— И в этом, если хотите знать, товарищи, — пошутил Артем, — наибольшая трудность. Просто глаза разбегаются: и тот хорош, и этот неплох. А выбрать нужно только одного. И, конечно, наилучшего. Во всех отношениях! Ведь командир отряда — душа его!

Первым назвали Петра Легейду. Человек достойный, на фронте командовал взводом. На нем, очевидно, и остановились бы, если б не одно обстоятельство. С той поры, как в селе заговорили о перевыборах сельского Совета, все чаще ветробалчане называли Петра Легейду как подходящего кандидата в председатели сельского Совета. И сейчас, у костра, большинство решило, что для этой работы и нужно его оставить.

— Помоложе надо. Попроворнее! — посоветовал Петро Легейда. — Давайте Тымиша Невкипелого попросим.

— О, кабы не рука!.. — сказал кто-то.

— А что рука! Небось целое лето с отцом пильщиком работал. А командовать отрядом больше головой надобно, а не руками, — стоял на своем Легейда. — А голова у Тымиша смекалистая. Крепка и флотская выучка!

Артем рассказал об участии Тымиша в боевой операции в Славгороде несколько дней назад.

— Не всякий и с двумя руками… — Но, поняв, что Грицько может воспринять это как упрек себе, оборвал фразу.

Лука Дудка хотел было, воспользовавшись паузой, предложить своего кандидата, но Грицько остановил его — не нужно.

— Ну что же, братцы, пускай будет Тымиш, — сказал Левчук. — Правда ведь, дело не в руке. А хлопец геройский. Значит, и командир хороший будет. Если постарается!

Прошел Невкипелый единогласно. Когда закончилось голосование, он, заметно взволнованный, встал и поблагодарил за честь и доверие.

— Но стараться, хлопцы, давайте будем все, — сдержанно улыбаясь, сказал Невкипелый. — Говоря другими словами, дисциплину буду требовать, настоящую, флотскую. На «шалтай-болтай» не рассчитывайте. Ежели для вас не подходит, то лучше сразу снимайте с командира.

— А ты не запугивай!

— Снимем, когда захотим! — шутками отвечали бойцы.

— Согласен! Ну, а сейчас — кончайте курить. — И через минуту негромко, но с интонациями по крайней мере командира батальона, скомандовал: — Становись!

Все начали строиться. В две шеренги; как уточнил командир: в первой — вооруженные, во второй — без оружия. Всего в отряде было двадцать семь человек.

— А ты, Грицько, почему стал не на свое место? Кто живет на юру — четвертый взвод.

Грицько очень неохотно занял место в шеренге через несколько человек, став рядом с Хомой Гречкой.

— И назначаю тебя командиром четвертого взвода.

— Над кем командиром? Над Хомой!

— Не над одним Хомой. Шесть человек вместе с тобой во взводе. Меньше, чем в других. Но это только начало. Меньше и винтовок. Когда достанем, в первую очередь тебе дадим. — Потом отошел на несколько шагов и подал команду равняться. По команде «Смирно!» отряд замер в неподвижности. — Ну вот, братцы-товарищи! — сказал Невкипелый просто и в то же время торжественно. — Поздравляю вас с организацией боевого отряда Красной гвардии в Ветровой Балке!

— Спасибо! Благодарим! — послышались голоса из шеренг.

— На сегодня у нас еще не все готово, — говорил Невкипелый. — Знамени нет. А его должны вручить нам на сходе или в сельском Совете. Не знаем еще, как будет. Подходящую материю уже достали. К воскресенью знамя будет готово. Девчата его вышивают. И в воскресенье на сходе перед знаменем примем присягу на верность революции и трудовому народу. А пока что эту неделю тоже не будем баклуши бить. С завтрашнего дня каждую ночь охрану имения будет нести наш отряд. А теперь стоять вольно. У кого оружие — вынуть затворы.

И начиная с правофлангового, стал проверять винтовки, заглядывая в стволы. У большинства оружие было в неплохом состоянии. Но у некоторых в стволах такое творилось, что Невкипелый просто слов не находил от возмущения. И только для первого раза обошелся сравнительно мягко: пристыдил перед строем и приказал к завтрашнему дню вернуть этим «железинам» надлежащий вид — боевого оружия. Подошла очередь Хомы Гречки. Бойцы ожидали и на этот раз очередного разноса. И были крайне удивлены: Невкипелый, заглянув в ствол, довольно кивнул головой.

