— Ты куда? — грубо окликнул меня Сандар.
— К лошади. Ты не слышишь, что она снова заволновалась?
— Чтоб шайтан побрал твою лошадь! Оставайся здесь.
— Ты не можешь мне приказывать, — резко возразил я и сделал вид, что собираюсь идти.
Тогда он подскочил ко мне и схватил за руку.
— Оставайся, или я дам тебе…
Его прервал возглас Бибара, который поначалу смотрел на нас, а теперь заметил Халефа.
— Третий всадник! Тихо! — приказал он.
Сандар посмотрел на дорогу.
— Гром и молния! — крикнул он. — Какой конь! Наверняка это чужеземец!
— Нет, всадник очень мал ростом.
— Этот вороной конь — настоящий арабский скакун. Это чистокровный конь! О Аллах! Он летит словно ветер!
Он был правы. Моего жеребца звали Ри, а это слово означает «ветер». Сотни раз, оседлав его, я летел наперегонки с ветром, но мне не доводилось видеть его со стороны — видеть, как красив он, когда летит в полный карьер.
Его тело почти стелилось по земле; ног было не различить. Грива летела всаднику в лицо, а хвост вытягивался, словно кормило. И еще я увидел, что Ри играет. Если бы на нем сидел я, он мчался бы совсем по-другому.
Мой маленький, бравый Халеф стоял в стременах, наклонившись далеко вперед. На плечах у него висели его ружье и оба моих ружья. Позади седла были пристегнуты мой кафтан и высокие сапоги для верховой езды. Полы надетого на нем кафтана широко развевались и отлетали назад, уносимые ветром, ведь конь мчался с неимоверной быстротой. Халеф ехал удивительно ловко. Дорога была усеяна галькой и крупными камнями, и скакать по ней с такой скоростью было необычайно трудно. Один неверный шаг, и оба — всадник и лошадь — могли сломать себе шею. Но мой Ри не оступался никогда. Острота его зрения, гибкость и ловкость ног изумляли и теперь. Если бы в эти минуты за ним наблюдал директор какого-нибудь королевского конного завода, кто знает, какую сумму он выложил бы за этого чистокровного вороного жеребца, не ведающего ошибок!
Сколько же времени понадобилось, чтобы лошадь и всадник домчались от поворота до места, где мы находились? Считанные секунды! Все произошло мгновенно. Едва я увидел Халефа и обменялся парой слов с Сандаром, как он был уже тут. Он летел по ложбине, словно восседая на стреле.
— Останови его! Стреляй в него! Быстро, быстро! — крикнул Сандар, вскидывая ружье.
Бибар тоже приставил ружье к щеке. Но вороной мчался так быстро, что прицеливаться было некогда. Не мог помешать выстрелам и я; они раздались. Но пули пролетели далеко в стороне!
— Вдогонку! — крикнул Сандар, почти обезумев от мысли, что от него ускользает ценная добыча. — Там впереди лес кончается. Там мы можем прицелиться!
Он сбежал с крутого склона, прыгая с одного камня на другой; брат последовал за ним, столь же взволнованный, как и он. Обо мне они уже не думали. У меня был подходящий момент ускользнуть от них. Такого, конечно, могло больше и не быть. За Халефа я не боялся, хотя и думал о нем. Меня заботило другое: миновав две тысячи шагов, мои спутники хоть и не остановятся, но поедут шагом. Вот тут- то штиптары могут незаметно настичь их и подстрелить. Сейчас, правда, ружья этих разбойников были разряжены, но они ведь могли их быстро перезарядить. Итак, мне следовало помешать погоне…
Одним махом я перелетел к пасшимся внизу пегим лошадям и тут же их отвязал. Достав из-за пояса плетку, я хлестнул их. Взвившись на дыбы, они умчались в сторону зарослей, где, конечно, далеко не ушли, зацепившись своими поводьями.
Я же, вновь отскочив в сторону, закричал штиптарам:
— Сандар, Бибар, стойте, стойте! Ваши пегие лошади оторвались!
Это подействовало на них. Они остановились. Им не хотелось терять своих лошадей, ведь те тоже были хороши.
— Привяжи их снова! — крикнул мне Сандар.
— Они же убежали!
— Черт побери! Куда они ускакали?
— Я, что ли, знаю? Сами спросите их!
— Ну и дурак.
Они прибежали назад. Я бы на их месте не стал так спешить, а сперва постарался бы заполучить вороного. Их пегие лошади и так были им верны.
Они же взбежали на косогор, ругая меня что было мочи. Сандар поднялся первым. Ему хватило одного взгляда, чтобы убедиться, что лошади и впрямь умчались. Он с криком набросился на меня:
— Ты, собака! Почему ты не удержал их?
