— Чем же вы питались?

— Той скудной растительностью, которая там произрастает. Немного воды я нашел в своем укрытии: я слизывал капли со стен.

— Ужасно! А дичь вы подстрелить не могли?

— У меня не было патронов. Когда я, словно жвачное животное, съел всю траву в округе, мне нужно было уходить.

— Вас не задержали?

— Нет.

— Значит, индейцы не охраняют окрестности?

— До сих пор этого не было, но я видел и слышал, как они все время искали меня. Я шел целый день по выжженной пустыне, прежде чем мне снова стали попадаться трава и деревья. Вот тогда-то я и повстречал одинокого индейца, который, конечно, направлялся в Альмаден, но ко мне он не стал приближаться, потому что у него были только лук да стрелы, а в моих руках он увидел ружье. Разумеется, он сообщил в Альмадене, что видел меня, и оба Уэллера быстро поскакали за мной в погоню. Ну, а что произошло дальше, вы уже знаете.

— Да, знаю, ну, а чего пока не знаю, вы мне еще расскажете. Или вы чувствуете себя слишком слабым?

Говорил Геркулес, конечно, очень медленно, с паузами, но поспешил меня заверить:

— Если я буду говорить тихо, то смогу еще долго выдержать. Череп у меня, видимо, крепкий, как у бизона, и скоро я справлюсь с последствиями ранения.

— Да, Уэллеры не знали о крепости вашего черепа и посчитали вас мертвым. А теперь я прошу вас поточнее вспомнить, как выглядит Альмаден и ваше укрытие там, чтобы обо всем этом в деталях рассказать мне.

— Мы ехали туда по пустынной всхолмленной земле. Ширина этой пустыни составляет целый день конной езды. За ней местность начинает довольно быстро понижаться, образуя обширную впадину почти идеально круглую, которая, кажется, раньше была занята озером. Посредине ее расположен большой скалистый выступ, который сегодня и называется Альмаденом. Он выглядит словно гигантская скальная плита. Забраться на него можно с двух сторон. Наверху, на скальном плато, почти посредине его, стоит дом, сложенный из плитняка — только крыша да четыре стены. В этом доме находится вход в шахту.

— Откуда можно забраться на верх этого массива?

— С севера и с юга. Восточная сторона почти отвесная, а по западной проложен короткий подземный ход: там находится и мое укрытие.

— Как мне его лучше всего найти?

— Почти в середине западной стены расположен крупный обломок скалы, который, кажется, когда-то скатился сверху. Слева этот обломок вплотную прилегает к стене массива, а справа образовался широкий зазор, весь заполненный осыпавшейся галькой. С левой стороны, то есть к северу от скального обломка, горная порода так вымыта текучими водами, словно раньше сверху здесь бежал ручей. Промоина переходит с правой стороны скалы на левую. Вот около нее я тогда и бежал от преследователей, как вдруг внезапно провалился под землю. Вы не сможете сбиться с пути.

— Значит, я должен левее скального обломка подниматься вверх по промытому водой руслу?

— Да. Вы его заметите уже издалека. За третьим поворотом я провалился. Отверстие в штольню открыто не полностью. Перед тем как уйти, я забросал его камнями, насколько мог, но глаз Олд Шеттерхэнда сразу же увидит это место.

— А подземный ход, или штольня, где вы были, обложен камнем?

— Да, в том месте, где я провалился — это я смог увидеть, потому что сверху через отверстие падал свет. Есть ли кладка дальше, я сказать не могу.

— Ладно, об этом я узнал достаточно. Хотелось бы теперь спросить вот еще о чем. Ваша любимая Юдит свободна, как вы мне говорили. А где же находится ее отец, бывший ломбардщик?

— Послан работать в шахту, как и все остальные мои спутники.

— И Юдит ни словом не вступилась за своего отца?

— Нет.

— Тогда не обижайтесь на меня, но ваша пассия — какое-то коварное создание, несмотря на свою красивую внешность. Если бы она попала ко мне в руки, я бы, пожалуй, не слишком нежно с ней обращался.

Тогда Геркулес, раненный не только в голову, но и в сердце, быстро и озабоченно спросил:

— Но вы же не станете этого делать?

