— О нет! — вмешался Яник. — Там есть небольшое отверстие, и сквозь него вода стекает по стене.

— Мы можем его заткнуть?

— Запросто. Там хватает ветоши.

— Великолепно! Тогда мы наглухо заткнем его. Пусть эти убийцы постоят в воде и подхватят подагру, ревматизм, отложение солей и любые простуды, какие только есть. Мне хотелось бы, чтобы они стояли по плечи в воде и…

Он подпрыгнул и быстро зашагал взад и вперед. Его осенила какая-то мысль. Потом он остановился перед слугой, положил ему руку на плечо и сказал.

— Яник, ты самый хороший, самый верный друг. Ты мил мне, но будешь милее во сто раз, если у тебя есть то, что мне нужно.

— А что тебе нужно? — спросил Яник.

— Мне нужен один предмет, которого у вас здесь наверняка нет. Ведь, правда же, у вас нет никакого пожарного насоса?

— Большого насоса нет, зато есть садовый опрыскиватель на двух колесах.

— Ах ты! Человек! Друг! Брат! Какой же ты отличный парень! Я и не надеялся, что у вас есть хоть что-то подобное.

— В прошлом году господин привез эту штуку из Ускюба, потому что у него то и дело горели стога. Насос всегда стоит наготове в саду.

— Сколько воды он вмещает?

— Побольше, чем любая крупная ванна.

— Хорошо, только что проку нам в этой отличной штуке, если у нас нет самого главного?

— Что ты имеешь в виду?

— Шланг. Нужен шланг как можно длиннее. Пожалуй, у вас такого нет.

Маленький хаджи был совершенно увлечен своей идеей. Он так настойчиво задавал вопросы, будто предвкушал неземное блаженство.

— Нет, шланг у нас есть; им пользуются при тушении пожаров. Спрашивается только, какой длины нужен шланг.

— Длинный, такой, чтобы дотянулся до зубцов башни.

— Он как раз такой длины; пожалуй, даже еще длиннее.

— Послушай, друг, мне надо тебя обнять! Припади же к моему сердцу, о ты, радость моего бытия, блаженство моей жизни, счастье моих дней! Итак, насос есть, шланг тоже. Восхитительно! Шланг именно такой длины, какой мне и нужно! Кто бы думал, что в Килиссели можно его найти!

— Ну это нетрудно понять. Без шланга нам не пригодился бы насос, ведь воду приходится перекачивать на большое расстояние.

— Наверняка из пруда, что за воротами?

— Нет, это слишком далеко. Прямо за башней, возле стены, есть огромная лужа; там всегда полно воды. Там и стоит насос, а шланг от него тянем туда, где горит.

— Лужа, где можно поставить насос! Она глубокая? Большая? Много воды в ней?

— Смотря, для чего тебе вода; но, наверное, для того, что ты задумал, хватит.

— Ты так считаешь? Вот это здорово! Твои слова подобны каплям росы, выпавшим на луг, истомленный жаром. Твоя речь дороже сотни пиастров, и если бы я стал миллионером, ты получил бы целую тысячу монет. Так ты не знаешь, для чего нужна вода?

— Нет.

— Не догадываешься?

— Нет.

— Храни, Аллах, твой ум, подобный рассохшейся бочке. Заметь, мой сиди сразу понял, что я замышляю. Не так ли, господин?

Поскольку вопрос был адресован мне, я кивнул.

— И что ты на это скажешь?

Его глаза светились от радости. Мысль о злой шутке, которую можно сыграть с нашими врагами, наполнила его восторгом. Поэтому он был порядком обескуражен, когда я ответил ему серьезным тоном:

— Это все баловство, только и всего.

— Сиди, ты не можешь так говорить. Негодяи поднимутся на башню, чтобы убить нас. Ты решил сделать все, чтобы они не спустились оттуда и провели всю ночь наверху. Хорошо, тогда я добавлю кое-что от себя, чтобы им там было не слишком уютно. С помощью насоса мы зальем всю верхнюю площадку башни водой. Конечно, площадка открытая, но ведь она огорожена стеной, доходящей человеку до груди; так что, им придется стоять по грудь в воде. Или ты сочувствуешь им? А вдруг тебя огорчает, что убийцы могут простудиться или у них слегка заболят зубы?

— Нет, нет. Им полагается провести эту ночь в исключительных неудобствах, но твой план я не одобряю.

