Но все сходились в одном:

— Если Питу не будет дураком, он найдет где-нибудь, увесистую кубышку: на верхней полке шкафа, в горшке для масла или в матрасе, в шерстяном чулке.

Тем временем прибыл г-н Реналь, предшествуемый генеральным сборщиком налогов.

Все собравшиеся приготовились услышать, от чего же умерла тетушка Анжелика.

Господин Реналь вошел в дом, приблизился к постели, осмотрел покойницу, ощупал надчревную область, живот и объявил, к величайшему изумлению всех, что тетушка Анжелика умерла просто-напросто от холода, а также, по всей видимости, от голода.

При этих словах Питу зарыдал еще безутешнее.

— Ах, бедная тетя! Бедная тетя! — приговаривал он. — А я-то считал ее богатой! Ах я несчастный, как же я мог ее бросить!.. Если бы я только знал!.. Не может быть, господин Реналь! Этого не может быть!

— Пошарьте в ларе и убедитесь, есть ли у нее хлеб! Загляните в дровяной сарай, и вы увидите, есть ли там дрова. Я ее всегда предупреждал, старую скупердяйку, что она плохо кончит!

Стали искать: в сарае не было ни щепки, а в ларе — ни единой крошки.

— Ах, почему же она ничего не сказала! — снова запричитал Питу. — Я бы раздобыл ей дров, наловил бы ей дичи!.. Это и ваша вина, — продолжал бедный юноша, обращаясь к соседям, — почему вы никогда мне не говорили, что она живет в такой нужде?

— Мы не говорили вам, что она живет в нужде, по очень простой причине, господин Питу, — отвечал Фароле, — мы все были уверены, что она богата.

Господин Реналь накинул одеяло тетушке Анжелике на лицо и направился к выходу.

Питу бросился за ним.

— Вы уходите, господин Реналь? — спросил он.

— А что, по-твоему, мне здесь делать, мой мальчик? — отозвался тот.

— Так значит, она действительно умерла?

Доктор пожал плечами.

— О Боже, Боже! — горестно вздохнул Питу. — Умерла от холода и голода!

Господин Реналь знаком приказал ему подойти ближе.

— Мальчик мой, я все-таки советую тебе хорошенько все облазить; ты понял?

— Господин Реналь! Вы же сами говорите, что она умерла от холода и голода!..

— В жизни встречаются скупые, умирающие от холода и голода, лежа на своих сокровищах, — заметил доктор Реналь.

Приложив палец к губам, он прошептал:

— Тсс!

И ушел.

Питу, может быть, и задумался бы над словами доктора Реналя, если бы в эту минуту не увидел издалека Катрин, бежавшую с сыном на руках.

Как только стало известно, что тетушка Анжелика, по всей вероятности, скончалась от холода и голода, интерес соседей к происходящему несколько остыл, как и их готовность отдать ей последний долг.

Вот почему Катрин пришла как нельзя более кстати. Она объявила, что считает себя женой Питу, и потому ей нужно приготовить тетушку Анжелику в последний путь: бедняжка совершила это с той почтительностью, с какой тремя с половиной годами раньше она сделала то же самое для своей матери.

Питу тем временем собирался пойти заказать все необходимое для погребения, назначенного через день, потому что по случаю внезапной смерти тетушка Анжелика не могла быть погребена раньше, чем истекут сорок восемь часов.

Оставалось лишь договориться с мэром, столяром и могильщиком, потому что религиозные церемонии на похоронах, как и на бракосочетаниях, было упразднены.

— Друг мой! — обратилась Катрин к Питу в ту самую минуту, как тот взялся за шляпу, чтобы отправиться к г-ну де Лонпре. — После случившегося несчастья нам, верно, следовало бы отложить свадьбу на день-другой?

— Как вам будет угодно, мадемуазель Катрин, — отвечал Питу.

— Не осудят ли нас, если в тот самый день, как вы предадите тело тетушки земле, в нашей жизни состоится столь значительное событие, каким является бракосочетание?

— Тем более для меня значительное, — прибавил Питу, — что речь идет о моем счастье!

— Так посоветуйтесь, друг мой, с господином де Лонпре: как он скажет, так и поступите.

