Какой-то миг он тупо смотрел на меня; потом гневно воскликнул:

— Что ты выдумываешь? Ты вздумал назвать меня убийцей? Не потерплю! За это подобает мстить! Я оскорблен до глубины души. Пойдем, Марки, они не доберутся до оружия. Мы их застрелим!

Он хотел пойти к нашим лошадям. Ученый, коего назвали теперь «Марки», собирался последовать за ним. Тогда я вытащил оба револьвера, что держал в кармане, и приказал:

— Стой! Ни шагу дальше, иначе я вас застрелю! Таким пройдохам, как вы, нельзя доверять.

Они увидели стволы, направленные на них, и остановились.

— Я… я… хотел лишь пошутить, господин! — прокричал углежог.

— Я тоже. Ведь можно шутки ради всадить пулю в живот. Конечно, она не каждому причитается, но если вам угодно, можете ее получить.

— Я разгневался лишь потому, что меня оскорбили!

— Хорошо, если ты разгневался, то почему шутишь? Ты и впрямь редкостный тип!

— Но ты же говорил до этого, что считаешь меня хорошим человеком!

— Разумеется, но я мог обмануться.

— Разве я не принял вас очень радушно?

— Да, и за это я благодарен тебе. Памятуя об этом приеме, я забуду о случившемся; но мне придется позаботиться о том, чтобы никто не угрожал нам, пока мы будем здесь отдыхать. Сядьте на скамью. Мои спутники расположатся на бревне и пристрелят любого из вас, кто вознамерится встать.

Я подал знак Омару и Оско. Они уселись на бревно, но сперва принесли все наше оружие, сложенное шагах в двадцати от скамьи. Теперь Оско и Омар своими ружьями легко могли удерживать в повиновении алима и углежога. Впрочем, последние могли втихомолку переговариваться. Это было мне на руку.

— Господин, мы этого не заслужили, — проворчал Шарка. — Ты ведешь себя как разбойник.

— На то есть причина. Ты лучше всех знаешь это.

— Нет, не знаю я никакой причины. Мой гнев не должен тебя удивлять. Значит, теперь на своей земле мне придется сидеть под дулами ружей? Такого со мной еще не бывало!

— Много времени это не займет. Мы скоро отправимся в путь. Надеюсь, ты загладишь свою вину и опишешь, как лучше всего добраться до Ибали.

Его веки тихо вздрогнули; он не мог справиться с собой и скрыть радость, что испытал, услышав мой вопрос.

— Да, с удовольствием, — сказал он.

— Ладно, как нам ехать?

— Ты увидишь, что из этой долины ведут две дороги: одна — на запад, другая — на юг. По первой дороге вам и надо ехать. Потом вы снова попадете в долину, которая намного длиннее и шире этой. Там вы увидите следы, оставленные телегой Юнака. Вы поедете вдоль них, пока не достигнете горы, лежащей у вас на пути. Там следы расходятся. Вам нужно ехать не направо, а налево, ведь Ибали лежит в той стороне.

— А куда ведет дорога, уходящая вправо?

— Через Дрину в Колучин. Дальнейший путь мне незачем описывать, ведь вам все время надо держаться левого следа. Потом вы подниметесь на гору и оттуда, сверху, увидите Ибали.

— Прекрасно! А куда попадешь, повернув на юг?

— В Бодалиста-хане.

— Туда, конечно, мы не собираемся ехать. А теперь ты можешь оказать нам еще одну услугу. Мне хотелось бы ненадолго одолжить у тебя кое-какую вещицу.

— Какую, господин?

— Небольшой сосуд, в который я хотел положить несколько черных улиток.

— Улиток? — изумленно переспросил он.

— Да, я видел, что они водятся в долине.

— Здесь их очень много, но для чего тебе эти улитки?

— Моя лошадь устала, а ты знаешь, что улитки хорошо помогают против этой беды.

— Да, верно. Ноздри уставшей лошади надо смазать слизью улиток. Только это одно не поможет. Еще нужно покормить лошадь мятой.

— Это, пожалуй, верно. Я поищу эту траву. Итак, есть у тебя сосуд?

— Да, дома стоит небольшой железный горшок; ты можешь его взять. Ты увидишь его близ очага.

Теперь он сделался на редкость любезен. Я зашел в дом и отыскал небольшой горшок. Выходя из дома, я тихонько попросил Халефа взять с собой «медвежебой».

