— Уфф! Они здесь!

Внизу, в небольшой котловине, которую можно было бы объехать за час, стояли вигвамы и бурлила жизнь. За вигвамами лежало несколько бизоньих скелетов, рядом на натянутых ремнях вялилось на солнце мясо. Котловина была видна как на ладони, и мы без труда сосчитали лошадей. Их было двести пять!

У стен вигвамов стояли щиты — это говорило о том, что краснокожие выступили в военный поход, так как на охоте щит только мешает. К тому же обычно на охоте индейцы заготавливают намного больше мяса, чем мы видели.

— Как долго останутся здесь огаллала? — спросил меня Виннету. — Что скажет мой брат?

— Они уйдут отсюда завтра или послезавтра.

— Откуда вы знаете, Чарли? — удивился Фред. — Индейцы сами сказали вам?

— Мне о том сказали скелеты бизонов.

— Как так? Скелеты бизонов?

— Кости уже побелели, значит, они лежат на солнце четыре-пять дней и мясо успело подвялиться. Можно предположить, что краснокожие не станут проводить здесь шахматные состязания, а сразу же выступят в поход.

— Не стоит язвить, сэр, я только хотел узнать, на чем основано ваше мнение. Смотрите, кто-то вышел из вигвама вождя!

Апач спокойно вытащил из кармана куртки небольшую подзорную трубу, что привело толстяка Уокера в изумление: ему никогда не доводилось видеть краснокожего, который бы умел обращаться с таким предметом. Виннету поднес трубу к глазу, и на его лице проступило выражение гнева.

— Это Кои-Тсе, лжец и предатель! — воскликнул он, протягивая подзорную трубу мне. — Виннету отнимет у него жизнь вместе со скальпом.

Я с любопытством вглядывался в вождя сиу-огаллала. Кои-Тсе на языке краснокожих означает «Огненные Губы». Он действительно славился среди соплеменников как бесстрашный и дерзкий воин, умеющий своими речами возбудить вражду к бледнолицым. Встреча с ним не сулила нам ничего хорошего, и следовало вести себя крайне осторожно.

Передав подзорную трубу Толстяку Уокеру, я предложил:

— Необходимо найти хорошее укрытие, чтобы нас не заметили. Не исключено, что в окрестностях бродят разведчики краснокожих.

— Пусть мои братья подождут меня здесь, — отозвался апач. — Виннету сам найдет место, где мы будем в безопасности.

Он исчез за деревьями, а когда возвратился через час, то повел нас вдоль холма в самую гущу колючих зарослей. Мы с трудом протискивались между кустами, ведя за собой лошадей. Вдруг перед нами открылась большая поляна, где хватило места для всех нас. Пока стреноживали животных, Виннету вернулся назад, чтобы замести следы.

До сумерек мы лежали в густой душистой траве, ротовые вскочить на ноги при малейшем шорохе и зажать ноздри лошадям, чтобы предупредить их фырканье. Когда стемнело, Виннету ушел на разведку и вскоре вернулся с известием, что огаллала и белые все еще в лагере и даже разожгли костры. — Они уверены в своей безопасности, — заметил Фред. — Знай они, что мы так близко…

— Они отнюдь не дураки и догадываются, что за ними вышлют погоню, — ответил я. — Но сегодня им нечего беспокоиться. Сейчас, пока они не опасаются нападения, стоило бы попытаться узнать, что они задумали.

— Виннету подкрадется к ним, — отозвался апач.

— Мы сделаем это вдвоем. А Фред пусть останется караулить лошадей. Ружья оставим здесь, нам будет достаточно и томагавков. В крайнем случае воспользуемся револьверами.

Наш толстый друг не возражал. Смелости ему было не занимать, иначе он ни за что не пустился бы в погоню за бандитами, но он явно предпочитал без особой надобности не подвергать свою жизнь опасности.

Было новолуние, тучи скрывали узкий серп месяца и еще редкие звезды. Ночь как нельзя больше соответствовала нашему замыслу.

— Виннету пойдет направо, а мой брат — налево, — прошептал апач и скрылся в темноте.

Я послушно пополз по склону влево, бесшумно преодолел кусты и оказался в нижней части долины. Впереди горели костры. Вигвам вождя сиу-огаллала стоял в двухстах шагах, но мне понадобилось полчаса, чтобы преодолеть это расстояние. Ветер дул в мою сторону, и я мог не беспокоиться, что лошади учуют чужака и фырканьем предупредят хозяев о моем присутствии.

