— Ваш покорный слуга, глубокоуважаемый господин! Это вежливое приветствие сразу же заставило меня вспомнить. Я схватил старика за руки и воскликнул тоже на сербском:
— Да это вы, отец Оско! Милости просим!
Это был на самом деле Оско, отец Зеницы, и ему очень понравилось, что я приветствовал его на сербском языке. Конечно, о сне не могло быть и речи, мне нужно было столько узнать! С тех пор как исчезла его единственная дочь, он потерял покой. Он не раз уже думал, что напал на след, но каждый раз приходил к печальному выводу, что в очередной раз ошибся. Правда, нужды во время этих поездок по Малой Азии и Армении он не испытывал — средства у него имелись.
На восточный манер он дал клятву никогда не возвращаться домой, к жене, пока не найдет дочь. Бесплодные поиски привели его в Константинополь. Такая одиссея возможна только на Востоке. При размеренной жизни европейцев это путешествие следовало бы назвать безумием. Можно понять радость черногорца, когда он нашел свою дочь замужем за человеком, для которого он ее и готовил, и не только дочь, но и жену застал он в Стамбуле — она приехала сюда за дочерью. Он выяснил все связи и стремился только отомстить, найти дервиша Али Манаха, заставить его сообщить местопребывание своего отца; а я убеждал его предоставить это дело мне.
Только сначала следовало выспаться, и, надо сказать, я заснул мгновенно и, если бы меня не разбудили, проспал бы долго. Мафлей послал ко мне слугу сообщить, что пришел человек, который хочет поговорить со мной. Поскольку на Востоке принято спать одетым, я тут же поднялся и был готов идти на встречу. Некто, спрашивавший меня, сообщил, что мне нужно идти в дом в Сан-Димитри, где я был у ютербогского цирюльника, — он хочет со мной переговорить, причем срочно.
— Что ему надо? — спросил я.
— Я не знаю, — последовал ответ. — Я живу по соседству, и хозяин попросил меня сходить к тебе.
— Так скажи ему, что я скоро буду!
Я заплатил ему, и он удалился. Через пять минут мы с Омаром были уже в пути. В сложившейся обстановке я посчитал опасным ездить в одиночку; Халефа же я не хотел тревожить — он все-таки ранен. На наемных лошадках, за которыми, взявшись за хвост, трусили владельцы, мы поехали по переулкам. Хозяин уже ждал у дверей. Он отвесил мне поклон и спросил:
— Эфенди, ты тот самый немец, который не так давно был у меня с неким Хамсадом аль-Джебрая?
— Да.
— Он хочет с тобой переговорить.
— Где он?
— Он лежит наверху. Твой спутник может обождать здесь.
Слова «лежит наверху» навели меня на мысль о болезни или несчастном случае. Пока Омар заходил в нижнюю комнату, я уже поднялся по лестнице. Хозяин предупредил меня:
— Не пугайся, господин, он болен!
— Что с ним?
— Да ничего особенного, только небольшой порез.
— Кто порезал его?
— Какой-то неизвестный, который раньше никогда здесь не был.
— За что?
— Сначала все было спокойно, они сидели и беседовали, потом начали играть, а когда твой знакомый должен был платить, у него не оказалось денег. Они стали ссориться и вытащили ножи. Он был пьян и получил удар ножом.
— Рана опасна?
— Нет, ведь он сразу не умер.
Этот наивный человек полагал, что ранение смертельно лишь в том случае, если человек сразу умирает.
— Ты задержал того, другого?
— Как же я мог это сделать? — спросил он недоуменно. — У твоего друга не было денег, и он первым вынул нож.
— Но ты хоть немного его знаешь?
— Нет. Я же сказал, что он у меня впервые.
— А врача вызвал?
— Да, я обратился к известному в нашем мире хакиму. Но ты оплатишь мне его визит? И еще я должен был отдать за твоего друга деньги чужаку, то, что он выиграл.
— Веди меня к нему!
— Пройди сюда, а у меня дела внизу.
Зайдя в комнату, в которой не было ничего, кроме матраца, я увидел там бледного брадобрея с впалыми щеками. Я не был уверен, что ранение безопасно, и склонился над ним.
— Спасибо вам, что пришли, — медленно проговорил он.
— Вы можете говорить?
— Уже не сложно. Со мной все кончено.
— Наберитесь мужества. Что вам сказал врач?
— Да он шарлатан.
— Я отвезу вас в Пера. Вы входите в землячество прусских граждан?
— Нет. Я никогда не выдавал себя за франка.
— Что за человек был с вами?
