Девушка снова удалилась, и шейх спросил Халефа:

— Ну, как же звучит твое решение?

— Спроси моего хозяина. Если он не отсоветует, я выполню твое пожелание.

— Твой хозяин уже сказал, что он дает тебе разрешение.

— Верно! — согласился я. — Но теперь скажи нам, почему эта девушка хочет в Мекку и почему она не отыщет делиля в Джидде?

— Ты знаешь Ахмед-Иззет-пашу?

— Губернатора Мекки?

— Да. Ты должен его знать, потому что каждый чужеземец, посещающий Джидду, обязательно представляется ему ради получения покровительства.

— Значит, он живет в Джидде? Я не был у него. Я не нуждаюсь в покровительстве турка.

— Ты, правда, христианин, но и ты человек. Покровительство паши получают только за высокую цену. Да, он не живет в Мекке, куда, собственно говоря, и назначен; он живет в Джидде, потому что там находится порт. Его жалованье превышает миллион пиастров, но он умеет превысить эту сумму в пять раз. Каждый должен ему платить, даже контрабандисты и пираты, и именно поэтому он живет в Джидде. Мне сказали, что ты видел Абузейфа…

— Я видел его.

— Ну, этот разбойник — хороший знакомый паши.

— Быть того не может!

— Почему же? Что лучше: умертвить вора или оставить его в живых, чтобы постоянно вытягивать из него деньги? Абузейф принадлежит к джехеинам, я — к атейба. Два этих племени живут в смертельной вражде, несмотря на это, он осмелился прокрасться к нашим палаткам и похитить мою дочь. Он вынудил ее стать его женой. Конечно, она сбежала от него и вернулась с дочерью назад. Ты видел обеих: с моей дочерью ты приехал, а ее дочь только что была здесь, в палатке. С того самого времени я ищу его, чтобы с ним рассчитаться. Однажды я нашел его. Это было в серале[976] наместника. Тот стал защищать разбойника и позволил ему ускользнуть, пока я караулил у ворот. Позднее шейх моего племени послал меня с этими вот людьми совершить жертвоприношение в Мекке. Мы стали лагерем недалеко от ворот ар-Рама. Там я увидел Абузейфа с несколькими его людьми. Он намеревался посетить святилище. Гнев овладел мной; я напал на него, хотя вблизи Каабы любая ссора запрещена. Я не хотел его убивать. Я собирался только заставить его последовать за мной, чтобы драться с ним вне городских стен. Он защищался, и его люди помогали ему. Завязалась потасовка, которая кончилась тем, что подоспели евнухи и пленили нас. Но Абузейфу и его людям оставили свободу. Нам же в наказание запретили доступ к святым местам. Все наше племя было проклято и вынуждено было изгнать нас, чтобы освободиться от проклятия. Теперь мы вне закона. Однако мы отомстим за себя и покинем эти края. Ты был пленником Абузейфа?

— Да.

— Расскажи, как это случилось.

Я кратко рассказал ему о своих приключениях.

— Точно ли ты знаешь место, где прячется корабль?

— Я бы нашел его и ночью.

— Проведешь нас туда?

— Вы убьете джехеинов?

— Да.

— В таком случае моя вера запрещает мне быть вашим проводником.

— Ты не хочешь отомстить за себя?

— Нет, потому что наша религия требует от нас любить всех, даже своих врагов. Только законные власти имеют право наказывать злодеев, а вас никто не уполномочил быть судьями.

— Твоя религия милостива, но мы не христиане, мы наказываем врага, потому что он нашел бы защиту у судьи. Ты описал мне место, и я найду корабль даже без твоей помощи. Только обещай мне, что ты не предупредишь джехеинов.

— Я не буду их предупреждать, потому что у меня нет желания еще раз стать их пленником.

— Так мы договорились. Когда Халеф поедет в Мекку?

— Завтра, если ты мне позволишь, сиди, — ответил слуга вместо меня.

— Ты можешь ехать завтра.

— Тогда пусть он останется с нами, — попросил шейх. — Мы будем сопровождать его до священного города — до тех пор, куда нам можно приблизиться, а потом доставим его тебе.

Здесь мне пришла в голову мысль, и я ее высказал:

— Я мог бы поехать с вами и ожидать его возвращения у вас.

Я заметил, что это пожелание вызвало общую радость.

— Эфенди, я вижу, что ты не презираешь отверженных, — ответил шейх. — Добро пожаловать к нам! Ты останешься с нами и поможешь нам вечером заключить брак.

— Так не пойдет. Сначала я должен вернуться в Джидду, чтобы уладить дела. Мой хозяин должен знать, где я нахожусь.

— Тогда я буду сопровождать тебя до самых ворот города. В Джидду мне также нельзя входить, потому что это тоже священный город. Когда ты хочешь ехать?

— Немедленно, если тебе угодно. Мне потребуется очень немного времени, и я снова вернусь к тебе. А надо ли для заключения этого брака привезти кади[977] или муллу[978]?

— Ни кади, ни мулла нам не нужны. Я — шейх своего лагеря, и все, что мною совершается, имеет законную силу.

Но пергамент или бумагу, на которых мы напишем контракт, ты мог бы прихватить. Воск и печать у меня есть.

Чуть ли не моментально приготовили верблюдов, и мы забрались в седла. Маленький отряд состоял, кроме нас троих, из шейха, его дочери и еще пятерых атейба. Я последовал за стариком без возражений, хотя он и поехал не прямым путем, а ближе к морю, гораздо правее. Албани теперь держался на верблюде увереннее. Длинные ноги джеммелов буквально отбрасывали назад расстояние.

Но вот шейх остановился и указал рукой в сторону.

— А знаешь, эфенди, что находится там?

— Что?

— Бухта, в которой укрылся корабль разбойников. Что, я угадал?

— Ты можешь так думать, но ты не должен спрашивать меня.

Он угадал верно и теперь молчал. Мы поехали дальше. Через какое-то время на горизонте показались две маленькие точки как раз в том направлении, где лежала Джидда. Мне показалось, они двигались не нам навстречу, а как раз в только что упомянутую бухту. В подзорную трубу я различил, что это были пешеходы; здесь, в пустыне, это просто поражало. Нетрудно было догадаться, что это были люди Абузейфа. Возможно, мой сторож уже сумел сообщить капитану о нашем бегстве. В таком случае эти двое были бы гонцами, возвращавшимися на корабль.

Малик тоже опознал их и очень внимательно наблюдал за ними. Потом он повернулся к своим людям и шепотом отдал распоряжение. Сейчас же трое из них повернули назад в том самом направлении, откуда мы приехали. Я разгадал замысел. Малик предположил то же самое, что и я; он хотел захватить этих людей в плен. А чтобы осуществить свой план, он должен был отрезать им путь к бухте. И сделать это таким образом, чтобы разбойники ничего не заметили. Поэтому он не послал свою троицу наперерез, а приказал им сделать вид, что они возвращаются назад, а потом, лишь только они исчезнут из поля зрения встречных, описав дугу, обогнать их. В то время как оставшиеся продолжали путь, шейх спросил:

— Эфенди, не мог бы ты немного подождать нас? Или ты поскачешь в город, а потом мы встретим тебя у ворот?

— Ты хочешь говорить со встречными, и я останусь подле тебя, пока ты будешь с ними беседовать.

— Вполне возможно, что это джехеины!

— Возможно. Трое твоих людей отрежут их от корабля; ты поскачешь прямо за встречными, а мы с Халефом будем продолжать скакать в прежнем направлении, чтобы джехеинам не пришло на ум убежать в Джидду.

— Твой совет хорош; я последую ему.

Он повернул, и я дал Албани знак присоединиться к шейху. Албани тем охотнее выполнил мой приказ, что мы с Халефом должны были скакать самым быстрым галопом. Мы вдвоем летели словно в атаку и, оказавшись на одном уровне с преследуемыми, повернули им за спину. Только теперь они поняли наши намерения и пришли в замешательство. Позади себя они увидели меня и Халефа, сбоку к ним приближался Малик, и только путь вперед казался еще свободным. Они удвоили скорость, но ушли совсем недалеко, когда перед ними выросли три всадника атейба. Хотя на расстоянии им было невозможно узнать хотя бы одного из нас, однако путники предположили в окружающих их всадниках врагов и попытались убежать. Возможность для этого им представилась.