— Я чувствую себя покинутым! — продолжал этот упрямец. — Тут вы сильно заблуждаетесь! Я не сдамся вам без сопротивления, на что вы рассчитывали. Что вы сможете со мной сделать, если я так вот просто сяду и не сдвинусь с места?

При этих словах он бросился на землю.

— Вы уже отведали приклада, — ответил я. — Я сумею заставить вас силой повиноваться.

— Попытайтесь! Пинайте меня, бейте меня! Я останусь здесь и предпочту быть забитым до смерти, чем двинуться хоть на шаг дальше. Мы еще недалеко от Альмадена и моих верных юма. Они станут искать меня, найдут наши следы и будут нас преследовать, а когда догонят, то схватят вас и освободят меня.

— Не думайте, что это такое легкое дело! И последние свои слова я сумею доказать вам, если не смогу вынудить вас продолжить путь. Значит, мы останемся здесь и будем поджидать прибытия ваших юма. И тогда выяснится, захотят ли они ради вас нападать на меня. Я даже не стану снова связывать вам ноги, чтобы вы, когда индейцы появятся, смогли сделать несколько шагов им навстречу.

Я уселся на землю, а Мелтон растянулся рядом, плюнул в мою сторону, а потом отвернулся, чтобы больше не видеть меня. Это совпадало с моими намерениями, потому что иначе он бы заметил идущий караван, который как раз появился в отдалении. Скоро они уже настолько приблизились, что можно было различить лица. Впереди шагал мимбренхо. Он увидел нас, но продолжал спокойно идти дальше, не принимая никаких мер предосторожности, потому что его зоркий глаз узнал меня. Мелтон видел его рядом со мной, и я очень удивился, что мормон ничего меня не спросил о мальчишке. Ведь он же должен был заметить отсутствие мимбренхо и задуматься о причине его исчезновения.

Теперь отряд настолько приблизился, что стал слышен топот десятков ног. Мелтон насторожился и резко подался вперед, так что теперь он смог сидеть, после чего обернулся. Но в следующее же мгновение он вскочил на ноги и уставился на подходящих, словно это были призраки. И, не удержавшись, он выкрикнул:

— Черт возьми, что я вижу! Кто к нам приближается!

— Ваши юма, которых вы ожидали. Они собираются вас освобождать, — ответил я. — Надеюсь, теперь вы довольны, что ваши надежды так быстро исполнились.

— Негодяй! Да ты действительно заключил союз с дьяволом!

Не успев выкрикнуть эти слова, он пнул меня ногой и помчался так быстро, как это позволяли ему связанные руки. Попытка убежать казалась просто смешной. Я стоял совершенно спокойно, не сделав ни шага ему вдогонку. Даже если бы я и захотел побежать за ним, это оказалось ненужным, потому что освобожденные узники, приблизившиеся к нам на расстояние сорока или пятидесяти шагов, узнали мормона и бросились за ним все — мужчины, женщины, дети. Только мимбренхо остался на месте и со смехом закричал мне:

— Птичка не улетит далеко, потому что крылья у нее связаны.

Во главе преследователей бежали Юдит и Хитрый Змей. Они не подверглись долгому заключению, не претерпели множества лишений, а значит, сохранили больше сил. У вождя, правда, были связаны руки, но это обстоятельство ему помогла преодолеть ярость, загоревшаяся в его сердце при виде Мелтона. Вождь буквально летел по пятам мормона, все больше и больше приближаясь к нему, пока не настиг беглеца. Тогда индеец умышленно пробежал несколько шагов вперед, потом резко повернулся и с такой силой помчался на Мелтона, что тот, столкнувшись с индейцем и рухнув на землю, еще два раза перекувырнулся. Он даже не сделал попытки снова подняться, потому что индеец тут же подмял его под себя и, несмотря на свои связанные руки, крепко прижал своего врага к земле. Они боролись и катались по земле, пока не подоспела Юдит и не помогла индейцу. Я не ожидал, что еврейка придет в такое возбуждение. Она громко кричала и молотила кулачками по телу мормона, а потом прибежали другие переселенцы, и она вынуждена была уступить им место. Мелтон оказался посреди кучи орущих мужчин. Я испугался за его жизнь и поспешил туда, чтобы остановить расправу. Когда я проложил себе дорогу через толпу разъяренных людей, то увидел Мелтона лежащим на земле. В него вцепилось множество рук, а Юдит так обрабатывала кулаками и ногтями его лицо, что я, возмущенный подобными действиями, оттолкнул ее и гневно крикнул:

— Что вы себе позволяете! Оставьте его нам, мужчинам! Вы же превратились в настоящую фурию.