Тень от вигвама, у входа в который горел костер, надежно укрывала меня. Осторожно выглянув, я увидел у огня пятерых белых и троих индейцев. Они говорили по-английски.

Краснокожие вели себя спокойно и сдержанно. У костра только белые говорят громко, в то время как осторожные индейцы предпочитают объясняться знаками.

Один из белых был высокий и широкоплечий мужчина с густой бородой и шрамом от ножевого ранения на лбу. Судя по тому, как уважительно обращались к нему остальные, он и был главарем шайки. Я лежал в десяти футах от них и слышал каждое слово.

— Как далеко отсюда до Экоу-Каньона? — спрашивал один из белых.

— Миль сто, — ответил второй. — Три дня пути.

— А если мы ошибаемся и никто в погоню за нами не бросится? Ведь тогда в поселке останется слишком много народу!

Главарь презрительно хохотнул и объяснил с видом превосходства:

— Ерунда! Они пустятся за нами. Мы оставили им такой хороший след! Суди сам: мы укокошили в поезде человек тридцать, и добыча была очень неплохой. Такое нам не простят и попытаются поймать нас.

— Ну, если так, то дело должно выгореть. Сколько человек сейчас живет в Экоу-Каньоне?

— Человек сто пятьдесят. Там уже открыли несколько магазинов и баров, так что будет чем поживиться. А главное — там находится касса железной дороги. Мне говорили, что из нее платят рабочим на всем участке от Грин-Ривер до Промонтори. Думаю, несколько тысчонок наличными мы там отхватим.

— Прекрасно, Роббинс! Только бы не сорвалось.

— Не сорвемся, — уверенно ответил главарь, которого, как я только что услышал, звали Роббинсом. — По моим расчетам, она должны подойти сюда. завтра к полудню. А мы уедем на рассвете, к тому же разделимся на несколько отрядов, чтобы сбить погоню с толку. Потом каждый отряд заметет следы, и съедемся все только у Грин-Форк.

— Надо бы кого-то пустить вперед на разведку, Роббинс.

— Не волнуйся, пустим. Разведчики завтра же пойдут прямиком в Экоу-Каньон, все высмотрят и будут ждать нас у Пейнтерхилл. Я все обдумал. Даже если никто за нами не погонится и все рабочие останутся в поселке, перевес все равно будет на нашей стороне. Не успеют они схватиться за оружие, как половина из них уже будет перебита.

Мне повезло. Лучше и представить себе было нельзя: я услышал главное. Пора было уходить, чтобы какая-нибудь случайность не раскрыла мое присутствие. Я стал медленно отползать назад, тщательно заметая следы. В темноте отпечатки не были видны, и мне приходилось на ощупь разглаживать каждую травинку, что заняло уйму времени. Только через час я наконец добрался до опушки леса и почувствовал себя в безопасности.

Сложив ладони раковиной, я приложил их к губам и заквакал лягушкой. Это был знак Виннету. Я был убежден, что апач услышит мой голос и повернет обратно. Я не опасался того, что огаллала заподозрят неладное, поскольку именно вечером лягушки охотятся на насекомых в высокой мокрой траве и часто устраивают свои концерты.

Почему я позвал Виннету обратно? Да потому, что апач подбирался к стойбищу с наветренной стороны и огаллала могли его обнаружить. К тому же я узнал предостаточно о планах разбойников, цель нашей вылазки была достигнута, и ему не имело смысла подвергать себя опасности.

— Вам удалось что-нибудь узнать? — спросил меня Фред, как только я пробрался через колючий кустарник на поляну.

— Да, но лучше подождать Виннету.

— Зачем? Я сгораю от любопытства!

— Ну и сгорайте себе на здоровье, — не очень вежливо оборвал я его. — Я не люблю повторять дважды одно и то же, поэтому предпочитаю дождаться апача, чтобы он тоже знал, что мне удалось подслушать.

Толстяку ничего не оставалось, как согласиться на мои условия и унять свое любопытство, пока не вернулся Виннету.

— Мой брат Чарли подал мне знак? — спросил он, усаживаясь рядом на траву.