— Что же, скажу вам прямо, что если бы это была не девица, а юный шалопай, то он заслуживал бы хорошей порки.

— Ради Бога, не говорите так! Насколько я вас понял, вы сделаете все возможное и невозможное, чтобы она вместе с Мелтоном попала к вам в руки. Но я буду поистине несчастлив, если после этого вы прикажете высечь ее! Подумайте о том, что она ведь моя невеста!

— Она же постыднейшим образом предала вас и бросила! «Несчастье», о котором вы упомянули, скорее всего не повредит ей, а, наоборот, послужит ей наукой в противовес постоянному безудержному восхвалению ее достоинств. Но ваше сердце получило еще больший удар, чем ваша голова; вы больны вдвойне и достойны тройного сожаления, но я хочу успокоить вас обещанием, что не позволю, по крайней мере, отшлепать вашего ангела.

— Вы просто не представляете себе, как могут любить женщины!

— Послушайте-ка, дорогой мой друг и несчастливый любовник! Человек, на голове которого красуется такая шишка, должен думать о липком пластыре или содовом шипучем порошке, а не о женской любви. И я позволяю говорить своему сердцу: я счастлив, что у меня была мать, которая в каждую минуту своей жизни доказывала, что подлинная, настоящая любовь женщины олицетворяется в материнской любви, являющейся великолепным отражением Божьей любви. Может быть, когда-нибудь я узнаю любовь другой женщины, но, конечно, эта женщина не будет иметь ни малейшего сходства с вашей Юдит. Я пожелаю вашему сердцу такого же основательного выздоровления, какого вы можете ожидать для своей бедной головы от эскулапа Виннету.

Меня просто приводила в бешенство бесхарактерность человека с таким сильным телом. Я оставил его в покое и подошел к Плейеру, чтобы узнать, правильно ли я догадался о размещении его пещеры. Он заметил, что я говорил с Геркулесом, и, когда я к нему подошел, спросил:

— Весьма вероятно, что этот человек рассказывал вам про Альмаден. Меня удивляет, что он смог оттуда выбраться. Как это ему удалось?

Я посчитал необязательным рассказывать ему всю правду, а потому отделался отговоркой:

— А вы считаете, что оттуда очень сложно убежать?

— Практически невозможно, если при этом человек находится в шахте.

— Разве у рудника только один вход? Разве снизу на поверхность не выходит штольня?

— Нет. Рудник очень старый. Кажется, его заложили еще первые испанские завоеватели. Если в те далекие времена и была штольня, то она давно обрушилась.

Когда я попросил Плейера дать описание Альмаден-Альто, он рассказал мне все в точности так, как об этом только что говорил Геркулес, но после еще добавил:

— Да зачем вам это описание! Я слышал, что вы отправляетесь в разведку — так возьмите меня с собой в проводники, и я покажу вам все лучше, чем мог бы рассказать.

— Во-первых, мне жаль лишать вас отдыха, а, во-вторых, мне не надо никакого проводника!

— Вам не нужен проводник? Но ведь ваш поход весьма опасен, а вы еще никогда не бывали в этом месте. Как легко вы можете попасть в руки своих врагов!

— Обо мне не заботьтесь! Я не раз удачно пробирался по опаснейшим тропам, а вот если вы вместе со мной попадете в руки Мелтона, то на собственном опыте убедитесь, как трудно вырваться из Альмадена. Что мне нужно было узнать, я узнал. Если вы хотите к этому что-то добавить, то прошу вас описать мне положение пещеры.

— Что ж, я расскажу вам о пещере. Вы придете в Альмаден с запада. Перед вами будет круто вверх уходить скальная стена. Почти у подножия ее, примерно посередине, находится крупный обломок скалы, скатившийся сверху и оставшийся лежать на том же самом месте. С правой стороны этого обломка, между ним и скальной стеной, когда-то была пустота, но теперь эта выемка почти вся заполнена галькой. Поднимитесь по этой осыпи и удалите верхний ряд камней, перед вами как раз и откроется вход в пещеру.

— И она совсем пустая?

— Совсем, если не считать воды, залившей боковую пещеру. Может быть, эта пещера окажется вам полезной. Вы хотели знать только это? Больше ничего?