— Хорошо, мадемуазель Катрин.

— И потом, это плохая примета, если мы поженимся, когда еще не остыла могила…

— О, — воскликнул Питу, — с той минуты как я стану вашим мужем, мне никакие беды не страшны!

— Дорогой Питу, — протягивая ему руку, сказала Катрин, — отложим свадьбу на понедельник… Вы же видите, я стараюсь примирить, насколько это возможно, ваше желание с условностями.

— Ах, мадемуазель Катрин, целых два дня!.. Как это долго!

— Ну, раз уж вы ждали пять лет… — заметила Катрин.

— За сорок восемь часов многое может произойти, — возразил Питу.

— Я не стану любить вас меньше, дорогой мой Питу, и так как вы утверждаете, что это единственное, чего вы боитесь…

— Единственное! Ода! Единственное, мадемуазель Катрин.

— В таком случае… Изидор!

— Что, мамочка? — отозвался малыш.

— Скажи папе Питу: "Не бойся, папа Питу, мама тебя любит и всегда будет любить!"

Мальчик тоненьким голоском повторил:

— Не бойся, папа Питу, мамочка тебя любит, мамочка всегда будет тебя любить!

После этого Питу без колебаний отправился к г-ну де Лонпре.

Он вернулся час спустя, все уладив и заранее заплатив за погребение и за свадьбу.

На оставшиеся деньги он купил немного дров и еды на два дня.

Дрова подоспели вовремя; в этой бедной лачуге в Плё, где ветер гулял и задувал со всех сторон, можно было и в самом деле умереть от холода.

Вернувшись, Питу застал Катрин совсем озябшей.

Свадьба, как того и хотела Катрин, была перенесена на понедельник.

Два дня и две ночи пролетели незаметно; Питу и Катрин не разлучались ни на мгновение. Обе ночи они просидели у гроба.

Несмотря на то что Питу постоянно поддерживал в камине жаркий огонь, ледяной пронизывающий ветер так и гулял по всему дому, и Питу говорил себе, что если тетушка Анжелика скончалась не от голода, то прекрасно могла умереть от холода.

Наступило время выносить тело; дорога на кладбище не должна была занять много времени: дом тетушки Анжелики почти вплотную прилегал к кладбищенской ограде.

Все жители Плё, а также часть жителей Виллер-Котре пришли проводить усопшую в последний путь. В провинции женщины всегда принимают участие в траурной процессии; Питу и Катрин пошли за гробом впереди всех.

После похорон Питу поблагодарил всех за участие в церемонии от имени покойной и от себя лично; покропив святой водой могилу старой девы, все, как водится, прошли перед Питу.

Оставшись с Катрин наедине, Питу повернулся к ней и не сразу понял, куда она пропала: она стояла на коленях вместе с маленьким Изидором у могилы, по углам которой росли четыре кипариса.

Это была могила мамаши Бийо.

Кипарисы нашел в лесу и посадил Питу.

Он не хотел мешать Катрин; подумав, что, когда Катрин кончит молитву, ей станет холодно, Питу со всех ног бросился к тетушкиному дому, чтобы пожарче его натопить.

К несчастью, доброе его намерение было невозможно осуществить: утром запас дров истощился.

Питу почесал за ухом. Как помнят читатели, все оставшиеся деньги он уже истратил на дрова и хлеб.

Питу огляделся, выбирая что-нибудь из мебели, чем можно было бы пожертвовать ради удовлетворения насущной потребности.

В доме были кровать, хлебный ларь и кресло тетушки Анжелики.

Ларь и кровать хоть большой ценности и не имели, все-таки могли еще пригодиться; а вот в кресло давно уже никто, кроме тетушки Анжелики, садиться не осмеливался, так страшно оно было расшатано.

И кресло было обречено.

Питу действовал, как Революционный трибунал: не успев осудить, он принялся за приведение приговора в исполнение.

Он наступил коленом на почерневший от старости сафьян, схватился обеими руками за одну из планок и изо всех сил рванул на себя.

С третьего раза планка поддалась.

Кресло, словно почувствовав боль от этого членовредительства, издало жалобный стон. Если бы Питу был суеверным, он мог бы подумать, что душа тетушки Анжелики была заключена в этом кресле.