— Вы хорошо помните все, о чем мы с вами говорили?

— Да.

— Я просил вас помочь мне восстановить утраченную веру.

— А я сказал вам тогда: «Я слишком слаб для этого, настоящую помощь вам окажет только Господь». И вы еще ответили что-то на это…

— Я призвал вас молиться, мистер Шурхэнд. Но не думайте, что это сразу поможет, поверьте мне! Если большое желание, что лежит в вашем сердце, вообще должно исполниться, оно уже давно исполнилось, едва вы обратились с ним к Богу. Это мое твердое убеждение!

— А что вы знаете о величине моего желания?

— Я предполагаю, что оно довольно велико.

Наш разговор прервался, потому что нам предстояло пересечь реку. Вода в ней была не столь прозрачной, чтобы можно было разглядеть дно. На берегу заметны были следы конских копыт, но точно определить, сколько было лошадей — четыре или пять, — мы не смогли, а уж тем более определить, как давно они оставлены. Вода размыла отпечатки. Могли пройти часы и дни, а может быть, и недели с тех пор, как здесь кто-то проехал. Но одно для себя мы все же уяснили — надо уделять дороге больше внимания, чем мы это делали до сих пор.

Наконец мы достигли вершины Па-Саверепаев. Она прикрыта лесом, причем настолько густым, что мы с огромным трудом продирались сквозь эти дебри. То был древний северный лес, сохранившийся только на таких высотах.

Все дальше и дальше забирались мы наверх. Часы не шли, а, казалось, летели. Темнело, и мы были вынуждены взять лошадей в повод, чтобы побыстрее достичь вод Зеленого озера.

И вот мы наверху. Солнце уже зашло, но света было достаточно, чтобы он отражался в водах озера разноцветными бликами.

Противоположный берег был неразличим. На языке юта «па» означает «вода», а «савере» — «светло-зеленый». Но сейчас никакой светлой зелени мы не заметили. Озеро со всех сторон обступал лес. Мы находились на восточном его берегу. На южном берегу спряталась маленькая бухточка, а с севера в гладь озера вдавался поросший лесом полуостров. Чтобы добраться до него, нам еще четверть часа нужно было ехать верхом, но мы решили остаться там, где остановились.

Хаммердал и Холберс пошли на поиски сушняка. Набрав валежника, решили развести костер на всю ночь. Но апач предупредил: «Не сейчас! Огонь хорошо отражается в воде, а мы видели следы копыт. У воды могут быть люди, которым не следует о нас знать. Подождем, пока не станет совсем темно, а потом разведем огонь».

Мы расседлали лошадей и легли. Стало совсем темно, и тут-то мы в очередной раз смогли оценить предусмотрительность Виннету — на полуострове загорелся костер. Там были люди! А спустя минуту мы заметили неподалеку от него и второй, хотя он был виден лишь еле-еле. Причем оба костра можно было видеть только с нашей стороны.

Сегодня нам предстояло довольствоваться всего лишь холодным мясом. Конечно, мы могли снова углубиться в лес и разжечь огонь там, но в лесу не было корма для лошадей. Мы искупались в озере, и теперь нам предстояло узнать, что за люди разожгли оба костра. То, что для этой цели лучше всего подходил Виннету, подразумевалось само собой, но то, что с ним пойду я, вызвало протесты, ведь это могло ухудшить состояние моей раны. Но я все же настоял, иначе выбор пал бы на Олд Шурхэнда.

Мы отдали своим спутникам наши ружья и отправились в путь. Нужно было углубиться в лес до уровня подлеска и пройти по дуге на север. Нам понадобился целый час, чтобы добраться до полуострова. Скоро мы почувствовали запах дыма, а затем появился и огонек.

Тут мы залегли и поползли дальше. Вблизи полуострова обнаружилась бухта, врезавшаяся в берег. Там-то и горел костер. Мы подошли к лагерю как бы изнутри. Возле него росло много камыша, в нем мы и укрылись. Теперь лагерь оказался весь как на ладони перед нами. И кого же мы там увидели? Олд Уоббла и трампов!

Их присутствие не очень нас удивило, хотя в первый момент и показалось немного странным. Может быть, кто-то из них давно знал дорогу сюда? Наше затянувшееся пребывание в кузнице и Медвежьей долине помогло этим людям опередить нас на много дней. Они чувствовали себя здесь хозяевами, вальяжно рассевшись вокруг огня, только один из них стоял, прислонившись к стволу дерева, и это был Олд Уоббл.

