– Твой жалкий вид радует мое сердце, – продолжал глумиться очередной травмированный ребенок, – Держи! – в свете фонаря что‑то блеснуло, у моих ног упало лезвие бритвы, – Сегодня отличный вечер, чтобы этим воспользоваться!

Я наклонился, поднял лезвие, кинул обратно ей.

– Если хочешь, чтобы я умер – сделай это сама! Давай, я даже не буду сопротивляться! – широко развел руки в стороны.

– Ты!.. – злобно сощурилась Сэкера‑тян.

– Чего ты ждешь? Давай, просто проведи бритвой вот здесь! – я указал пальцем на сонную артерию.

– Ты! Да пошел ты! – соседка кинула в меня бритвой и убежала.

– Слабачка! – крикнул я ей в спину.

Получается, я победил?

Дойдя до дома, сощурился на горящую над крыльцом лампочку. Вот оно, деяние, достойное истинного попаданца! Всем бояться, примитивные хроноаборигены!

Нервно посмеиваясь, открыл дверь, прошел внутрь с робкой надеждой, что отец не заметил моего исчезновения и уже спит.

– Что с тобой?!

– Мы убивали гуков тысячами, но эти хитрые коммунистические ублюдки словно появлялись из‑под земли! – поделился я с батей вьетнамским флешбеком и заржал.

Батя полезный! Батя сейчас отвезет любимого сыночку в больничку, где добрый доктор починит сыночке ручку!

– Сын… – настороженно спросил отец.

– Меня ограбили! – выдал я самую очевидную отмазку.

– Как?! Кто?! Да ты весь в крови! Тебе срочно нужно в больницу! Дай я… – он метнулся ко мне, протянув руку к затянутой на лбу футболке. Я отшатнулся.

– Пусть лучше врач посмотрит, ладно?

Батя кивнул, набрал номер, вызвал скорую. Я в это время сковырнул грязнющие кроссовки и пошел на кухню, оставляя следы на полу мокрыми носками. На кухне открыл кран, припал к воде. Голова закружилась, я упал на стул. В кухню забежал отец.

– Тебе плохо? Где болит? – озабоченно спросил он.

– Болит голова, рука, печень, – честно ответил я ему, – Кровища – из раны на лбу. Вроде не особо опасная. Рука, – выложив руку на стол, попытался сжать пальцы. Те почти не слушались, – Скорее всего сломана. Печень просто отбили.

Батя побледнел, метнулся ко мне, начал ощупывать руку. Я заорал, он отшатнулся. В его глазах стояли слезы. Стало СУПЕР стыдно. За что я так с ним? Ничего, отец, малолетний дебил исправится.

– Все не так страшно, как выглядит. Прости, твоего диктофона больше у меня нет, – покаялся я.

– Какой к чертовой матери диктофон?! – взорвался отец, – Ты себя видел?!

Я покачал головой, батя сходил в коридор, вернулся с зеркалом. Посмотрел на свое отражение – грязный, окровавленный, по пояс голый, худой школьник. Нездорово блестящие глаза выгодно подчеркивались тенью, создаваемой «футболочным узлом». Хоть сейчас в хорроре снимай. Не выдержав, я рассмеялся.

– Да что с тобой не так?!

Я пожал плечами. Накатила апатия. Фигня, батя поорет и успокоится.

– Извини, теперь я полностью осознал твою правоту, и буду выходить из дома только в школу! – совершенно искренне выдал я.

Батя сел за стол, схватился за голову.

– Да когда же это закончится?! – промычал он.

– Вот и я о том же! – обрадовался я, – Вышел из дома – нашел кота, вышел из дома – нашел Хэруки, вышел из дома – попал в телевизор, вышел из дома – повстречал легендарного рыбака! Прикольно, правда?! – со счастливой улыбкой спросил я батю.

– Что?.. – бедняга даже не знал, как на такое реагировать.

– Вышел из дома – подрался с бойфрендом соседки, вышел из дома – сломал зуб, вышел из дома – нашел порнуху в доме матери, вышел из дома – встретил маньяка, вышел из дома – получил п***ы! – эту часть перечислил уже безрадостно, глядя в стол, – Так что не переживай. По крайней мере пока рука не срастется, я не собираюсь ходить никуда, кроме школы.

Я поднялся со стула и побрел в ванную. Батя пошел за мной. У раковины с болезненным шипением размотал футболку – уже успела присохнуть к ране. Осторожно ополоснул лицо, посмотрел в зеркало – могло быть и хуже. Несколько глубоких царапин. Это намек, что пора переписывать Гарри Поттера?