— Мерзавец заслужил, чтобы я выцарапала ему глаза! — ответила она, с трудом переводя дыхание. — Он обманул меня, связал и затолкал в камеру. Я должна была умереть и сгнить в шахте!

Она снова попыталась кинуться к нему, но я оттащил ее в сторону и сказал, обращаясь ко всем переселенцам:

— Нельзя устраивать над ним самосуд! Теперь он не уйдет от наказания. Кто не выполнит этого распоряжения, будет иметь дело со мной!

Они отступили назад, а я поднял Мелтона с земли. Он выглядел ужасно, вообще, казалось, что он сошел с ума. Мормон кричал подобно дикому зверю; глаза его были налиты кровью, а с бледных губ срывались проклятия и невнятные фразы. Это был полубессознательный приступ ярости и гнева. Я положил конец этим бредовым излияниям, засунув ему в рот кляп. Мелтон, правда, вначале чуть не задохнулся, но затем быстро успокоился.

Хитрый Змей сбил Мелтона с ног и удерживал его, пока не подбежали переселенцы, тогда индеец отпустил мормона. Гордость не позволяла вождю принять участие в избиении Мелтона, но в его темных глазах горел огонь непримиримой ненависти и мести. Когда восстановилась тишина, он обратился ко мне с вопросом:

— Что намерен сделать Олд Шеттерхэнд с этим коварным и опасным бледнолицым?

— Сейчас я этого еще не могу сказать, потому что я должен посоветоваться с Виннету.

— Стоит ли это делать, потому что вождь апачей одобрит все, что решит Олд Шеттерхэнд. Вы оба подобны одному существу, и что только захочет сделать один из вас, то же самое пожелает совершить другой.

— С какой целью говорит это Хитрый Змей?

— Я хотел бы сделать моему белому брату одно предложение. Олд Шеттерхэнд может отойти со мной в сторонку, потому что я хотел бы переговорить с ним наедине.

Я пошел навстречу его пожеланиям и удалился с ним так далеко, что Мелтон не мог бы нас услышать. Немцы же не понимали индейскую речь. Вождь начал свое предложение с вопроса:

— Я хочу знать, считает ли Олд Шеттерхэнд меня лгуном или нет?

— Почему же не ответить? Имя моего краснокожего брата может пробудить подозрение, хотя я полагаю, что Хитрый Змей любит правду, что он слишком горд и неустрашим, чтобы не отплатить за вероломство.

— Мой брат прав, и я благодарю его. Я хочу сказать ему, что мог бы заключить с ним мир не только лично для себя, но и для всех воинов моего племени.

— А как отнесется к этому ваш верховный вождь Большой Рот?

— Он согласится.

— В этом я сомневаюсь, потому что он поклялся отомстить мне за то, что я убил его сына.

— Олд Шеттерхэнд — друг краснокожих, он не убивает никого, если его к тому не вынуждают обстоятельства.

— Да, это верно, но это не причина для Большого Рта позабыть свою месть и обратить свою вражду в дружбу.

— Тогда пусть он действует только от своего имени. Я не хочу иметь ничего общего с его планами мести. Когда мы предприняли поход на Альмаден, то сделали его нашим предводителем. Однако выбранного вождя мы можем и сместить, так как повиноваться ему мы будем ровно столько, сколько это нам понравится. Юма разделяются на множество племен. Большой Рот — вождь своих воинов, а я — своих. И он ничуть не выше меня. Он предложил мне вместе сражаться, но я теперь вижу, что мир лучше. Поэтому я готов выкурить с Олд Шеттерхэндом трубку мира от имени моего племени, если уж не от имени всех юма.

— Ну, а если Большой Рот будет против этого?

— Я стану другом и братом Олд Шеттерхэнда и буду вместе со всеми моими воинами защищать его от Большого Рта. Мой белый брат поверит мне?

— Я верю тебе. Однако мой краснокожий брат хочет заключить мир на определенных условиях. Он хочет сообщить мне их?