Заметили нас еще издалека, и несколько всадников направились навстречу, чтобы либо сразиться с нами как с врагами, либо принять как друзей. Примерно за двести шагов от деревни они остановились, поджидая нас.

— Ждите меня здесь! — сказал я и поспешил к всадникам.

Увидев мою лошадь, они заметно оживились и начали совещаться. Это дало мне повод, с одной стороны, возгордиться своей лошадью, с другой — опасаться за свою жизнь. Хорошая лошадь, красивое оружие и деньги для курдов представляют особый интерес. Всякий, кто обладает хотя бы одним из вышеперечисленного, никогда не будет чувствовать себя в полной безопасности среди этих грабителей. В любой момент он может потерять все свои ценности да и свою жизнь в придачу.

Один из всадников двинулся навстречу нам.

— Добрый день! — поприветствовал я его.

Он поблагодарил меня и смерил взглядом, начиная с тюрбана и кончая копытами моей лошади. Затем он спросил:

— Откуда ты?

— Из Амадии.

— А куда ты едешь?

— В Гумри-Кала.

— Кто ты? Турок или араб?

— Нет, я…

— Молчать! — приказал он мне. — Спрашиваю я, а ты мне только отвечаешь! Ты говоришь по-курдски, но ты не курд. Может, ты грек, или русский, или перс?

— Нет, — сказал я.

Теперь он оказался в затруднении. Мне нельзя было говорить, к какому народу я принадлежу. Он же хотел показаться умным и догадаться сам. Но это у него никак не выходило. Тогда он двинул своего коня по глазу так, что тот громко заржал.

— Кто же все-таки ты?

— Джермен — немец, — ответил я ему гордо.

— Джермен? Я их знаю. Их племя живет на берегу озера Урмиа в жалких хижинах из камыша. — Эти слова он произнес с особым презрением.

— Ты ошибаешься, — возразил я ему. — Джермены не живут на берегу этого озера. И не живут в жалких камышовых хижинах.

— Молчи! Я знаю это племя, и если ты не знаешь, где они живут, то ты не джермен. А это что за курд? — И он указал на англичанина.

— Это не курд, он только одет по-курдски.

— Если он только одет по-курдски, значит, он не курд!

— Вот я и говорю.

— А если он не курд, то он не должен носить курдскую одежду. Это запрещено. Кто он?

— Ингло, — отвечал я коротко.

— Ингло? Я знаю инглов, они живут за горою Арарат, грабят караваны и едят ящериц — гумгумуку гаурана.

— Ты снова ошибаешься! Это все не так, они не живут за горою Арарат, не грабят караваны и не едят ящериц.

— Молчи! Я был в стране инглов и сам с ними ел гумгумуку гаурана и даже гумгумуку делана. Если он их не ест, он не ингло. А кто будут три других всадника?

— Один из них — мой слуга, остальные — арабы.

— Из какого племени?

— Из большого племени шаммаров.

Я сказал правду, поскольку хорошо знал вражду турок и шаммаров. Враг турка должен был быть другом курда. Правда, я знал еще, что северные племена шаммаров живут в такой же вражде с южными курдскими племенами, но только из-за грабительских походов курдов, которые не могут жить спокойно и насмерть перессорились даже со своими соплеменниками. Мы находились в центре Курдистана, куда наверняка еще не ступала нога враждебного араба, поэтому я отвечал спокойно, будучи убежденным, что это не принесет нам вреда.

— Я знаю шаммаров, — снова начал курд. — Они живут у устья Евфрата, пьют морскую воду, и у них злые глаза. Они женятся на собственных матерях и делают колбасу из свинины.

— Ты снова ошибаешься. Они не живут у моря и никогда не ели свинины.

— Молчи! Я сам был у них и все это видел. Если эти мужчины не женятся на своих матерях, то они не шаммары. Еще шаммары живут в кровной вражде с курдами из Сар-Хазана и Зибара, поэтому они наши враги. Что вам нужно здесь?

— Мы хотели спросить, нет ли у вас хижины, где мы могли бы сегодня переночевать.

— У нас нет хижин. Мы — курды-бервари, и у нас дома. Вам дадут дом, если вы докажете, что вы не наши враги.

— Как нам это доказать?

— Отдайте нам ваших лошадей и оружие.