Раздался звонок в дверь, батя побежал открывать, я промокнул лицо полотенцем, оставив на нем красные разводы и пошел на кухню. Надо вести себя нормально – в дурку прямо не хочется.

Встретил пару вошедших в компании отца в натянутых на лица медицинских масках и из‑за этого безликих врачей сидя на стуле, вежливо поздоровался. Они поздоровались в ответ, кинулись меня осматривать. Бледный батя стоял в проходе, скорбно глядя на меня красными глазами. Неприятно. Мы в ответе за тех, кого приручили.

Задав мне пару вопросов о самочувствии, сказали, что надо ехать в больницу. Батя тревожно посмотрел в сторону второго этажа – не хочешь оставлять Чико одну дома посреди ночи? О ней ведь я тоже не подумал.

Пока доктора накладывали мне на руку шину, отец принес мне чистую одежду, врачи деликатно покинули помещение, а батя помог мне одеться. Одной рукой очень неудобно.

Усевшись в скорую, я прикрыл глаза. Тяжело смотреть на расстроенного отца. Доехали до медицинского центра, я встряхнулся, сделав вид что задремал. Зачем я продолжаю ломать комедию? Отвергнув помощь отца, выбрался из «скорой». На ногах стоял довольно твердо. Бренная оболочка должна подчиняться силе духа!

Больница была другой, не медицинский центр, куда меня возил доктор Сугавара. Прошли внутрь, отец усадил меня на скамейку, сам пошел к администратору. Через какое‑то время вернулся, и глядя в сторону сказал, что нас вызовут. Ладно, подождем.

Из коридора показался высокий худой врач в стильных очках, с прической в стиле «рассеянный гений». Пора ставить импланты?

Они с отцом раскланялись, я ограничился приветствием с места. Я больной, мне можно. Доктор представился, я пропустил его имя мимо ушей – для этих мелочей у меня есть подаренный Богиней хороший, любящий, заботливый отец. Он позаботится обо всем вместо меня.

Доктор провел нас в кабинет, осмотрел с ног до головы. Пощупал бок – было почти не больно, кроме синяка на коже никаких проблем. Пощупал руку – да хватит уже! – и повел нас на рентген. Дождались снимка, доктор порадовал новостями о том, что перелом «хороший» – без смещений и осколков. Это радует.

В процедурной полная, приятно пахнущая тетенька средних лет тщательно обработала ссадины на лбу – залепила пластырем, порадовав новостью, что он водостойкий, и с ним можно ходить в душ. Перевязки раз в день перед началом занятий мне будет делать школьная медсестра. Она же будет отзваниваться в больницу, а те, в свою очередь, уже будут сообщать новости директору. Опять эта непонятная перегруженная схема. Потом закутала мне руку в пластиковый лоток – никакого гипса! Отлично!

Напоследок доктор сказал приехать на повторный рентген через две недели, и мы с отцом на такси отправились домой. По пути я уже по‑настоящему задремал. Проснулся от того, что батя пытался поднять меня на руки. Собрался нести спящего сына домой? Какой хороший мужик.

– Не надо, пап, я правда в порядке, – попросил я его, он кивнул, и я покинул машину сам.

Зашли в дом, в коридор выскочил Сакамото‑сан, потерся о мою ногу. Улыбнувшись, потрепал его по голове. Котик тоже хороший. Все вокруг меня на удивление хорошие!

– Я схожу в душ и лягу спать. Поговорим обо всем завтра, ладно? – спросил я отца. Он кивнул и пошел наверх.

Утро выдалось поистине отвратительным, и это не из‑за ливня за окном. Дождик я люблю. Напротив, небо было удручающе ярким.

Болела рука, болела отбитая печень, болел и чесался лоб. Хорошо, что я – удивительно везучий малолетний дебил, и не получил непоправимого урона. Но это не радовало. Куда лез? Чтобы что?! Кеиджи, блин. А если мой эпичный врыв вчера их спугнул, и они перевезли друга куда‑то еще? А если они испугались и замели следы, скинув трупы Кеиджи и Сохэя в реку? Ой, мудааак…

Покряхтывая, поднялся с футона. Чико в комнате не было, видимо, уже проснулась, не став будить позорно избитого братика. Спасибо ей за это. С помощью «рабочей» конечности, смог одеться в Гандамовую футболку и натянуть джинсы. Закрепил упакованную в пластиковый «гипс» травмированную руку в поддерживающей повязке, вчера выданной мне в больнице. В Гандаме было хорошо, как‑то тепло и спокойно. Может, я латентный мехафил? Или после пережитого включились отголоски старого Иоши?