Что касается текстов, содержащих упоминание о поэтах и относящихся действительно только к самой поэзии и ни к каким другим искусствам, то кроме самого общего упоминания поэтов Феогнида (Меп. 95 е), Ферекрата (Prot. 327 d), Софокла (R. P. I 329 b) можно указать такое место: "В боге не может быть лживого поэта" (R. Р. II 328 d). Это значит, что у Платона имеется предельно чистое понятие поэта, когда поэт гласит только то, что существует, то есть только истину. "Поэт" характеризуется у Платона как "существо легкое, крылатое и священное" (Ion. 534 b). Настоящий и подлинный поэт творит при помощи мифов, а не рассудка (Phaed. 61 b). Такой поэт отличается большим трудолюбием и тщательностью своей работы (Phaedr. 278 е). Высказывается сожаление, что поэты очень мало восхваляют Эроса, меньше, чем того достоин этот бог (Conv. 177 а). Поэтам комедии и ямбов запрещается высмеивать отдельных граждан в гневе или без гнева (Legg. XI 935 е), потому что и поэты и прозаики могут развращать юношество (X 890 а) в противоположность "хорошим" поэтам (Prot. 325 е).

Наконец, содержание самого понятия "поэт" отличается у Платона весьма возвышенным характером, несмотря на безнравственную деятельность отдельных поэтов. Поэты для нас - "как бы отцы мудрости и вожди", потому что они, как того и хотят боги, объясняют дружбу стремлением подобного к подобному (что происходит и во всей природе); но этот принцип подобия нельзя понимать, по Платону, формально, так как злое от уподобления злому только усиливается, - поэтому поэты имеют в виду только уподобление доброго доброму (Lys. 213 е - 214 d).

Прилагательное poieticos употребляется у Платона с многочисленными семантическими оттенками. Чтобы получить научную ориентацию в этом предмете, отметим сначала тот широчайший смысл, с которым иной раз вводится Платоном этот термин и который указывает вообще на всякое достижение - "достигающий", "эффективный". Правда, в наиболее широком смысле слова этот термин мы нашли только в одном неподлинном сочинении Платона (Def. 411 с-d, 416 а). Но даже тогда, когда Платон переходит и к области искусств, он все же склонен понимать это прилагательное достаточно широко. Как мы уже знаем (выше, стр. 22), в "Софисте" (219 е, 165 ab, 266 d) искусство делится у Платона на приобретательное и созидательное, причем созидательность, очевидно, мыслится здесь отнюдь не только в отношении поэзии.

Далее, с переходом в область поэзии в узком смысле слова указанный термин прежде всего употребляется как существительное - просто в значении "поэт" (Men. 99 d; R. P. III 393 d, X 607 d; Legg. III 700 d). Есть текст (Legg. II 656 с), где такой "поэт" вновь захватывает область всего мусического искусства. Что же касается этого термина в смысле прилагательного "поэтический", то Платон употребляет его в отношении слова или выражения (Phaedr. 257 a; Legg. VI 778 d), подражания (R. P. X 606 d) и поэтического искусства. В последнем случае употребляется женский род poietice, который в соединении с артиклем опять-таки можно понимать как существительное, поскольку для прилагательного здесь подразумевался бы термин techne. Таковы тексты: "Поэтическое искусство есть некоторого рода ораторство" (Gorg. 502 d); "Поэтическое искусство, имеющее своей целью удовольствие и подражание" (R. Р. X 607 с); "Всякое поэтическое искусство по природе своей загадочно" (Alcib. II 147 b); "Издавна существует некоторого рода различие между философией и поэзией" - говорится в контексте учения о справедливости как о более высокой области, чем поэзия (R. Р. X 607 b, 608 b). В этом же смысле употребляется и выражение "поэтический род" (Tim. 19 d; Legg. III 682 а). Несомненно, в смысле "поэтический" этот термин употребляется Платоном в отношении "водоема поэтической долины Гомера" (Phileb. 62 d) и в отношении тех "поэтических врат", к которым нельзя подойти "без наития Муз" (Phaedr. 245 а). Наконец, как прилагательное этот термин читаем у Платона в отношении "мужей" (Legg. VII 802 b), "философа" (Charm. 155 a) и "Жизни" поэтов при шестом перевоплощении душ (Phaedr. 248 е). Сюда же относится и наречие poieticos (R. Р. I 332 b). Попадается и оттенок "поэтичный": чем поэтичнее, тем опаснее в нравственном смысле (R. Р. III 387 b); Гомер - поэтичнее всего (X 607 а).

