— Нет? — спросила она удивленно.

— Нет! Хотя он мне говорит, что его брата убили Шеттерхэнд и Виннету, но я ведь знаю, что он сам убил его, чтобы спастись самому и заграбастать все деньги. А братоубийца способен и сына своего прикончить.

— О Боже! — вырвалось у нее. — Ты думаешь, такое возможно?

— Да. Он в состоянии отнять у меня деньги и смыться с ними. Это было бы, конечно, воровством, грабежом. Поэтому я отправился с тобой, но не с ним. Потому в пуэбло ему не полагалось знать, где спрятаны деньги. Если бы я жил вместе с ним, я часа не мог бы спать спокойно. Он не только пойдет на воровство, но, коснись дело его жизни, решится и на убийство, не спрашивая, идет ли речь о его собственном сыне. Итак, я его освобожу, потому что это получится походя, когда мы поймаем наших врагов, но уж тогда я отделаюсь от него. Он получит столько, что ему хватит этого на жизнь, но нельзя давать ему повод забрать себе побольше. Однако хватит об этом! Главное сейчас — то, что наши преследователи находятся на пути к Белой Скале. Кстати, мы прихватили с собой адвоката и певицу!

— Какого адвоката? Какую певицу?

— Ты спрашиваешь… ах да, ты же еще не знаешь об этом! Представь себе, Мерфи пустился вслед за нами!

— Этот? Он что, чокнутый?

— Должно быть, иначе бы не отважился поехать на Дикий Запад. В Альбукерке он повстречал сестру Фогеля и прихватил ее с собой.

— И она поехала с ним? И ты встретил их обоих?

— Да. Они попали в руки к могольонам. Конечно, им не вернуться на восток. Только на время военных действий их нужно было оставить у Белой Скалы…

— Военных действий? — перебила его она.

— Да. Могольоны вышли на тропу войны против нихоров; стариков, женщин и детей, конечно, оставили. И обоих пленников, певицу и адвоката, собирались оставить там, но мне удалось-таки настоять на том, чтобы их все же взяли с собой. Итак, Виннету со своими дружками не сможет освободить их, когда прибудет к Белой Скале. У этих двоих был экипаж, когда их захватили могольоны. В него их опять и запихнули. Вождь крайне неохотно соглашался на это, но в конце концов сделал мне все же одолжение. Крепкий Ветер, должно быть, был очень хорошим другом твоего мужа; я понял это по тому приему, что мне оказали всего лишь по твоей рекомендации. Он, собственно, не тот человек, что подходит для меня и моих планов; он кажется слишком добросовестным, честным краснокожим, и мне удалось враждебно настроить его против Виннету и Шеттерхэнда, лишь представив их друзьями и пособниками нихоров, его врагов.

— Так он, стало быть, не будет их защищать, если они попадут ему в руки?

— Нет. От меня, конечно, потребовалась немалая фантазия и изобретательность, чтобы пробудить в душе вождя ненависть к ним. Видит дьявол, даже враждующие племена столь высоко ценят обоих этих парней, что тем можно замахиваться на гораздо большее, нежели другим людям. Естественно, я заметил у вождя определенное неудовольствие, оно было мне не по душе; потому я ублажил его несколькими забавными историями; они, как я смог убедиться, возымели желаемый успех. Погонятся ли эти парни за мной, этого я, конечно, наверняка не знал; но, как мне известно, они настолько удачливы в выискивании следов, что я все же предполагал, что им, пожалуй, удалось бы напасть на мои следы и поехать к Белой Скале. Поэтому мне надо было постараться, чтобы их не принимали там как друзей, и я по мере своих сил сделал это.

— Как я тебе рассказывала, они знают, что ты там. Что они сделают, если не найдут тебя там?

— Пойдут следом за мной.

— Но они же не знают, куда ты делся!

— Не знают? Как бы не так! Других таких шпионов и лазутчиков, как эти двое, нет на белом свете.

— Ты считаешь, что они наведут справки в лагере у могольонов?

— Даже и не подумают, ведь в этом случае один из индейцев, пусть даже мальчишка, тотчас отправился бы вдогонку за вождем и известил его, кто там побывал в лагере. Этим парням никого не надо расспрашивать. Травинка, камешек, сломанная ветка или лужа скажут им все, что они захотят узнать. Возможно, долговязый Данкер наткнулся на них, а это тоже им на руку.