Одна его рука покоилась на повязке из шкуры, а вообще вид у него был жалкий. Его и без того худое тело высохло еще сильнее, а лицо, аскетичное от природы, стало похожим на лик мумии. Некогда пышная грива седых волос наполовину поредела после приключения с костром. Лохмотья, в которые превратилась его обгоревшая одежда, висели на этом скелете, как на вешалке. Усиленное питание ему явно не повредило бы. Перелом был следствием хрупкости его костей из-за постоянного недоедания. Старик едва держался на ногах. И голос у него был уже не тот, что раньше. Он звучал как бы через трубу и дрожал, как будто Олд Уоббла бил сильный озноб.

Он заговорил именно в тот момент, когда мы заняли место в укрытии из камыша. Мы лежали достаточно близко, чтобы все слышать, но нам приходилось напряженно вслушиваться, чтобы понять, что он говорит.

— Помнишь ты, собака, в чем ты плясал тогда у Хельмерса? — спросил его кто-то. Взгляд глубоко посаженных глаз Олд Уоббла остановился на некоем предмете, напоминающем длинный, завязанный пакет. Человек? Но кто же это мог быть?

Ответа не последовало, и голос снова спросил:

— Я запомнил твою угрозу слово в слово, учти. Ты еще встретишься мне, собака, и тогда уж поплатишься за эти побои, жестоко поплатишься… Клянусь всеми святыми!

Эта угроза могла быть адресована только Генералу! Значит, он тоже был пойман. И кем — Олд Уобблом. Генерал проделал весь путь сюда один, без своих парней, и в итоге попал в руки старого, теперь уже совсем немощного короля ковбоев. Какая ирония судьбы!

Это было весьма любопытно и забавно, особенно для Виннету, и он дал мне это понять тройным «Уфф!».

— Я их не забыл, — злобно рявкнул Генерал. — Ты избивал меня!

— Да, ты получил с полсотни крепких ударов. И я бы их тебе еще добавил, потому что ты предал меня Олд Шеттерхэнду и Виннету и рассказал им, что я украл их ружья. И что же, тебе еще мало этого? И ты по-прежнему хочешь отомстить мне, старая собака?

— Обязательно отомщу!

— Но не так быстро, как тебе думается. Сначала мой черед. Ну ладно, раз ты со мной так откровенен, то и я отплачу тебе тем же! This is clear! Замочу тебя, как пить дать!

— Только посмей руку на меня поднять!

— Ха! А почему бы мне этого не сметь?

— Я ведь не один.

— Этим ты меня не запугаешь.

— У меня много спутников, они отомстят.

— Как же?

— А это мое дело!

— А мне их нечего бояться. Мы знаем точно, сколько у тебя парней и где они.

— Врешь! Ничего ты не знаешь!

— Ого! Ты слишком самоуверен! Шелли здесь, с нами… Ему вы все сказали в Топике и хотели взять с собой, а потом за игрой все отняли. Всего шесть парней у тебя. Неужели ты думаешь, что их мы испугаемся? Они торчат там, наверху, у Пенистого водопада, а ты пришел сюда один на разведку, чтобы потом их обмануть. Но нас-то тебе не удастся одурачить. Ты один-одинешенек, и ни одна душа в этом мире тебе не поможет!

— Ошибаешься, старый подлец! Учти — за то, что ты мне сделаешь, заплатишь шестикратно!

— Как ты смеешь называть меня подлецом, ты, негодяй, каких не знало еще это полушарие! — завопил старик. — Ладно, завтра поутру, прежде чем мы примемся за тебя, тебе предстоит пережить еще одно небольшое приключение. За «подлеца» я напомню тебе кое-что о Хельмерсе. Тебя выпорют. Пятидесяти ударов хватит? Получишь как тогда, только сильней. Согласны, парни?

— Да, пятьдесят, но как следует! — закричал Шелли. — Он так приложил меня в Топике!

Остальные его поддержали, а один выкрикнул:

— Мы потренируемся на Виннету и Олд Шеттерхэнде, которые получали в десять раз больше ударов, чем мы с вами, — это те самые мошенники, что заставили нас у бонансы раскапывать какую-то бумажонку вместо золота.

Я хочу вернуться только к одной сцене. Генерал угрожал, и трампы смеялись, а Олд Уоббл отпускал свои жутковатые шуточки. Когда раздались первые удары, Виннету толкнул меня, и мы поползли назад через лес. Нам нужно было еще подобраться ко второму костру. Апач спросил меня: