— Ближе к делу, друг мой… Итак, несмотря на уговоры жены, вы все-таки пришли?

— Да, но лучше бы я их послушал, ее уговоры: я бы сейчас таким не был… Но они мне за это заплатят, отравители!

— Так что же было дальше?

— Ну да, вернемся к шкафу…

— Да, друг мой, и давайте постараемся от него не отклоняться, хорошо? Все мое время принадлежит республике, а у меня его так мало!

— Тогда он мне показал дверной замок, который никак не хотел работать; он сделал его сам, из чего я понял, что, если бы замок работал, Капет бы за мной не посылал, предатель!

— Он вам показал дверной замок, который не работал, так? — переспросил министр, не давая Гамену отвлекаться от темы.

— Да, и он меня спросил: "Что здесь не так, Гамен?" Я сказал: "Государь, я должен его осмотреть". Он ответил: "Совершенно справедливо". Тогда я осмотрел замок и сказал: "Знаете, почему он не работает?" — "Нет, — отвечал он, — иначе я тебя об этом не спрашивал бы". — "Так вот: замок не работает потому, государь (его еще называли тогда государем, этого разбойника!), он не работает потому, государь… да очень просто, он не работает…" Внимательно следите за моим рассуждением, потому что вы не настолько сильны в слесарном деле, как король, и, возможно, меня не поймете… То есть нет, теперь я вспомнил: это был не дверной замок, а односторонний: для сейфа.

— Все это не имеет для меня ровно никакого значения, друг мой, — заметил Ролан, — как вы верно заметили, я не так силен в слесарном деле, как король, и я не вижу разницы между замком для двери и замком для сейфа.

— Сейчас я вам ее растолкую, эту разницу…

— Не стоит. Вы сказали, что объяснили королю…

— … почему замок не закрывался… Хотите, я вам скажу, почему он не закрывался?

— Сделайте одолжение, — махнул рукой Ролан, рассудив, что лучше дать Гамену выговориться.

— Ну, он не закрывался, понимаете? Это потому, что бородка ключа хорошо цеплялась за большую суколду, и суколда описывала полукруг, но, дойдя до половины, она не могла отцепиться, как ей положено, потому что не была скошена по краю; вот в чем тут дело! Теперь понимаете? Суколда описывала расстояние в шесть линий, и закраина должна быть в одну линию… Понимаете?

— Отлично понимаю! — утвердительно кивнул Ролан, не понимавший ни единого слова.

— "Это моя ошибка, — сказал король (его еще тогда так называли, этого гнусного тирана!), — ну, Гамен, сделай то, чего не смог сделать я, ведь ты мой учитель". — "О, не только ваш учитель, государь, но учитель мастеров и мастер из мастеров!"

— А потом?..

— А потом я взялся за работу, пока господин Капет разговаривал с моим подмастерьем, в котором я всегда подозревал переодетого аристократа; через десять минут все было сделано. Я спустился к нему с железной дверцей, в которую был врезан замок, и сказал: "Готово, государь". — "Ну что же, Гамен, — сказал он, — пойдем со мной!" Он пошел вперед, я — за ним; он привел меня в спальню, потом — в темный коридор, соединявший его альков с комнатой дофина; там было так темно, что пришлось зажечь свечу. Король мне сказал: "Держи свечу, Гамен, и свети мне". (Он позволял себе обращаться ко мне на "ты", тиран!) Он поднял деревянную панель, за которой находилась круглая дыра поперечником фута в два; заметив мое изумление, он сказал: "Я сделал этот тайник, чтобы держать в нем деньги; теперь, как ты видишь, Гамен, нужно закрыть это отверстие вот этой дверцей". — "Ничего нет легче! — отвечал я ему. — Петли есть, замок — тоже". Я навесил дверь, и оставалось только ее затворить; она захлопывалась сама, потом надо было сверху навесить панель, и готово дело! Ни шкафа, ни дверцы, ни замка!

— И вы полагаете, друг мой, — спросил Ролан, — что этот шкаф был сделан с единственной целью превратить его в сейф и хранить в нем деньги и только из-за этого король так беспокоился?

— Да погодите! Это все была уловка: он считал себя хитрым, тиран! Да я тоже не промах! Произошло вот что. "Ну, Гамен, — сказал он, — помоги мне сосчитать деньги, которые я хочу спрятать в этом шкафу". И мы с ним пересчитали два миллиона в двойных луидорах, которые мы разделили и разложили в четыре кожаных мешка; но, пока я считал его золото, я краем глаза приметил, что его камердинер переносит туда бумаги, бумаги, бумаги… и я себе сказал: "Ага! Шкаф-то для бумаг, а деньги — так, уловка!"

— Что ты на это скажешь, Мадлен? — спросил Ролан, склонившись над женой так, чтобы на этот раз Гамен не слышал, о чем они говорят.

— Скажу, что это сообщение чрезвычайной важности и нельзя терять ни минуты.

Ролан позвонил.

Вошел секретарь.

— У вас есть во дворе заложенная карета? — спросил министр.

— Да, гражданин.

— Прикажите подать ее.

Гамен поднялся.

— Ага! — воскликнул он, задетый за живое. — Похоже, я вам больше не нужен?

— Почему же? — возразил Ролан.

— Потому что вы приказали подать карету… Значит, министры и при республике разъезжают в каретах?

— Друг мой! — отвечал Ролан. — Министры будут ездить в каретах во все времена: карета для министра не роскошь, а экономия.

— Экономия чего?

— Времени, то есть самого дорогого товара, какой только есть на земле.

— А мне, стало быть, прийти в другой раз?

— Зачем?

— Ах, черт побери, да затем, чтобы показать вам шкаф, в котором спрятано сокровище.

— Это ни к чему.

— То есть как это ни к чему?

— Ну, разумеется, ведь я приказал подать карету, чтобы отправиться туда.

— Куда?

— В Тюильри.

— Так мы туда поедем?

— Сию же минуту.

— В добрый час!

— Да, кстати… — спохватился Ролан.

— Что такое? — спросил Гамен.

— А ключ?

— Какой ключ?

— Ключ от шкафа… Вполне вероятно, что Людовик Шестнадцатый не оставил его в дверце.

— Да уж надо думать, если, конечно, он не такой дурак, каким кажется, этот толстяк Капет!

— Значит, вам нужно взять инструменты.

— Зачем?

— Чтобы отпереть шкаф.

Гамен достал из кармана новенький ключ.

— А это что? — спросил он.

— Ключ.

— От шкафа — я сделал этот ключ по памяти; я его тогда хорошо запомнил, подозревая, что придет день…

— Этот человек — большой мошенник! — шепнула мужу г-жа Ролан.

— Значит ты думаешь?.. — с сомнением начал он.

— Я думаю, что ради истины мы в нашем положении не имеем права отказываться ни от чего, что посылает нам судьба.

— Вот он! Вот он! — весь сияя, кричал Гамен, размахивая ключом.

— И вы полагаете, — не скрывая своего отвращения, поинтересовался Ролан, — что этот ключ, хоть и сделан по памяти полтора года спустя, подойдет к сейфу?

— С первого же раза, я в это уверен! — отозвался Гамен. — Не за красивые же глаза меня зовут мастером из мастеров и мастеров учителем!

— Карета гражданина министра подана, — доложил секретарь.

— Мне ехать с вами? — спросила г-жа Ролан.

— Разумеется! Если там есть бумаги, тебе я их и доверю; честнее тебя человека нет!

Обернувшись к Гамену, Ролан пригласил:

— Едемте, друг мой.

Гамен пошел вслед за супругами, ворча на ходу сквозь зубы:

— Я же сказал, что отплачу тебе за это, господин Капет?

Это? Что такое это?

А все то доброе, что сделал ему король.

Пока карета гражданина Ролана катится к Тюильри; пока Гамен ищет скрытую в стене панель; пока — в соответствии с его зловещим обещанием — выкованный по памяти ключ с невероятной легкостью отпирает железный шкаф; пока сейф открывает взглядам присутствующих доверенный его недрам роковой клад, который, несмотря на отсутствие некоторых бумаг, переданных г-же Кампан самим королем, окажет страшное влияние на судьбу узников Тампля; пока Ролан уносит эти бумаги к себе, перечитывает их одну за другой, делает пометки, раскладывает, нумерует, безуспешно пытаясь найти в них следы взяточничества Дантона, о котором ему не раз доносили, — посмотрим, чем занят бывший министр юстиции.