исходили из разных соображений, не исключая, должно быть, и личной симпатии или, наоборот, неприязни к той или иной фамилии в списке.

Дело шло к концу. Артем подождал, пока они закончили свою работу, и тогда рассказал о своем разговоре с Приськой. Новость хотя и взбудоражила всех, но не очень встревожила.

— Всего-навсего десяток? Ну, это не так уж и страшно! — сказал Тымиш Невкипелый, вынимая из кармана часы, взятые у Артема на эти дни. — Пять уже!

Он разбудил троих спавших хлопцев; двоих послал в помощь караульным, наказав чутко прислушиваться и присматриваться. Вести особое наблюдение за большаком. А одного — к Левчуку сначала, а затем к Грицьку Саранчуку с приказом немедленно собрать оба взвода и в полном составе прибыть сюда.

— Запомни, что в полном составе, — повторил он еще заспанному Остюку Ивану. — Чтобы не только те, которые с винтовками, а и остальные — с холодным оружием. И чтоб без паники! По секрету шепнешь командирам взводов, что гайдамаки в Чумаковке. Не больно много. Нас больше. А все же береженого, как говорится… Чтоб случаем не расстроили они нам музыку сегодня! Иди!

После этого и сами они вышли с Артемом, чтобы выбрать наиболее выгодные места в усадьбе для засад-секретов.

Не прошло и получаса, как прибыли оба взвода. Около двух десятков человек.

Тымиш Невкипелый разъяснил боевое задание: ввиду того что в Чумаковке гайдамаки, нужно особенно бдительно охранять имение, а потом дать возможность спокойно распределить скот и остальное имущество. Затем велел разместить своих людей — один взвод в караулке, а другой к девчатам. Как раз и свет в хате у них зажегся. Да и не только у них — во многих батрацких лачугах засветились уже окошки.

То же самое и в селе: не было хаты, где бы не светилось уже. Но это были не обычные предрассветные огни, когда женщины встают потихоньку — пусть поспят дети и муж (все равно работы у него никакой), — да и спешат сесть за прялку. Сейчас не до прялки. И именно мужикам работы больше, чем женщинам, ибо не все были такими предусмотрительными, чтобы загодя приготовить хоть какой-нибудь навес для скотины. Сейчас по всему селу в бедняцких дворах звенели топоры, слышались глухие удары лома, визжали пилы.

А на востоке небо начинало едва-едва светлеть — из темно-синего оно переливалось в бирюзовое. Выше, над Лещиновским лесом, поднялась утренняя заря.

Расставив людей, Левчук с Саранчуком, Невкипелый с Артемом, а к ним присоединились и два командира взводов, бывшие в карауле с самого вечера, шли просторным двором экономии, направляясь к стогам возле клуни, чтобы с этого переднего рубежа начать организацию обороны. На ходу обсуждали, как это сделать получше.