«Ах ты старый лжец и пожиратель ящериц! Ты думаешь, что люди, делающие колбасу, — непроходимые глупцы!» Это я так подумал, вслух же сказал:

— Мужчина никогда не расстается со своим оружием и конем.

— Тогда вам нельзя оставаться у нас, — ответил он грубо.

— Значит, мы двинемся дальше, — заключил я и поскакал к своим спутникам; курды, же тесно окружили своего предводителя.

— Что он сказал? — спросил меня англичанин.

— Он хочет в обмен на то, что мы здесь переночуем, получить наше оружие и коней.

— Пусть попробует прийти и взять, — сказал англичанин вежливо.

— Ради бога, только без выстрелов! Курды придерживаются кровной мести еще истовее арабов. Если они нападут на нас и мы раним или убьем одного из них, то мы пропали; их здесь раз в пять больше, чем нас.

— Что же нам делать? — спросил он.

— Прежде всего двигаться дальше, если же они попытаются нам помешать, то вести переговоры.

Я сообщил все это остальным, и возражений не нашлось, хотя среди них не было трусов. Эти курды наверняка не все были из одной деревни, там просто не могло быть столько взрослых воинов. Однако почему-то они собрались именно здесь, и, как мне казалось, в каком-то особенно воинственном настроении. Между тем они закончили совещаться, рассредоточились и представляли теперь собой кучу всадников, в беспорядке стоящих друг возле друга и не двигающихся с места. Очевидно, они ожидали нашего решения.

— Они хотят перекрыть нам дорогу, — сказал Мохаммед.

— Похоже, это так, — согласился я с ним. — И все-таки не надо применять оружия, пока не окажемся в опасности!

— Поэтому нам нужно объехать деревню, причем как можно дальше от нее, — предложил мне мой маленький арабский слуга Халеф.

— Да. Поехали!

Мы поехали по широкой дуге. Одновременно с этим курды пришпорили своих лошадей, и их предводитель снова подскакал ко мне.

— Куда ты хочешь ехать? — спросил он.

— В Гумри-Кала, — повторил я, подчеркивая свою решимость.

Ответ мой, видимо, пришелся предводителю курдов не по нраву, и он возразил:

— Слишком далеко, к тому же уже приближается ночь. Вы не успеете добраться до Гумри.

— Если не успеем, то переночуем в какой-нибудь другой деревне или просто в пути.

— Но ведь на вас могут напасть дикие звери, а у вас плохое оружие.

Это он, конечно же, зондировал почву; наверняка он ждал, что мы убедим его в противоположном, и это, естественно, могло подогреть желание курдов завладеть оружием. Но я все же заявил, что у нас очень хорошее оружие.

— Не верю! — Таков был его ответ.

— О, у нас есть оружие, которого одного хватит, чтобы вас всех перебить!

Он засмеялся и сказал:

— У тебя непомерно длинный язык. Покажи-ка мне это оружие!

Я вынул один из моих револьверов и спросил курда:

— Ты видишь эту маленькую штуку?

Затем я подозвал моего слугу и приказал ему:

— Обломай ветку с куста, оставь на ней лишь шесть листьев и держи вверху. Я буду стрелять по листьям!

Остальные курды, смекнув, в чем дело, подобрались поближе. Я отъехал достаточно далеко от ветки и прицелился. Быстро сделал шесть выстрелов, и затем Халеф передал ветку курдам.

— Боже мой, — вскричал предводитель, — он попал во все шесть листков!

— Это несложно, — похвалился я, — у джерменов это может любой ребенок. Но чудо в том, что эту маленькую штучку можно использовать даже не заряжая.

Пока люди курда с большим интересом осматривали ветку, я, прикрываясь лошадью, вынул все шесть гильз и снова зарядил револьвер, так что они ничего не заметили.

— Что у тебя за оружие? — спросил курд.

— Ты видишь то дерево? Смотри!

Я спешился и прицелился из штуцера. Один, два, три, пять, восемь… одиннадцать выстрелов! При каждом новом выстреле курды издавали возгласы удивления. Я отставил ружье в сторону.

— Идите и посмотрите на дерево!

Все поспешили к дереву, и многие, чтобы лучше видеть, спешились. Благодаря этому у меня снова появилось время для перезарядки оружия. Этот же самый эксперимент с тем же самым штуцером «генри» обеспечил мне уважение команчей, я и теперь ожидал похожей реакции. Главарь подошел ко мне, восклицая: