Несмотря на этот призыв, я остался преспокойно лежать, как и прежде, в траве. Негодяи-юма действовали так, словно они должны были нами повелевать, а мы только повиноваться. На той стороне появились двое краснокожих, каждый из которых держал в руках пять копий. Стало быть, это и были мои грозные противники, взявшие на себя задачу освободить землю от моего присутствия. Они угрожающе размахивали руками и при этом устрашающе выли. Когда и это не побудило меня пойти на ту сторону, Длинная Ступня вышел на берег и закричал:

— Почему Олд Шеттерхэнд не идет? Или страх так глубоко овладел его сердцем, что ноги его окаменели и он не может двигаться?

Я продолжал спокойно лежать и даже не пошевелился. Он подождал минут десять, а потом снова крикнул:

— Значит, все так, как я сказал: у Олд Шеттерхэнда нет мужества. Он ползает в траве и скрывается за кустами. Позор ему! Разве он не знает, как должен себя вести воин в подобных случаях?

Тогда случилось то, что должно было, по моему мнению, неминуемо произойти: Виннету поднялся вместо меня, подошел к самой кромке нашего берега и закричал через озеро:

— Что там за лягушка выскочила из воды, чтобы громко поквакать? Олд Шеттерхэнд — самый смелый воин в прерии! Кто может сомневаться в его мужестве! Его имя гремит по всем горам и долинам, оно повторяется по всей прерии. А кто когда-нибудь слышал про какую-то Длинную Ступню? Кто этот человек и что он сделал выдающегося? Может кто-нибудь мне объяснить? Как такой человек может осмелиться звать Олд Шеттерхэнда к себе! Или он думает, что Олд Шеттерхэнд собака, которая повинуется, потому что боится плетки? Как вы смеете предписывать нам, с кем и как надо бороться! Есть ли среди вас хоть один храбрец, который отважился бы выступить против Олд Шеттерхэнда? Нет среди вас таких! Зубы у вас стучат от страха при одной мысли о поединке с ним. Тогда вы определили, что против него будут сражаться двое, и отыскали оружие, которым он не умеет владеть, потому что никто не слышал, чтобы он когда-нибудь держал в руках копье. Стыд и позор вам! И вы не покраснели до корней волос, собираясь бороться с мальчиком-мимбренхо. Вы достойны только того, чтобы вас заплевали женщины и прогнали из лагеря. А кто такие эти вонючие жуки, Длинный Волос и Сильная Рука? Может быть, их еще носят матери на руках, или они уже настолько выросли, что могут ползать туда-сюда по земле? И с такими детьми должен сражаться Олд Шеттерхэнд! Да кто вы вообще такие, что даете нам указания? Здесь собрались вожди, знаменитые мужи, которым и в голову не пришло осквернять себя прикосновением к людям, которым придется забраться на гору, чтобы достать Олд Шеттерхэнду только до пояса. Вы же еще не знаете, что должно предшествовать поединку и сопровождать его. Разве мы больные бизоны, которым приходится позволить растерзать себя стае койотов? Вы хотите мстить, хотите сражаться — пусть так и будет. Но борьба должна быть честной. Двое вождей могли бы заняться приготовлениями, а именно, Большой Рот и я. Я хочу посмотреть копья и проследить, чтобы так не случилось, что одному достанутся крепкие и эластичные, а другому ветхие и хрупкие копья. Мы знаем эти уловки, на которые вы не поймаете ни Виннету, ни Олд Шеттерхэнда. И еще одно: борьба не должна вестись на вашей стороне. Место ей — возле бука, как раз между нами. Большой Рот и я отмерим тридцать шагов; мы будем стоять возле сражающихся, и если кто-то из них будет действовать не по правилам, я мгновенно расправлюсь с нарушителем. Так должно быть. Если вам такая честная борьба не подходит, то вы — трусливое отродье. Вождь должен сказать мне, согласен ли он со мной, и никто другой, потому что тот, кто поднимет свой голос на Виннету, должен быть мужчиной, а не козявкой, которой лет пятьдесят еще надо подрастать! Так сказал я, вождь апачей. Теперь может говорить Большой Рот, если только от страха его кости не стучат одна о другую! Хуг!

