— Он лежал в Саутгемптоне тяжело больной. Я — Олд Шеттерхэнд — ухаживал за ним. И вот мы приехали сюда, чтобы передать документы, которые я должен был по вашему собственному желанию прислать вам.

— Шеттерхэнд? О! Исполнилось мое самое заветное желание. Как часто слышал я о вас, о Виннету, а также о многих других, кто вместе с вами путешествовал. Добро пожаловать, сэр. Сердечно рад. Я действительно очень часто представлял нашу встречу с вами. И вот я вижу вас наяву… Забудем о времени. Рассказывайте!

— Не очень верится в то, что вы способны забыть о времени.

— Почему?

— Потому что вы меня продержали три с половиной часа за дверью.

— Мне очень жаль, поверьте, сэр. Мне известно ваше прозвище, но я не знаю вашего настоящего имени.

— Вы, должно быть, ошиблись. Я написал вам два письма, и вы мне так же ответили дважды.

— Если не ошибаюсь, я еще ни разу не писал в Саутгемптон. Что это за важное дело, на которое вы мне намекаете?

— Наследство Малыша Хантера!

— Хантера? А, его наследство! Несколько миллионов! Я был доверенным лицом по многим делам Хантера. А дело о наследстве было очень прибыльным. К сожалению, я уже оставил его, хотя мне не очень-то хотелось делать это.

— Вы хотите сказать, что уже закрыли дело?

— Именно.

— Вот как! — воскликнул я с ужасом. — Насколько я понимаю, вы, должно быть, нашли законных наследников.

— Естественно, нашел.

— И уже передали права на наследство?

— Владельцу перешло все до последнего цента.

— Вы передали документы семье Фогелей из Сан-Франциско?

— Семье Фогелей? Это дело не имеет ни малейшего отношения к Фогелям из Сан-Франциско.

— Ни малейшего отношения? Кто же тот человек, который получил наследство?

— Малыш Хантер!

— Боже правый! Я приехал слишком поздно, но я же предупредил вас о том, что Малыш Хантер мертв!

— Что? От чего вы меня предостерегали? Сэр, к вашим словам, безусловно, прислушиваются, вы, без сомнения, очень знаменитый и авторитетный человек. Но я должен вам сказать, что молодой Хантер — мой друг.

— Я так и знал! Послушайте, разве может покойник быть вашим другом?

— Покойник?! Да вы в своем уме?! Что вы такое говорите! Малыш Хантер жив и здравствует.

— Могу ли я спросить, где?

— Он на дороге в Дриент. Я сам проводил Малыша Хантера на пароход, который отправился в Англию.

— В Англию! Хм! Он путешествует один?

— Совершенно один, без слуги, порядочного лодыря, которого он уволил. Малыш Хантер получил всю наличность, остальную часть наследства продал и намеревался, насколько я помню, отправиться в Индию.

— И он не взял с собой никакого имущества?

— Нет, не взял.

— Неужели это обстоятельство вас нисколько не удивило? Разве будет обычный путешественник брать с собой в дорогу все свое состояние?

— Конечно, будь Хантер обычным человеком, это показалось бы странным, но Малыша Хантера нельзя назвать обыкновенным путешественником. Он намеревался купить недвижимость в Египте, Индии или где-то еще. Вот вам и основание, почему он перевел все свое наследство в наличность.

— Я докажу вам, что причина совершенно не в этом. Но прежде, пожалуйста, скажите, было ли в его внешности что-либо поразительное, бросающееся в глаза, что-нибудь необычное?

— Что-нибудь необычное? Но зачем вам это?

— Вы все непременно узнаете. Но сначала ответьте, пожалуйста, на мой вопрос.

— Ну, если вы так хотите, пожалуйста! Была в его внешности одна особенность, которая, однако, осталась незаметной для непосвященных. У Малыша Хантера было по шесть пальцев на каждой ступне.

— Вы в этом уверены?

— Я могу поклясться, что это так.

— Скажите, у человека, которому вы передали миллионы, тоже было двенадцать пальцев на ногах?

— Почему вы опять задаете мне этот странный вопрос? Неужели вы полагаете, что, прежде чем выплатить деньги, у него пересчитали пальцы на ногах?

— Нет, конечно, я так не думаю. Но человек, которому вы передали это огромное состояние, имел всего десять пальцев.

— Невероятно! Я бы поднял шум и выставил вас за дверь, если бы вы не были Шеттерхэндом.