— Итак, я ненадолго удалюсь со своим спутником, — предупредил я углежога. — Не пытайся подняться с этой скамьи! Даже если придут твои слуги, они не заступятся за тебя, иначе их застрелят самих. В твоей комнате я видел заряженные ружья. Поэтому оба сторожа влепят пулю любому, кто попытается войти в дом.

Мы оставили наши ружья Оско и Омару, взяв с собой ножи и револьверы и удалились.

— Ты, в самом деле, решил поискать улиток и мяту, сиди? — переспросил меня Халеф.

— Даже и не подумаю!

— Почему же ты волочишь с собой этот горшок?

— Он послужит нам подсвечником. Мы обследуем пещеру.

— Гм! Но ведь нам же придется ползти мимо этой поленницы!

— Нет. Мы спустимся через дупло дуба, растущего наверху. Главное, чтобы углежог это не заподозрил.

— Ты знаешь дорогу?

— Я думаю, да. Пойдем быстрее, чтобы не терять времени. Но сперва я хочу подслушать разговор этих плутов. Сейчас, в первые минуты после нашего ухода, они будут переговариваться.

— Ты сумеешь их подслушать?

— Да, я же рассказывал вам, что услышал. Конечно, углежог неверно описал нам дорогу в Ибали.

— Ты точно это знаешь?

— Да. Ибали лежит к югу отсюда. Именно туда, а не в Бодалиста-хане ведет дорога, поворачивающая на юг. Нам надо свернуть направо; эта дорога ведет в Колучин, а потом в Ругову, куда я намерен попасть. Путь, уходящий влево, который он рекомендовал нам как верный, привел бы нас в западню. Я заметил это по тому, как замигали его глаза. Этому человеку нас не обмануть.

Мы скрылись из поля зрения алима и углежога; теперь мы могли повернуть влево. Там стояла старая, совершенно безыскусно сделанная колымага, целиком деревянная. Наверное, это была та самая телега, о которой говорил торговец углем.

Потом мы пробрались сквозь кустарник, а неподалеку от пещеры повернули к упомянутой уже узкой тропинке, которая тянулась среди кустов и вела наверх. Здесь я велел Халефу подождать.

Я подкрался к костру, как проделывал уже до этого, и прислушался. Да, они переговаривались между собой, но так тихо, что я не мог ничего разобрать. Естественно, я повторил свой прежний эксперимент и тихонько подполз к кустам ракитника; теперь мне легче было улавливать их слова.

К сожалению, я пропустил, наверное, самое главное; впрочем, то, что я слышал, тоже было важным для меня; ведь только я удобно устроился на земле, как уловил слова, сказанные «ученым»:

— И зачем ты послал их на запад? Мне ведь тоже надо ехать туда.

— Конечно, ты туда поедешь, а я тебя провожу. Мои слуги поедут вместе с тобой, ведь ты не знаешь этих мест. Им я указал дорогу, которая ведет совсем не туда. Они попадут в ущелье, откуда не выбраться.

— Тогда они просто повернут назад.

— Разумеется, но тут уж мы подоспеем. По этой дороге мы ездим собирать дрова для костра. Если они попадут в ущелье, то через полчаса остановятся перед стеной из скал; у ее подножия лежит глубокий пруд. Они повернут назад и еще полчаса будут выбираться из ущелья. Времени у нас хватит, чтобы устроить им засаду на обратном пути. Мы перестреляем их.

— Это мы можем и здесь сделать, пока они еще не тронулись в путь.

— Нет. Если хоть один из них сбежит, все пропало. Как только они удалятся, я дам своим слугам знак. Минут через пять они будут здесь. Мы оседлаем лошадей и пустимся в погоню за этими проходимцами. Ружей у нас хватит. Жаль только немец заметил ружья! Забыл я о них, когда посылал его в дом.

— Не могу я понять этого немца.

— Я тоже никак его не раскушу.

— То он корчит глупую физиономию и болтает всякую ерунду, то снова превращается в человека, с которым никак не сладишь. Но ты видишь, что я был прав! Засада не удалась.

— Никак не возьму в толк, что же случилось. Даже если конакджи был так глуп, что упустил чужаков, им все равно пришлось пробираться через Чертово ущелье и наши друзья заметили бы их. Они что, проспали?

— Или немец сам напал на них!

— Это немыслимо. Во-первых, он даже не ждал засады. Во-вторых, не знал, как подняться на скалу. А, в-третьих, если он знал и подозревал, то все равно не напал бы на них. Вздумай он пойти на них штурмом, погибли бы все — и он, и его спутники. Их перестреляли бы сверху. Странно все это! Ничего нельзя понять.