Это была яркая, исполненная внутренней силы речь, после которой по обе стороны на какое-то время воцарилось молчание. Юма сидели у огня и советовались, что делать. Неужели должна пройти целая ночь, прежде чем эти детские забавы не окончатся! Наконец мы увидели, как поднялся Большой Рот. Он крикнул, обращаясь к нам:

— То, что предложил Виннету, вождь апачей, мы принимаем. Он может подойти к буку, у которого я с ним встречусь!

Теперь, когда Хитрый Змей перешел к нам, нам не надо уже было думать о каких-либо предосторожностях. Виннету пошел к месту встречи, и вождь юма направился навстречу ему. Принесли пятнадцать копий. Если бы раньше для меня отыскали самое негодное оружие, то теперь этого произойти не могло. Виннету далеко отбросил некоторые копья и потребовал принести вместо них хорошие. Потом копья были разложены в кучки по пять штук. Затем отмерили расстояние. Подошли мои противники, Длинный Волос и Сильная Рука, и стали на условленном расстоянии, в трех шагах друг от друга. Недалеко от них занял место Большой Рот; в руке он держал пистолет, намереваясь всадить в меня пулю, если я буду действовать против правил. Потом позвали меня. Я снял куртку и подошел. Виннету со своим Серебряным ружьем встал чуть поодаль. Глупое дело, которое эти люди называли поединком, могло начаться.

Мои противники вышли на свои места очень уверенными в себе: еще бы — ведь даже Виннету заявил, что никто еще не видел в моих руках копья.

— Ты хочешь, чтобы я преподал им урок? — спросил я тихо апача.

— Да, они этого заслуживают. Ты знаком с моим двойным броском: одно копье посылается для обмана противника, а второе — точно в цель.

Я взял оружие с земли: копья были легкими и тонкими, но только на вид казались хрупкими, а сделаны они были из прочной древесины. Я мог ухватить все пять копий одновременно и взял их в обе руки, держа примерно так же, как держит канатоходец свой балансир. В такой позиции парировать подлетающие метательные снаряды новичку, конечно, очень трудно или даже опасно, ну а человеку опытному защищаться в таком положении в три раза легче.

Виннету дал знак к началу поединка. Я повернулся боком и притворился, что смотрю через озеро, но на самом деле не отводил глаз от противников, к которым повернулся левой стороной. За их спинами пылал яркий огонь, а за мной была темнота, так как наш костер уже погас. Значит, у меня было определенное преимущество, так как я буду видеть их подлетающие копья гораздо отчетливее, чем они мои. Их копья будут лететь со света, мои — из темноты.

Они тоже не двигались. Они ждали, чтобы я бросил копье первым, но я этого не собирался делать. Кто истратит свои копья, тот вынужден будет остаться стоять, представляя из себя отличную мишень, пока противники не растратят свой запас снарядов. Я хотел, чтобы они первыми бросили копья, а затем испытали бы смертельный страх.

Так прошло минут пять и еще пять. Мои враги стали нетерпеливо переминаться с ноги на ногу. Они, пожалуй, и в самом деле решили, что глаза мои смотрят в сторону, а не на них, потому что Длинный Волос внезапно отступил на шаг, размахнулся и бросил копье. Мне тоже дозволялось сделать один шаг; я и сделал его в сторону, и снаряд пролетел мимо меня, так что его даже не нужно было отражать. Потом два раза бросал Сильная Рука и еще один раз — Длинный Волос. У каждого оставалось по три копья. Я слышал, как они упрекали один другого в том, что плохо целились, и крикнул им:

— Воины юма похожи на детей, неопытных и не умеющих думать: целятся они старательно, но все же подобными бросками никогда не попадут в меня.

— Олд Шеттерхэнд в самом деле так думает? — насмешливо спросил Сильная Рука. — Мы знаем, что он ничего не понимает в метании копий, хотя и признан мастером во владении другим оружием. Следующий мой бросок пронзит его. Есть у него какие-нибудь просьбы перед смертью?

— Да. Если я буду убит, то завещаю: дай Длинному Волосу десяток крепких пощечин, а потом позволь ему заплатить тебе той же монетой. И повторяйте это ровно десять раз, чтобы каждый из вас получил по сотне пощечин!