— И все же выставляйте. Вопите, вопите еще и еще раз, поскольку я вам говорю, что истинный, настоящий Малыш Хантер похоронен в Африке под звуки…

— Похоро…

Он остановился на полуслове, отступил на два шага назад и впился в меня огромными от удивления глазами.

— Да, он похоронен, — продолжал я. — Хантера убили, а вы отдали его состояние мошеннику.

— Мошеннику?! Да вы в своем уме, сэр? Вы же слышали, что я сказал, Хантер — мой лучший друг, и я не мог перепутать его с мошенником.

— И тем не менее вы перепутали.

— Вы ошибаетесь. Я был с Хантером очень близок, мы знаем друг друга настолько хорошо, что даже при самом большом сходстве мошенник очень сильно рисковал бы, беседуя со мной. Я видел бы его насквозь.

— Рисковал?! Да, с этим я соглашусь, но он успешно избежал опасности.

— Вы думаете, что вы говорите? Вы — Шеттерхэнд! Я вынужден предположить, что вы пришли сюда не только для того, чтобы сообщить эту непостижимую новость, но и чтобы что-то предпринять.

— Во всяком случае, у меня есть кое-какие намерения. Впрочем, я уже сообщал вам о них в двух письмах, которые я присылал вам из Саутгемптона.

— Я не знаю ни о каких письмах!

— В таком случае позвольте мне показать вам два ваших ответа.

Я достал письма из папки и положил их на стол. Он схватил их и прочитал сначала одно, потом другое. Я наблюдал за ним.

Его лицо исказилось. Когда он прочитал второе письмо, он снова склонился над первым, потом опять над вторым; Мерфи читал письма по второму, третьему, четвертому разу, не произнося ни слова. Румянец на его лице уступил место мертвенной бледности. Мерфи молча вытер капли пота, показавшиеся на лбу.

— Ну и что? — спросил я, в то время как он по-прежнему беззвучно листал бумаги. — Вы не узнаете свои собственные письма?

— Нет, — ответил он, глубоко вздохнул и снова отвернулся от меня.

Его до этого бледные щеки залились ярким румянцем. На лице был написан неподдельный испуг. Видно было, что он страшно волновался.

— Однако взгляните на конверты! Письма отправлены из вашей конторы, это доказывает штемпель.

— Да.

— И, таким образом, получается, что именно вы их написали!

— Нет, не я!

— Не вы? Эти письма написаны одной рукой, видимо, рукой вашего клерка и заверены вашей подписью.

— Относительно почерка вы правы, но во всем остальном ошибаетесь.

— Но ведь кто-то из ваших клерков написал текст письма?

— Да, это рука Хадсона. Я более чем уверен, что именно он его написал.

— Вы подтверждаете подлинность вашей подписи?

— Подпись фальшивая. Точнейшая подделка! Даже я с трудом распознал ее. Боже мой! Я принимал ваши слова и вопросы за полнейшую чушь, но сейчас перед моими глазами подделка моей собственной подписи. Должно быть, в вашем распоряжении есть какие-то факты, которые и дают вам право предполагать все эти немыслимые вещи!

— Вы правы. Они действительно есть. Суть дела вы только что слышали. Настоящий Малыш Хантер убит. А вы передали его наследство не просто мошеннику, а его убийце.

— Его… убийце… — повторил Мерфи растерянно.

— Да, убийце, хотя это слово и нельзя понимать буквально. Сам он не убивал Хантера, но участвовал в заговоре. Вина его при этом так же тяжела, как если бы он совершил злодеяние собственными руками.

— Простите, сэр, мне кажется, что я сплю и вижу сон — страшный, ужасный сон.

— У вас есть время, чтобы выслушать довольно длинную историю?

— Время?! О чем вы говорите! У меня в руках фальшивая бумага, которая означает, что в мой офис проник мошенник! Я найду время, даже если ваш рассказ займет неделю. Садитесь, пожалуйста, и позвольте мне покинуть вас на одну минуту. Я скажу служащим, чтобы нас не беспокоили ни под каким предлогом.

Итак, мне снова — в который раз за сегодняшний день! — пришлось сесть и терпеливо ждать. Я, как и Мерфи, сильно разволновался. Я был совершенно уверен, что мои письма доходили до адресата, а только что выяснилось обратное. Негодяи сделали свое дело! Все усилия, весь риск оказались напрасными!