— Я смотрел не за лошадьми, а за всадником, как и вы.
— Ты не мог за ними приглядывать?
— Они испугались ваших выстрелов. Почему вы стреляете в людей, которые не причинили вам никакого зла? Вообще же лошади слушаются не меня, а вас. А я не ваш слуга и не буду за ними смотреть.
— Как ты смеешь нам это говорить? Получай за это!
В правой руке у него было ружье, и, сжав левую в кулак, он замахнулся, чтобы ударить меня. Я поднял руку, чтобы парировать удар, но не заметил камня, лежавшего позади, и, наткнувшись на него, свалился на землю.
Подняв приклад, он ударил меня в грудь; от этого удара я не сумел защититься. У меня перехватило дыхание, но уже через секунду я снова вскочил на ноги и, обеими руками схватившись за его пояс, оторвал обидчика от земли и швырнул на ствол дерева, росшего в нескольких аршинах от меня; он упал рядом и потерял сознание.
Тут на меня набросился сзади его брат.
— Ты ответишь за это, негодяй! — крикнул Бибар, подбегая ко мне. Он обхватил меня и попытался поднять в воздух. Это еще никому не удавалось. Я расставил пошире ноги, напряг плечи и глубоко вдохнул, чтобы стать тяжелее. Внезапно я почувствовал колющую боль в левом голеностопном суставе. Нога отказывалась мне подчиняться: должно быть, я повредил ее в момент падения.
Штиптар, стоявший позади меня, напрягал все свои силы, чтобы оторвать меня от земли. Он пыхтел от яростных усилий, а его брат бесчувственно лежал возле дерева. Возможно, он посчитал его убитым и теперь силился лишить меня жизни. Я чувствовал, что не выдержу его натиска, если буду лишь упираться. Мне нужно было выскользнуть из его объятий. Я схватил нож и ударил противника в руку.
Он отпустил меня и, рыча от злости и боли, прокричал:
— Ты ударил меня ножом? Я застрелю тебя!
Конечно, я мигом повернулся. Я увидел, что он выхватил из-за пояса пистолет. Оба курка щелкнули. Я еще мог его опередить, выстрелив из револьвера, но я не хотел его убивать. Он поднял оружие. Я ударил по нему как раз в тот момент, когда он нажал на курок. Выстрел прошел мимо. Молниеносно он сам получил удар кулаком — снизу, в лицо, по носу. Его голова тут же дернулась назад. Одно движение, и я вырвал у него пистолет, который тут же выбросил.
Еще несколько мгновений он стоял, схватившись руками за рот и нос. Затем испустил пронзительный крик и устремился ко мне. Я наклонился, схватил его за бедра и, крепко вцепившись в него, перебросил через себя. Мигом повернувшись, я бросился на распростертого противника, не давая ему времени опомниться. Я тут же закатил ему в висок такой тумак, что он, испустив долгий, медленно утихающий вздох, потерял сознание.
Итак, сам того не ожидая, я уложил обоих аладжи! Когда я увидел их громадные тела, недвижимо лежавшие передо мной, я сам едва поверил в свою удачу. Любой из них, конечно, был сильнее меня, но я был проворнее их: у меня были свои приемы, которым я, разумеется, учился не у стенающих дервишей.
Я обследовал обоих. Они были живы. Вскоре они придут в себя, и потому мне надо было обдумать дальнейший план действий. Чтобы обезвредить их на какое-то время, я взял у них мешочки с порохом, которые они подвешивали к поясу, а затем разломал их ружья.
В этот момент я по-настоящему понял, что левая нога у меня повреждена. Если прежде я притворялся, изображая хромого, то теперь поневоле заковылял к лошади, но сперва подобрал «молитвенные туфли», одолженные мной у маленького хаджи и слетевшие во время схватки, и снова надел их. Затем отвязал лошадь, вывел ее на удобное место, на дорогу, и, наконец, уселся в седло. Во время ходьбы боль в ноге усилилась.
Когда лошадь помчала меня, я облегченно вздохнул. Вместе с моими спутниками я избежал огромной опасности. Мне оставалось лишь благодарить добрую Набатию. Правда, если бы у меня был надежный посыльный, я бы отобрал деньги, которые аладжи похитили у нее, и отослал их ей. А так мне пришлось оставить деньги им. Другого законного владельца не было. А может, следовало передать их властям? В Остромдже я уже успел разочароваться в них. Мне оставалось лишь с наслаждением думать о том, что сказали бы штиптары, если бы им довелось узнать, кем был этот «глупый шериф», попавшийся им на пути.