— Тот-то? А что, разве вы не знаете? — на мгновение оживился он. — Я же искал и нашел его для вас. Это Абрахим-Мамур.
Я отпрянул, услышав это имя.
— Но это невозможно, он мертв!
— Мертв? Как бы я хотел, чтобы было так!
Характерная деталь: на своем, возможно, смертном одре брадобрей забыл свою дурацкую тарабарщину и говорил на чистейшем хох-дойч![1114]
— Расскажите! — попросил я его.
— Было уже очень поздно, но я еще сидел здесь. Тут явился он, совершенно мокрый, как будто в воду свалился. Я сразу же узнал его, а он меня — нет. Я занялся им, потом мы пображничали, потом стали играть, я проиграл. Я был пьян и спокойно мог проболтаться, что знаю его и гоняюсь за ним. У меня не было денег, и мы стали ссориться. Я хотел зарезать его, но он оказался проворнее. Вот и все.
— Я не могу осуждать вас. Что сделано, то сделано, и вы ранены. Не заметили ли вы, не знаком ли Абрахим-Мамур с хозяином?
— Мне показалось, что они очень хорошо знакомы: хозяин дал ему сухую одежду, хотя тот и не просил…
— Держитесь! Вы из Ютербога?
— Нет, нет, вы ошибаетесь. Я знаю, что ранение смертельное, поэтому хочу сказать вам: я тюрингец, родственников нет, на родину я не собирался. Вы что, действительно хотите отвезти меня в Пера?
— Да, но до того надо показать вас настоящему врачу, он скажет, можно ли вас перевозить. У вас есть какое-то желание?
— Пусть мне дадут шербет, и не забывайте меня!
Говорил он с трудом, с перерывами. Вот он закрыл глаза — сознание покинуло его.
Я спустился вниз к хозяину, дал ему соответствующие инструкции и обещал щедро оплатить все расходы. Затем мы быстро поскакали в Пера. Там я обратился в прусское консульство. Консул молча выслушал мое сообщение и согласился принять раненого, заботу о докторе он тоже взял на себя и попросил Омара сопровождать его. Хоть я и не полностью выложился в заботе о соотечественнике, все же мог очистить свою совесть от излишних угрызений.
Сразу же по возвращении я известил Ислу, что Абрахим-Мамур вовсе не застрелен Халефом. Исла сидел в забитой книгами и товарами конторе. Исла искренне понадеялся, что нам все же удастся захватить его живым. Что касается брадобрея, то он мало озаботился его состоянием и заявил, что много раз охотился за ним, ибо тот неоднократно его обворовывал. Во время нашего разговора мой взгляд случайно упал на раскрытую книгу, лежащую перед Ислой. Это оказалась конторская книга, содержание которой меня не интересовало. Во время разговора его пальцы машинально перебирали страницы, и мои глаза выхватили на одной из страниц имя, которое заставило меня быстро положить руку на страницы, чтобы он не листнул дальше. «Генри Галэнгре, Шкондер».
— Галэнгре в Шкондере? — спросил я. — Это имя меня весьма интересует. Ты состоишь в связи с неким Галэнгре из Скутари?
— Да, это француз из Марселя, один из моих поставщиков.
— Из Марселя? Какое совпадение! Ты его когда-нибудь видел, говорил с ним?
— Часто! Он у меня бывал, а я — у него.
— А что ты знаешь о его судьбе, о семье?
— Я наводил о нем справки, прежде чем затеял с ним первое совместное дело, а потом он сам мне многое рассказывал.
— Что ты знаешь о нем?
— У него имелось небольшое дело в Марселе, но этого ему было мало, поэтому он отправился на Восток — сначала в Стамбул, потом в Адрианополь, там-то я с ним и познакомился. Вот уже год он живет в Скутари и преуспевает.
— А его родные?
— У него есть брат, тому тоже не нравилось в Марселе. Он поехал в Алжир, потом в Блиду, где настолько поднаторел в торговле, что брат послал ему из Адрианополя своего сына на выучку. Этот сын взял себе в жены девушку в Марселе, снова вернулся к отцу и постепенно взял на себя все дело. Однажды он отправился в Блиду к дяде, чтобы обсудить какое-то важное дело, и в тот самый момент дядю убили, а их совместную кассу обокрали. Подозревали одного армянского торговца, и молодой Галэнгре стал за ним гоняться, потому как знал, что местная полиция не особенно ретива в таких» делах. Потом он неожиданно исчез. Его отец удвоил свое состояние, унаследовав имущество брата, но и по сей день оплакивает сына и многое отдаст, появись хоть какой-то его след. Вот все, что я могу сказать.
