В одно время жившая с Шуру жена Тай-Цзуна, посмертный титул которой Цинь-Ань, а соб. Вень, дочь Шилу, младшего брата сказанной императрицы, не отличалась теми качествами, какие мы видим в вышеописанной. Хоть она, по свидетельству истории, и была гениальная (сметливая, разумная) женщина, но на страницах ее биографии мы не встречаем описаний какого-нибудь замечательного деяния, кроме указаний на то, что она любила одеваться и присутствовать на парадах войск и охоте. От нее родился Му-Цзун, вступивший на престол после Ши-цзуна. Умерла она еще при жизни императрицы Шуру, в 10-й год Тянь-Сянь (Тай-Цзуна, 935), и похоронена на общем императорском кладбище, получив посмертный титул Чжан-Де, перемененный в 22-й год прав. Чжунь-Си (1052) на настоящий (т.е. Цинь-Ань).

Следовавшие за сим 2 императрицы, жёны Ши-цзуна, не отметили себя никакими громкими деяниями, оставаясь вне политической сцены и принимая участие только в некоторых незначительных делах. Правда, одна из них, а именно: Хуай-Цзе, имела настолько твердости духа, что лично явилась с упреком к взбунтовавшемуся тогда Чаке[417], убившему уже мать Ши-цзуна и его самого, а затем с радостью встретила смерть, похоронив себя вместе с мужем. Другая, кроме своей красивой наружности и принадлежности к Хоу-Танскому сералю, из которого она была взята Тай-Цзуном, а впоследствии сделавшаяся фей'ей (женой низкой степени) императора Ши-цзуна и родившая от него Нинь Вана Чжа-му, знаменитого своими литературными способностями (стихами) и злоупотреблениями при дворе, и кроме того, что иногда принимала участие в советах относительно бурной эпохи, тогда наставшей[418], не замечательна. Она погибла также при бунте Чаке и вместе с Хуай-Цзе похоронена на одном кладбище в горах И-у-люй, где Цзинь-цзун, сын Ши-цзуна, построил кумирню и 2 дома на холме (т.е. могильные навесы, вроде наших склепов).

В эту эпоху смут и неурядиц, как в Китае, так и у Киданей, мы не видим ни одной женщины, которая бы равнялась по своей деятельности и характеру с императрицей Шулу. Кроме личных качеств, мне кажется, что на положение женщины (в императорской семье) влияли еще и те неурядицы и перетасовки, какие мы встречаем после смерти Тай-Цзуна, которые притом были так неожиданны и кровавы, что не давали опомниться и собраться с силами. Для того, чтобы создать влияние женщины, необходимо, прежде всего, некоторое спокойствие, некоторая порядочность в государстве. Мы видим, что Шулу получает особенное влияние на дела уже по смерти Амбагяня, при царствовании Тай-Цзуна, когда создался крепкий, стройный порядок в государстве. В эпоху смут, последовавших со смертью Тай-Цзуна, императоры мало обращали внимания на своих жен, которые притом и лично не имели таких сил, которые могли бы оказывать влияние, а действовали по своей собственной инициативе, надеясь только на самих себя, на свои собственные замыслы.

Дочери их (у Цинь-Ань 2: Лабухань и Чжо-хе, а у Хуай-Цзе 3: Хохедань, Гуань-Инь и Сала) также не имели никакого участия в делах государства, оставив память о себе только в своих именах. Выступившая затем на сцену жена Му-Цзуна из фамилии Сяо (имя ее неизвестно) не замечательна ничем, кроме разве того, что родилась с каким-то ароматическим запахом и небесным цветом, отличалась еще более своих предшественниц невмешательством в политические дела, ведя скучную серальную жизнь. Ее тихий, снисходительный нрав, однако ж, как видно, не оказывал влияния на буйный характер ее мужа, который и взял ее единственно только из-за этого или, как выражается история, «из-за того, что девушка жила долго невинною (?!) и знала церемонии, потому что и император вел сначала такую же монастырскую, уединенную жизнь». Замечательно, что в конце биографии этой императрицы сделано маленькое замечание историка (Ляо ши), что она не имела значения потому, что не имела детей. Ясно, что историк здесь высказал взгляд целого общества на женщину, а именно, что она получает значение только тогда, когда имеет детей, а количеством сих последних, очевидно, мерилось значение и ее самой[419].

Теперь я остановлю внимание читателя на обозрение характера и деятельности многозамечательной женщины, принесшей немалую услугу самому развитию всех государственных сил, на императрице Жуй-чжи, жене Цзинь-цзуна, вступившего на престол после убитого Му-Цзуна.

