В первые десятилетия XIX в. были заложены научные основы мировой ориенталистики. В 1820-х гг. Абель Ремюза и Г. Ю. Клапрот упоминали киданей как «тунгусскую нацию». Они считали, что «дунху» — это китайская транскрипция слова «тунгус». Собственно киданьские история и культура европейскими исследователями специально не изучались. По истории Китая был накоплен столь значительный материал, что достаточно прочно укоренилось мнение, сформулированное известным русским мореплавателем И. Ф. Крузенштерном: «О Китае написано столь много, что весьма трудно уже сказать о нем что-либо новое»[147]. Тем значительнее выглядит фигура великого русского китаеведа Н. Я. Бичурина, который «привлек внимание широких кругов русского общества к ранее неизвестным сторонам истории и культуры Китая и заставил пересмотреть неправильные взгляды на Китай, перенесенные с Запада»[148]. Именно благодаря трудам русских китаистов, по словам академика В. В. Бартольда, «русская синология еще в 1851 и 1852 гг. опередила западноевропейскую»[149].

В середине XIX в. начался новый этап в изучении истории киданей, характеризующийся более глубоким интересом к их истории и разработкой отдельных проблем. Над происхождением киданей основательно потрудился М. Д. Храповицкий, результатом чего стали «Записки о народе Ляо». Однако они не были опубликованы. Большое значение для изучения истории киданей и других кочевых соседей Китая имела работа В. П. Васильева «История и древности восточной части Средней Азии от X до XIII века». Этот исследователь считал, что история киданей «составляет один из важнейших фактов среднеазиатской истории, без них мы не поймем даже причины появления Чингисхана и предводимых им Монголов»[150].

Работа М. Н. Суровцова «О владычестве киданей в Средней Азии» представляет собой рукопись, включающую пять тетрадей (сохранились лишь четыре). В четырех из них содержится очерк истории киданей до крушения восточного государства. В пятой тетради была освещена история западных киданей и их государства.

Труд делится на следующие разделы:

1. «Историко-политический обзор деятельности киданей от начальных известий о появлении народа и основании им династии Ляо до падения последней на Западе».

2. «О церемониях».

3. «Обряды».

4. «О значковом приказе».

5. «Общий взгляд на экономический быт киданей».

6. «Общий взгляд на уголовное законодательство киданей».

7. «Несколько слов о религии киданей».

8. «Положение и роль женщин династии Ляо».

Исследование М. Н. Суровцова основано практически на единственном источнике — «Истории династии Ляо» («Ляо ши»). Правда, источник этот — самый важный, самый главный, наиболее полный и разносторонний по содержанию. В нем можно найти информацию по различным аспектам общественной и политической истории киданей. Однако основное внимание в этой хронике уделено внутренней истории. Составлена она была в 1344 г. особым комитетом из 23 человек во главе с монголом Токто (Тото) и является одной из 24 китайских династийных историй. В летописи есть 4 традиционных раздела (бэньцзи, няньбао, шу и лечжуань) и 116 глав (цзюаней). М. Н. Суровцов изучил этот труд довольно основательно.

Первые 30 глав «Истории династии Ляо» занимает раздел бэньцзи, где излагаются события, имевшие место при отдельных императорах, т.е. освещается политическая история киданей с момента создания государства Ляо. М. Н. Суровцов использовал этот раздел при написании «Историю-политического обзора деятельности киданей», дополнив его обзором додинастической истории, начиная со времени выделения киданей из группы сяньбийских племен, и активно использовал для этой цели раздел «Бяо» (таблицы, цз. 63). (Додинастический период истории, надо отметить, до сих является наименее изученным.)

Основательно были проработаны М. Н. Суровцовым главы 49-53, посвященные светским и религиозным церемониям, а также обычаям киданей. Разделы его работы «О церемониях» и «Обряды» практически представляют собой дословный перевод источника. Справедливости ради, надо отметить, что он попытался их интерпретировать, предложив свое небольшое предисловие к каждому разделу. Информацию из глав 55-58 Суровцов использовал в разделе «Значковый приказ», т.е. описывая то учреждение киданей, в ведении которого находились колесницы, одежда и другие атрибуты верховной власти. В соответствующем предисловии он размышляет о значении таковых атрибутов на Востоке, о специфике восточного придворного ритуала.

«Экономический быт» киданей рассматривается исследователем на основе глав 59-60 «Ляо ши». Уголовному законодательству киданьской империи М. Н. Суровцов уделил особое внимание, основываясь на главах 61-62 источника («Трактат о наказаниях»). Это законодательство он рассматривает на широком фоне восточной истории, одновременно приводя конкретные факты из киданьской истории. Один из акцентов сделан им на интригах при дворе киданьских правителей. «Бяо» (таблицы) используются М. Н. Суровцовым и для изучения роли женщин в киданьском обществе. Кроме биографий «принцесс», он использует жизнеописания императриц и крупных сановников (цз. 71-114).

Из сказанного можно сделать вывод, что М. Н. Суровцов во многом следовал за источником. Особенно это справедливо в отношении политической истории, которую он дал в строгом хронологическом порядке. Он не отказывался следовать подчас и внутренней структуре той или иной главы источника. Однако, по мере возможности, он отходит от источника, нарушая господствовавшую в XIX в. традицию его пересказа. Так, раздел «Несколько слов о религии киданей» является предельно самостоятельным. Составители «Ляо ши» эту информацию в отдельную главу не выделили. Кроме того, Суровцова в данном случае интересовали не только конкретные религиозные верования и традиции киданей, но и степень влияния религии на общественное и культурное развитие кочевников и дальневосточного мира в целом. Замечание В. П. Васильева о том, что «автор (работы «О владычестве киданей в Средней Азии») не сумел методу китайской истории передать в европейской форме»[151], вероятно, следует считать не минусом, а плюсом, свидетельствующим о высоком профессиональном уровне М. Н. Суровцова.

Работа над темой была кропотливой и огромной по объему. Необходимо было перевести «Ляо ши» с китайского языка на русский, что само по себе дело ответственное и технически сложное. Не так давно попытался проделать эту работу В. С. Таскин, но, столкнувшись с особыми трудностями средневекового китайского языка вэньянь, отказался от этой идеи. М. Н. Суровцов же сумел достичь поставленной цели и работу сделал на высоком профессиональном уровне, доказательством чего является сравнение цитируемых им отрывков с переводами Г. Франке, К. А. Виттфогеля, Фэн Цзяшэна и В. С. Таскина. Переводами М. Н. Суровцова пользовались В. П. Васильев, В. В. Григорьев и, возможно, А. М. Позднеев, в фонде которого и обнаружена рукопись сочинения «О владычестве киданей в Средней Азии». И все это в условиях острого недостатка времени. Приходилось, по словам М. Н. Суровцова, «переводить... все то, что мне досталось, не допуская мысли прямо ответить на тему, т.е. рассмотреть собственно акт владычества народа, почему в моем труде можно заметить: а) односторонность, происшедшую от скудости источников, и б) пожалуй, уклонение от темы, непрямоту ответа на нее...» (л. 3). «Срочность работы заставила» М. Н. Суровцова «пройти молчанием многие вопросы и даже не обработать всего, что было добыто и собрано, как материал». «Это последнее более всего», излишне скромно заявляет автор, «произошло от первоначального дебюта в подобной работе и малоопытности в распределении времени, остававшегося от других занятий» (л. 3). По его словам, именно так «следует смотреть намой первый дебют в труде, нисколько не претендующем, впрочем, на научное значение» (л. 3).