— Молодец, Хома! Когда чистил?

— Вчера, — ответил Хома, пряча глаза, и поспешил добавить: — Вчера вечером, после того, как Легейда наказал сюда прийти.

— Еще раз молодец! Видели, хлопцы? А кто еще почистил или хотя бы протер винтовку вчера, после наказа? Нет таких! Спасибо, Хома, что порадовал. Дело не только в чистой винтовке, а в преданном отношении к делу.

Он скомандовал заложить затворы. И потом некоторое время занимались строевыми упражнениями. Наконец сказал, довольный:

— Нет, не забыли еще. Выходит, обойдемся без «сена-соломы». Ну, братцы, как? Может, на этом и кончим первый сбор отряда? Об остальных мелочах будет разговор с командирами взводов.

— А какой условный сигнал на случай тревоги? — спросил командир первого взвода Левчук.

— Да тревоги пока что не предвидится, — сказал Невкипелый, но согласился с Левчуком: можно и об этом договориться сейчас.

По его мнению, лучшего сигнала, чем колокол, не могло быть. Мертвого поднимет на ноги. Достаточно вспомнить девятьсот пятый год. Собираться по взводам. Каждый командир взвода определяет место сбора для своих бойцов. А место сбора для всех взводов — площадь перед церковью.

На этом и кончили. Командир отряда Невкипелый приказал своим людям погасить костер. Поблагодарил лесника Деркача за гостеприимство. В ответ Деркач пожелал им «ни пуха ни пера», а перейдя на серьезный тон — военной удачи. И Невкипелый повел свой отряд с песней по лесной дороге, а потом — лугами — к селу, маячившему вдали, на высоком холме, своими ветряками.

Сегодня с самого утра Орися чувствовала себя плохо. Сказалось нервное напряжение последних дней. Правда, вчера после откровенного разговора с Артемом она немного повеселела: может, и в самом деле единственная причина — то страшное, что стряслось с горемычной Настей в Песках. Тем более что поведение Грицька дома в течение этих дней, судя по рассказу Кирилка, словно бы подтверждало предположение Артема. Рассказывая про новую учительницу, Кирилко не мог, естественно, умолчать о такой новости, как контузия Грицька Саранчука. В ответ на бабушкины возражения он передал весь рассказ Марийки Саранчук про Грицька в классе, на уроке. И то, что очень печальный, и никуда со двора не выходит, и работать не очень годный: выйдет бревна тесать, поработает немного и бросает — нельзя ему много работать.

Еще бы! В плохом настроении — Орися по себе знает — и работа из рук валится. Даже почувствовала некоторую ревность к покойнице Насте. Хотя, правда, пристыдив себя, постаралась подавить это горькое чувство. И тогда прониклась искренней жалостью к несчастной девушке и возмущением против виновников — родителей. Не гнались бы за богатством, отдали бы за Грицька — жива была бы дочка. Сейчас дождалась бы с войны… «А как бы я тогда?!» — ужаснулась Орися от одной этой мысли. И еще сильнее захотелось как можно скорее увидеться с Грицьком. И уж корила себя за то, что так строго запретила Артему говорить что-либо о ней при встрече с ним. Разве это унизительно?! А если бы знал, как скучает по нем, может, скорее пережил бы все то тяжелое и скорее — возможно, даже сегодня — пришел бы. Впрочем, была надежда, что Артем умнее ее и знает сам, как повести себя при встрече с Грицьком. Но Кирилко своим рассказом и эту надежду отнял у нее. Если не выходит из дому, то как же встретятся? Сам Артем не пойдет к Саранчукам, в этом Орися была уверена. И вот после обеда, вернувшись из леса, Остап с дядей Мусием принесли в хату новую весть. Весть о стычке во дворе Дудки, где Грицько с Остюком обезоружили «вольных казаков». А ведь как раз на Новоселовку, к Невкипелому, и пошел Артем. Теперь уж наверняка встретятся. Даже появилась надежда: если собрание батраков не затянется, так, может, вместе с Грицьком и придут?!