— Долговязый Данкер? Кто это?

— Известный скаут, или следопыт, которого взял с собой Мерфи. Его тоже схватили вместе с остальными, но так скверно за ним присматривали, что средь бела дня ему удалось увести лучшего и самого резвого во всем лагере коня и умчаться на нем. Хотя преследователи быстро пустились в погоню за ним, но к полуночи вернулись с пустыми руками. Если этот человек встретился с ними, то наверняка им все рассказал. В таком случае они, пожалуй, направились вовсе не к Белой Скале, а свернули на юг.

— Чтобы преследовать могольонов?

— Нет, хотя про этих ребят известно, что они никого не боятся, но против такого превосходства в силах им все-таки ничего не удалось бы поделать. Они (если, предположим, повстречали Данкера) поехали к нихорам, чтобы сообщить им, что надвигаются могольоны.

— Ты думаешь, этим они чего-то добьются?

— Чего-то? Я тебе говорю, что этим им можно было бы добиться многого и даже всего, особенно если бы я был настолько глуп, чтобы не поостеречься и не предупредить могольонов. Они хотят поймать меня и освободить адвоката и певицу. Но им не сделать этого без мощной поддержки. Ее они найдут у нихоров. К счастью, они не могут быстро передвигаться, раз в качестве пленника держат у себя моего отца, а он устроит им, я уверен, достаточно хлопот. Или ты думаешь, что они от него избавились? Ты же должна знать, как они обращались с ним в пуэбло.

— Очень строго; но раз они даже в бою предпочитают не убивать врагов, то я не думаю, что они его убили.

— По мне, было бы лучше, если б они это сделали; тогда бы я избавился от него и забрал его деньги себе, когда эти парни попадут в мои руки. И ружья Олд Шеттерхэнда мне нужно взять себе. Говорят, что они стоят целое состояние, по крайней мере, для человека с Дикого Запада. Но жив ли мой отец или нет, мне надо сразу на рассвете уехать отсюда, чтобы предупредить могольонов. Вы, конечно, поедете с нами, иначе я буду рассчитывать, что вы попадете в руки врагов. Тогда тебя накажут, пожалуй, не одной прогулкой по глухомани.

— Ты знаешь дорогу, которой двигаются могольоны?

— Да. Они поехали к Глубокой воде и завтра вечером расположатся на ночлег у Тенистого источника. Там я и настигну их.

— Но ты не знаешь, где находится источник. Ты ведь никогда не бывал в этих краях.

— Это знают мои могольоны; мне не нужно об этом знать. Вождь дал мне в придачу пятьдесят воинов, чтобы схватить Виннету и его спутников, если я их замечу. Они недалеко отсюда. Мы собирались переночевать у источника и увидели ваш костер. Тогда мы остановились и выслали разведчика. Вернувшись, он рассказал, что видел белую скво и нескольких краснокожих воинов. Я, конечно, сразу подумал о тебе и пошел сюда. Теперь я пойду назад за могольонами.

Он встал. Она тоже, сказав при этом:

— Приведи их! Значит, они действительно обращаются с тобой как с другом?

— Да.

— Так твое достояние у них, в полной безопасности?

— Конечно.

— Но это же огромные деньги! Такая сумма может соблазнить даже индейцев!

Тут он похлопал рукой по кожаной сумке, что висела на нем — это была та самая, из которой я достал портмоне, — и произнес уверенным тоном:

— Здесь миллионы! Об этом, конечно, ни один из могольонов не знает. Осторожности ради я позволил некоторым заглянуть сюда и полюбоваться кое-каким старьем, пользы от которого им нет никакой. Ну ладно, я пошел, минут через десять вернусь.

И он удалился.

— Пойдем и мы отсюда? — спросил я Виннету.

— Нет, — шепнул он, обернувшись. — Подождем, пока подойдут могольоны. Поднимется суматоха, и никто не обратит внимания, если ветка случайно шелохнется.

Вскоре мы услышали конский топот; появились могольоны, и мы, покинув свой наблюдательный пост, стали подниматься на гору.

Мы возвращались той же дорогой между деревьев, по которой прибыли. Когда мы оставили у себя за спиной и лес, и кустарник и вышли на открытое место, я спросил Виннету: