— Выдал?

— Да, он хочет стать главным здесь, а совершает промашки, как школьник. Ты видел, за что он схватился, когда показывал нам свой сюртук?

— Да, видел. И за что же?

— За верх, тут, слева…

— А разве я тебе рассказывал, откуда я вырвал кусок?

— Нет, эфенди.

— Как раз из того места, которое он указал. Откуда он это знает?

Чиновник взглянул на меня и спросил:

— Эфенди, ты что, начальник полиции?

— Почему ты спрашиваешь?

— Потому, что только у таких служащих бывают такие острые мысли.

— Ты ошибаешься. Я живу не в стране падишаха, а в Немче Мемлекере, жители которой настолько строго придерживаются буквы закона, что даже ребенок заметит там ошибки коджабаши.

— Значит, Аллах больше наделил разумом вашу страну, чем нашу.

— Теперь ты видишь, что я прав.

— Да, раз он сам указал на это место, значит, знал, что сюртук был разорван именно там. Что скажешь на это, коджабаши?

— Ничего не скажу, — пробормотал подозреваемый. — Я слишком горд, чтобы дальше разговаривать с каким-то немче.

— Да, поведение твое очень гордое. Что ты там сзади ищешь? — спросил я, смеясь.

— Замолчи! — заорал он на меня. — На тебя снизойдут страшные кары, и ты еще долгие годы будешь помнить меня! Разве ты не видишь, что сюртук цел?

— Я вижу, что это просто другая одежда. Та была старее.

— У меня только одна — эта!

— Давайте посмотрим.

— Да, у коджабаши только один сюртук, — подтвердил охранник.

— А тебя я попрошу отвечать, только когда спросят, — осадил я его. Потом повернулся к судье: — Ты наверняка знаешь, сколько сюртуков у коджабаши?

— Нет, эфенди, кого из нас интересует гардероб соседа?

— А ты хоть знаешь, куда он поставил лошадей троих преступников?

— В свою конюшню.

— А свои лошади у него есть?

— Да.

— Сколько?

— Четыре. Он держит их в ограде, чтобы паслись на воздухе.

— Какого они цвета?

— Черного. Так, баши?

— Какое им дело до моих лошадей? — ответил допрашиваемый.

— Ты снабдил беглецов лошадьми, а их взял себе, и таким образом у тебя должны быть их лошади. А сейчас пойдем и сами убедимся, что преступники действительно бежали.

В этот момент Халеф ловко поймал за руку охранника, который хотел бежать вперед и предупредить семью коджабаши. Его, так же как и хозяина, взяли под охрану. И снова процессия потянулась той же дорогой в горы. Все жители поселка были осведомлены о происходящем. Скоро на дворе коджабаши собралась такая же толпа, что и накануне вечером.

Тюрьма, ясное дело, была пуста. Лошади беглецов были на месте, а вот вороных коджабаши не было. Охранники утверждали, что они исчезли таким же непостижимым образом, что и сами преступники.

— А сейчас давайте поищем деньги и другой сюртук. Пойдем к его жене.

Мы оба вступили внутрь дома, куда до нас доступ был заказан всем, кроме хозяина. Дверь вела в небольшую прихожую, где стояли стол и несколько стульев. Вдоль стены лежал ковер для посетителей, желающих усесться по-восточному. На столе стояла лампа, а рядом сидела пожилая женщина.

— Это жена, — сказал преступник.

Ее лицо было напряжено и выражало испуг. Она выжидающе смотрела на нас. Я решительно подошел к ней и, стукнув прикладом об пол, спросил строго:

— Где сюртук твоего мужа?

Она уже была готова соврать, но мой тон испугал ее, и женщина сразу указала на вторую дверь:

— В ящике.

— Неси сюда!

Она вышла в дверь. Я слышал, как хлопает дверца, потом она появилась с одеждой. Я развернул ее. Куска с левого бока не было, и, когда я приставил свой кусок к этому, он занял свое место. Женщина наблюдала за моими действиями с расширенными от ужаса глазами.

— Принеси деньги! — приказал я ей тем же начальственным тоном.

— Какие деньги? — спросила она потерянно.

— Те, что твой муж получил недавно от Мубарека. Где они?

— И побыстрей! — строго добавил мой спутник.

Она была так напугана, что дрожащим голосом сообщила:

— Тоже в ящике.

— Неси!

Она снова пошла в темную комнату, но на этот раз поиски длились дольше. Деньги были запрятаны глубоко в ящике, в старом рваном тюрбане. Судья посчитал сумму, она соответствовала той, что назвала травница.

— Что с ними делать? — спросил я.

— Я конфискую их.

— Конечно. Надо отослать их в верховный суд.

— Да, утром. Пойдем?

— Погоди, мне надо перемолвиться словом с этой женщиной, которая, если скажет неправду, будет наказана. Наказание палками для женщины в таком возрасте вещь особо неприятная.

Тут она опустилась на пол, подняла руки и закричала:

— Не надо палок, не надо палок! Большой, великий эфенди! Я вижу, что все уже провалилось, и скажу правду.

— Тогда вставай, на колени опускаются только перед Аллахом. Правда, что твой муж помог бежать этим четверым?

— Это так.

— И отдал им своих вороных?

— Всех четырех.

— Куда они поехали?

— В… в… Радовиш. — Она запнулась, наверняка что-то не договаривая.

Поэтому я ей приказал:

— Говори все! Почему ты не говоришь о других местах? Если ты говоришь неправду, я положу тебя на лавку и выпорю.

— Господин, я все скажу. После Радовиша они собирались в Збаганцы.

— К мяснику Чураку, который там живет?

— Да, к нему.

— А потом в хижину в ущелье?

— Господин, ты и ее знаешь?

— Дальше!

— Больше мне муж ничего не говорил.

— Но он знает Жута.

— Наверное, но я его не знаю.

— У него со старым Мубареком свои счеты.

— Я не знаю, чем они занимались, — Мубарек чаще приходил к нам по ночам.

— Ты видела сегодня арестованных? Кого-нибудь из них знаешь?

— Только одного, он бывал у нас.

— Манах эль-Барша?

— Я не знаю его имени. Он торговец из Юкуба, вот и все.

— А кто такие аладжи тебе известно?

— Нет.

— Остальные двое — кто они?

— Это штиптары, самые отпетые негодяи, какие только среди них встречаются, — двое братьев, которые стреляют без промаха. У них есть гайдукский топорик, который всегда попадает в цель, как будто его бросает сам шайтан.

— Где они в основном обитают?

— Они везде, где можно кого-то ограбить или убить.

— Здесь они появлялись?

— В Остромдже — нет. Только в окрестностях. Там мы их видели в коджане. Это недалеко отсюда, в десяти часах езды верхом.

— Ты, похоже, хорошо знаешь эти места?

— Нет, что ты, я приблизительно говорю.

— Откуда родом оба брата, ты не знаешь?

— Говорят, они оба прибыли из Какандел, с гор Шар-Даг, где живут штиптары.

— Почему их называют аладжи?

— Потому что они скачут на двух конях. Это не лошади, а дьяволы, как и их хозяева. Наверное, они родились в тринадцатом месяце, в день, когда шайтан спускается с неба. Их хозяева ежедневно дают им на корм страничку Корана, поэтому они недосягаемы для пуль, быстры, как молнии, заговорены против болезней и ядов. О, беда! Что, если Мубарек позовет их, они меня выследят и убьют?!

— И ты веришь в это?

— Конечно, можно такое допустить, потому что обоих видели в наших местах. Будь осторожен. Тридцать человек охраны не помогут тебе против этих двух штиптаров.

— Можешь меня не запугивать, я все равно их не боюсь. Со мной мой защитник и страж — маленький хаджи, ты его видела.

У судьи вытянулось лицо, он поднял брови и спросил:

— Этот коротышка?

— Да, но ты его еще не знаешь.

— Действительно, плеткой он умеет орудовать. Но что сделает плетка против вооруженных злодеев?

— Что тебе сказать? Даже пятьдесят таких парней, как они, ничего не смогут поделать против моего хаджи. Я нахожусь под его защитой, и мне нечего бояться.

— Если ты так думаешь, тебе трудно будет помочь, ты пропал.

— О нет, да будет тебе известно, что хаджи ежедневно съедает не листок, а целую суру Корана. К тому же от его тела отскакивают даже пушечные ядра. Он уже глотал ножи, порох и серу, и все это так же хорошо усваивается, как плов.