Poietos употребляется тоже либо в широчайшем смысле слова - "приемный" сын в противоположность собственному сыну (Legg. IX 878 е, XI 923 е), либо в отношении поэтов: цитируется "Илиада" (XXIII 340) о "мастерски сделанном" колесе колесницы (Ion. 537 b).

Имея в виду чрезвычайно разбросанный, случайный и хаотический характер высказываний Платона обо всем "поэтическом", нужно сказать следующее:

Платон прекрасно отдает себе отчет в том, что поэзия, как и всякое творчество, есть переход от несуществующего к существующему, от небытия к организованному и строго определенному бытию.

Подлинное поэтическое искусство, как и всякое творчество вообще, определяется не случайными и разрозненными наблюдениями, но всегда требует той или иной вечной идеи, которая связывает эмпирическую текучесть, ее осмысляет и создает в ней строгую оформленность.

Этим объясняется то, что подлинным творцом и поэтом является у Платона только бог, создающий не конкретные отдельные скамьи и кровати, подобно человеческим мастерам, но самое идею скамьи, самое идею кровати. В этом - принципиальное различие божественного и человеческого творчества.

Однако, поскольку творчество отдельных материальных предметов возможно только лишь как подражание вечным идеям, поскольку подлинная поэзия возникает только в виде творчества мифов, но никак не в виде рассудочного творчества; а к вратам поэзии можно подойти только тому, в ком имеется божественное вдохновение и наитие Муз. Поэтому Платон нисколько не затрудняется объявлять поэтов отцами и вождями мудрости.

Это нисколько не говорит о том, что и само поэтическое произведение так же беспорядочно и случайно, как и то вдохновение, которым оно вызвано. Наоборот, подчеркивается необходимость самой тщательной обработки поэтического текста, многочисленных его исправлений и переделок в целях достижения самой ясной и простой формы.

Платон безусловно ратует за моральное предназначение поэзии, изгоняя всех тех ее представителей, которые в своей деятельности базируются не на устойчивом морально-общественном порядке среди людей, но на стремлении постоянно склонять их к наслаждению и праздному времяпрепровождению. Подробнее мы будем говорить об этом ниже (стр. 75 слл.). Однако весьма интересно то обстоятельство, что Платон никогда не забывает подчеркивать чисто художественную значимость поэзии, а, наоборот, с великим сожалением расстается с глубокими и тонкими поэтическими произведениями и поэтами, рассуждая так, что чем прекраснее и поэтичнее поэзия, тем она более опасна в моральном отношении. Чувство специфической и ни на что другое не сводимой значимости художественного произведения, вдали от всякой морали, политики и воспитательных целей, никогда и нигде не покидало Платона; фактически это чувство оказывается наиболее ярким как раз там, где моральный ригоризм выходит у Платона на первый план.

Наконец, обращает на себя внимание чрезвычайно рыхлое и непостоянное употребление всех этих терминов в отношении их логического объема. Платону ничего не стоит употреблять "поэтические" термины в таких областях, которые не имеют никакого отношения к поэзии. Всякое стремление к чему-нибудь, всякое достижение чего бы то ни было, всякая эффективная работа, всякое творчество и созидание Платон часто называет "поэзией", "поэтическим искусством", "поэтическим родом", а всех мастеров в любых областях - "поэтами", так что и боги, и сапожники, и политики, и воспитатели одинаково получают у него названия "поэтов".