— Их нужно наказать!

— Верно. Но ты можешь навредить нам.

— Нет, сиди. Мы примем все меры, чтобы никто не заметил, что мы приготовили. Что вы на это скажете, Оско, Омар?

Оба согласились с Хаджи. Все трое принялись осаждать меня, пока я, наконец, скрепя сердце не вымолвил «да».

Яник вышел и через какое-то время вернулся с веревкой и шлангом, смотанным в кольцо. Затем все поднялись вверх по ступеням; вскоре сквозь шум дождя, барабанившего по ставням, я услышал громкие удары молотка. Яник принес в кармане скобу с молотком, и теперь, привязав шланг, они заколотили лестничный проем так, что уже никто не мог проникнуть в башню сверху.

Когда они вернулись, Халеф с огромным удовольствием произнес:

— Вот как хорошо мы все сделали, сиди. Ты бы сам лучше не сделал.

— Ладно, как же вы закрепили шланг?

— Он свешивается с башни, а конец его привинчен к насосу.

— Они заметят его, когда приставят лестницу.

— Яник говорит, что лестницу непременно приставят с другой стороны, где им не мешают никакие деревья. Мундштук шланга расположили так, что вода будет бесшумно стекать по стене, затопляя площадку. В темноте они замучаются искать его. Ставни во всех комнатах закрыты; теперь уж мне хочется, чтобы наши купальщики пришли поскорее.

— Ждать придется еще долго, ведь Хабулам обещал прислать нам хороший ужин.

— Мне сходить за ужином? — спросил Яник.

— Да, сделай милость. Чем скорее мы поедим, тем меньше придется ждать их появления. Только притворись, что впрямь поел пирога и у тебя болит живот. Еще постарайся переговорить с Анкой! Быть может, она что-нибудь скажет.

Он ушел, и мы молча стали ждать его возвращения, потому что обсуждать пока было нечего. Халеф расположился на подстилке, усевшись на корточках и время от времени испуская непонятные крики. Его мысли были заняты исключительно нашими врагами.

Яник вернулся не один. Он не мог унести весь наш ужин, и поэтому его вызвался провожать Хумун. Конечно, тот не стал заходить вместе с Яником, а остался снаружи, подождав, пока у него не возьмут ношу, и затем стремительно удалился.

Еда была отменной. Мы получили изрядную миску ухи — даже в Праге или Вене вам не поставят на стол более вкусного супа. Правда, ложек не было, но нам выдали чашки, которыми мы черпали суп и подносили его ко рту. Затем последовал огромный каплун, запеченный в тесте и фаршированный мукой, инжиром и толчеными орехами. После этого нас ожидала жареная козлятина; она оказалась не столь плоха, хотя многие относятся к этому мясу с необоснованным предубеждением. Кроме того, был подан жирный плов с изюмом и миндалем, размягченным на пару. Десерт составили фрукты и сладости, до которых мы не дотронулись. Из остального многое тоже осталось несъеденным. Мы вообще бы ни к чему не прикоснулись, но Анка просила передать нам, что мы можем ужинать не тревожась, поскольку все блюда готовила она одна и все это время на кухню не заходил ни один человек.

— Твой господин у себя в комнате? — спросил я Яника.

— Да. Он сидит, курит и смотрит в одну точку перед собой. Он велел мне войти и спросил, на что я жалуюсь. Я скорчил ужасную физиономию. Я ответил ему, что съел айву, которая, наверное, была неспелой, и вот теперь у меня сильно разболелся живот.

— Очень умно с твоей стороны. Сейчас он, наверное, думает, что ты даже и не подозреваешь его в отравительстве, и поэтому не будет перед тобой притворяться.

— Это верно. Притворяться он не стал. Он откровенно злился на вас; ему хотелось знать все, что вы говорите и делаете. Я рассказал, что у тебя болит нога и ты не можешь ходить. Вы так устали, что скоро отправитесь на покой. Тогда он велел мне сразу после ужина приготовить вам постель. После этого мне надо немедленно идти спать. Чем скорее вы уляжетесь, тем раньше проснетесь, добавил он, и мне надо успеть выспаться, чтобы прислуживать вам с утра.

— Очень умно с его стороны! Где ты обычно спишь?

— Вместе с Хумуном и другими слугами!

— Скверно! Тебе не уйти незамеченным, а ты нам нужен.