– Родители нас очень любят! – Объяснила, откуда такое «богатство» Моримото‑сан.

– Сыграйте что‑нибудь, посмотрим на ваши навыки, – Отыскав прислоненный к стене раскладной стул, нагло разложил и уселся. Я важный, мне можно!

– Поняла! Тогда… – Девушки разобрали инструменты и сыграли «Ёкай обиделся», отчего мои глаза полезли на лоб – ноты нигде не публиковались, однако девушки смогли вполне толково подобрать на слух.

– Сыграно хорошо, – Похвалил я, когда ехидно улыбающиеся девушки закончили, – Но это на концерте петь нельзя!

– Само собой, – Серьезно кивнула Андо‑семпай, – Только легкие песенки!

– Ладно, погнали тогда, – Я встал и подошел к клавишам – переданных мне Курихарой‑сенсей навыков вполне хватит, чтобы изобразить мотив. Акияма‑семпай послушно освободила место, оставив после себя приятный цветочный запах. Фу, Иоши, нельзя! Это не твой гарем!

Наиграв короткое вступление, начал петь. На третьем припеве девушки уже подхватили:

– А записки с голубками все летят ко мне из детства, Беспокоят мою память, никуда от них не деться… [https://www.youtube.com/watch?v=Qr5yc0gK81s&ab_channel=zolotinka55]

* * *

Открыл мне Федор, поздоровались за руку, и я пошел за ним в квартиру. Осмотрел комнату, в которой стало намного свободнее – исчезли салфетки, календарь с котёнком, зато к одной из стен был прислонён велосипед со снятым колесом, рядом на полотенце лежал гаечный ключ и болты.

– Людмила съехала что ли? – Удивился я.

– Уехала, – Кивнул дядя Федя, утаскивая марлина (когда же ты закончишься, падла?!) на кухню, – Сэки этот увез на машине. Он мужик‑то нормальный хоть? А то страшно за Людку. Я‑то ей говорил, мол, присмотрись сначала к этому японцу, а она – в моём возрасте всё решается, пока спичка горит, да и кто меня старуху дома замуж возьмёт с больным ребёнком? У нее ведь даже жилья своего нет. Квартира в Уфе‑то у них служебная была – матери её когда‑то ещё лет десять назад дали. Поэтому, говорит, извини Федя, но я попробую. Если не понравится, то вернусь.

– Сэки Онадэра вроде не плохой. Мы с ним на Окинаве отдыхали. В нескольких остановках на электричке от нас живет. Характер стойкий, нордический, – Добавил я, отчего дядя Федя хохотнул. Людмила‑то не промах! Понять можно – она симпатичная, а Сэки‑сан ну… Солидный мужчина с неплохими карьерными перспективами? Ладно, в случае чего батя задоминирует его вести себя хорошо.

– Да он на Людку сразу запал. В парк с ним ездила, на концерт к ней приходил, а потом смотрю – уже и вещи собирает. Как бы в историю какую не влетела. Молодая ещё, глупая. Но раз на Окинаве с вами отдыхал, да с отцом твоим работает, значит не плохой мужик должен быть.

Зима таки близко, поэтому я вручил Федору куртку «от фонда».

– Ого, спасибо! Это же Аляска? А снег у вас тут хоть бывает? – Пошел он примерять. Вроде подошло.

– Долго не лежит, – Поморщился я. Люблю снег, – Два дня максимум. Но все равно холодно, – Ответил я и вручил мужику следующий подарок – «мыльницу» марки Canon.

– А за фотоаппарат так вообще спасибо. CANON! – Прочитал он и пояснил, – Я в школе английский учил. Уже правда забыл всё. Мой сосед – Степан, очень просил фоток прислать, показать, как живу, где работаю. Очень интересно им всё. Да и я тут разузнал насчёт почты. Три бандероли им уже отослал. Так намного дешевле выходит, чем посылками. Думал, что не дойдёт, но нет, всё получили. Он и за квартиру мою заплатит, и за дачей присмотрит.

– Это хорошо, – Улыбнулся я, – А сын как?

– До весны в больнице пробудет, – Помрачнел Федор, – А потом – пересадки кожи, так что, Йошка, – