— Все ли пятеро индейцев находятся у водоема?

— Конечно, но так как они должны добывать себе мясо охотой, то очень даже возможно, что один из них находится на обращенном к нам склоне. Тогда он может заметить, как мы подъезжаем.

— Чем они вооружены?

— Стрелами и копьями.

— Как зовут их вождя, я хочу сказать, вождя тех индейцев, которые собрались в Альмадене?

— Не знаю, кто ими распоряжается, туда должен был подъехать Большой Рот, с которым Мелтон заключил договор.

— Этого достаточно. Других сведений о Мелтоне мне пока не надо. Вы уже были однажды в Уресе и знаете дорогу, которая ведет оттуда в Альмаден-Альто?

— Да.

— Может быть, она проходит мимо водоема, у которого поставлены часовые?

— Да, это так, именно у водоема дорога из Уреса соединяется с дорогой, идущей от асиенды.

Свои вопросы я задавал не без умысла, думая при этом об асьендеро, чиновнике и трех полицейских, которые, как теперь оказалось, должны были проехать мимо постов и, вполне вероятно — попасть в руки краснокожих. Виннету тоже считал, что так может случиться, потому что, услышав ответ Плейера, он встал и сказал:

— Мы должны ехать, чтобы спасти белых людей, недостаточно опытных и наблюдательных, чтобы заметить опасность, которая может встретиться им на пути.

— Так мой краснокожий брат полагает, что…

Фразу я не докончил, но бросил выразительный взгляд на Плейера. Виннету понял меня и ответил:

— Этот бледнолицый не обманул нас, он сказал правду из страха перед кулаком Олд Шеттерхэнда.

— Но теперь еще день. Если мы тронемся в путь немедленно, то нас могут увидеть, когда мы поедем по открытой прерии!

— Виннету не так неосторожен, чтобы его могли обнаружить юма. Он не поедет прямо, по следу пленного, он сделает крюк к югу. Именно оттуда приедут пятеро белых из Уреса, и мы должны разглядеть их след, тогда как вечером мы ничего не сможем увидеть.

Он был прав, как всегда. Мы опять привязали Плейера к его лошади и покинули место отдыха, свернув с прежней дороги на юг. Ровная, поросшая травой лужайка, по которой мы должны были проехать, вытянулась в этом направлении на большом расстоянии.

Водоем, как мы уже слышали, располагался в получасе езды, к востоку от нас. Мы проехали почти столько же на юг, и тут оказалось, что расчет апача верен, потому что мы выбрались на широкий след, уходивший на северо-восток. Виннету соскочил на землю, внимательно осмотрел отпечатки, а потом сказал:

— Здесь проехали пятеро всадников. Это все неопытные белые, потому что ехали они не один за другим, а рядом. Вождь апачей думает, что тут были люди из Уреса.

— Сколько времени назад они проехали? — спросил я.

— Пожалуй, сутки назад. Если бледнолицые оставляют такие отчетливые следы, по которым можно сосчитать всю группу, то их ждет плен или гибель. Мы нашли эти следы, а теперь скоро увидим и их самих.

Он снова вскочил в седло, а потом мы поехали по следам пятерки белых, находясь в совершеннейшем убеждении, что увидим этих беспечных людей уже пленниками индейского поста.

Сделанный нами объезд представлял собой обращенный вершиной на юг острый угол. Стало быть, в лес, за которым находился водоем, мы въехали не точно с запада, а с юго-юго-запада и с большой долей вероятности могли предполагать, что нас не заметили. Опушка поросла густым подлеском, в который мы и спрятались, отыскав укрытие для наших лошадей. Мы привязали их, вытащили Плейера из седла и прикрутили его руки и ноги к двум деревьям. Потом Виннету сказал юному мимбренхо:

— Олд Шеттерхэнд и Виннету пойдут к водоему, а мой маленький краснокожий брат останется здесь, пока мы не вернемся или не передадим какое-либо сообщение о себе. Если белый пленник попытается бежать или хотя бы произнести хоть одно громкое слово, пусть мой брат проткнет ему сердце ножом. Если же произойдет что-нибудь неожиданное, то мой брат, несмотря на свою юность, уже настолько умен и решителен, что сам догадается, что ему делать. Хуг!

По мальчишке было видно, как гордился он похвалой вождя апачей. Он вытащил свой нож и, не сказав апачу ни слова в ответ, уселся возле пленника. Мы с Виннету углубились в лес, который рос по очень крутому склону. Вскоре вождь остановился и спросил, естественно очень тихо, как он это привык делать, если предполагал, что поблизости находится враг.

— Что думает мой брат о численности юма, собравшихся возле водоема?

— Их, вероятно, трое, — ответил я после недолгого раздумья.

— Олд Шеттерхэнд прав. Нас против этих троих двое, и мы легко и быстро освободим пятерых белых.

Никакого чуда в столь точном определении числа краснокожих на первом посту не было. Ведь там уже побывал Плейер, сообщивший о том, что он видел нас на асиенде, после чего, разумеется, один из пяти ускакал с известием к Фуэнте-де-ла-Рока. Значит, после отъезда Плейера здесь осталось четверо. Потом к посту подъехали пятеро белых из Уреса и были взяты в плен. Естественно, к источнику индейцы отправили нового гонца, значит, здесь остались только трое. Пятеро пленных экскурсантов захватили с собой много провизии, и съестное у них, разумеется, отняли; очевидно, что троим юма, охраняющим пленников, ходить на охоту теперь уже не надо. Значит, мой ответ подразумевался сам собой и не мог свидетельствовать о какой-то исключительной проницательности. А справиться с тремя противниками нам было нетрудно.

Мы так тихо ступали под густыми кронами деревьев, что наши шаги не были слышны и на расстоянии трех или четырех локтей. Вскоре мы добрались до высотки, довольно круто обрывавшейся вниз. Виннету уверенно заскользил по склону, словно уже не раз проходил этим путем. Потом он повернулся ко мне вполоборота и предостерегающе поднял указательный палец, давая тем самым понять, что теперь нужна еще большая предосторожность, бросился в мох и пополз дальше. Его действия, а также запах влаги, подсказали мне, что мы находимся совсем близко от водоема.

Я продвинулся немного вперед, улегся возле Виннету и смог теперь, под нижними ветвями, достававшими чуть не до земли, разглядеть маленькую полянку, центр которой был занят лужицей стоячей воды. В любом случае там действительно был источник, но настолько хилый, что вода не вытекала из лужицы, а просачивалась через пористую почву назад, под землю. Площадка с трех сторон была закрыта деревьями и кустами, а четвертая оставалась открытой: именно с этой стороны шла дорога от асиенды Арройо к Фуэнте-де-ла-Рока. Мы лежали на краю зарослей, за которыми тянулась узкая полоса земли, поросшая тростниками и камышом, где и располагался водоем. С другой стороны лужицы, но не у самой воды, а чуть поодаль, под деревьями, сидели трое индейцев. Поблизости от них, привязанные к деревьям, стояли белые из Уреса. Обстановку мы нашли именно такой, какую и ожидали увидеть.

Краснокожие говорили с белыми на той смеси наречий, которой привыкли пользоваться жители этих краев. Нам надо было перебраться на другую сторону водоема не только для того, чтобы услышать содержание разговора, но прежде всего — для освобождения белых. Крадучись, мы обогнули поляну и подобрались настолько близко к часовым, что смогли разобрать каждое слово.

Как и следовало ожидать, среди этих краснокожих не только не оказалось вождя, но не было даже сколько-нибудь известного воина. Ни у кого из индейцев не было ружей. Лошади, включая скакунов пленников, были привязаны вблизи от сидевших и жевали листья и молоденькие побеги. Двое из индейцев уселись на заново обтянутых подушках чиновника и с видимым удовольствием наслаждались деликатесами, которыми снабдила своего муженька супруга. Он же сам выглядел необыкновенно смешно, так как его парадная форма совсем не подходила к тем обстоятельствам, в которых он оказался. На его лице отчетливо читался страх, что совершенно не соответствовало тем задачам, которые он должен был решать по приказанию сеньоры. Мне даже показалось, что я вижу на его лбу капли пота. Полицейские, его подчиненные, находились точно в таком же самом положении, да и асьендеро не производил впечатления героя, который шутя расправился бы со своими врагами. Индейцы очистили карманы пленников и, естественно, отняли все, включая оружие. Награбленное лежало кучкой и позднее должно было быть поделено поровну между всеми.