Лучшей характеристикой этой женщины могут служить слова ее матери, когда она еще жила в своем семействе, и когда отец ее Сы-вень, цзай-сянь Северного департамента, однажды пожелал посмотреть на хозяйство[420] своих дочерей, тожена сего последнего отозвалась о Янь-янь (имя императрицы) таким образом: «Эта девушка (дочь) непременно сделается устроительницей дома (хорошей хозяйкой)». И действительно, мы видим, что она, сделавшись женой императора Цзинь-цзуна, играла видную роль в деле управления государством, особенно после его смерти, и, явившись истинной устроительницей государственных дел за малолетством своего сына Шэнь-цзуна, дала сему последнему отличное воспитание, вдохнув в него отличительные черты своего характера: дельность взгляда на задачу государя, широкое понимание дел, как военных, так и гражданских, принцип гуманности касательно применений наказаний и заботливость о благе народа.

Единственным недостатком ее может служить разве только то, что она после смерти своего мужа, с принятием на себя регентства (ше-чжен), несколько упала духом и, по причине слабости своего рода, боясь пасть под ударами тогдашних смутных обстоятельств, обратилась за советом к вельможам (Елюй Сечженю) и просила о поддержке. В этом она несколько расходится со своею предшественницей — императрицей Шуру, обладавшей, как мы видим, замечательною энергией и закаленностью характера в трудные эпохи своей жизни, в борьбе с внуком. Но надо знать, что тогда времена были несколько отличны от теперешних: тогда мы видим хотя и устанавливающийся порядок, но зато при очень счастливых обстоятельствах, без особенных внутренних потрясений (если исключить бунт Люке, не имевший, впрочем, большого значения) и, притом, под руководством такого энергичного государя, каков был Тай-Цзу. Здесь же мы встречаем некоторую шаткость престола, заметную слабость Цзинь-цзуновского царствования, уже более широкий полет усыпляющего Китаизма. Неудачи, которые постигли двор в царствование Му-Цзуна (потеря трех областей, чжоу), также не могли не влиять вредно на дух императрицы. Грозные натиски Сунского Тай-Цзуна, осаждающего самый Пекин, уничтожение Бень-Хань, которое поддерживал Киданьский двор, недружелюбное настроение Северных границ (Бохайских Маньчжуров) по проискам того же Тай-Цзуна — все это не могло не смутить хоть кого угодно. Но императрица, уважавшая советы своих вельмож и поэтому находившая в них всегда крепкую опору, победоносно вышла из этих трудных обстоятельств, дав начало новому порядку вещей, порядку внутреннего развития государства в блестящее царствование ее сына Шэнь-цзуна (имя: Вень-Шунь).

Замеченную в ней некоторую слабость, боязнь окружающего, я ставлю ей в вину потому, что разделение единодержавной власти между несколькими приглашенными ею вельможами, а именно, Елюем Сечжень[421] итюй-юе Сю-геем, есть некоторая профанация, забывчивость, которая могла повести за собой ряд не очень радужных обстоятельств... Правда, эти два лица были замечательные деятели, люди вполне добросовестные и сознающие необходимость разумного образа действия при тогдашних запутанных обстоятельствах — в этом нельзя сомневаться, но их пример мог вредно отозваться впоследствии, мог дать повод другим требовать раздела власти, участия в управлении и, пожалуй, навести на мысль об окончательном захвате престола... Чтобы яснее представить этот акт в деятельности императрицы Жуй-чжи, я передам самый текст этого места: «Когда Цзинь Цзун умер, императрица приняла управление государством, как регентша, и со слезами сказала окружающим: "Я теперь сирота (му-гуа-цзы), род мой слаб, границы оказывают сопротивление и находятся во враждебном настроении... Что делать?" Елюй Сечжень (непроизносимое имя его (Хуй)де-чжан) представил всем главным чиновникам следующее: "Верные граждане, что должно поэтому предпринять?" Чиновники, посоветовавшись, решили так: "Власть относительно произнесения всех решений предоставить императрице и Сечженю, а юй-юе (канцлеру) Сюге поручить управление Южными границами" (в деле ведения войны с Китаем)». Таков был приговор совета чиновников и так, в тоже время, хорошо сошло это с рук для единодержавия Киданьских Хуаньди! Я считаю не лишним присоединить к этому несколько слов относительно тех титулов, какие она принимала, и какие даны ей императором Шэнь-цзуном, так как в них, правда, не без преувеличения, представляется характеристика ее отличительных черт (конечно, только хороших!). В первый год Тунь-Хо (983) она приняла титул: чень-тянь-Хуан-тай-хоу (высотою до небес мать-императрица); в 24-м году (1007) к этому прибавлено «жуй-де-шень-ле-инь-юнь-цзы-хуа... (гениально-добродетельная святая, совершенно соответствующая счастию, открывающая перерождение (!) высотою до небес мать-императрица). Несколько пышно, но во многом справедливо! Смерть ее последовала на 27-м году правления Тунь-Хо (1010). От нее остались три дочери: Гуань-инь, Чжан-шоу и Янь-шоу, которые, однако ж, ничем не ознаменовали себя. Сыновей у них также трое: Лунь-цинь, Лунь-ю и Яо-шуку (Шэнь-цзуна я пропускаю, как уже довольно известного, но о деятельности сих последних я поговорю в другом месте).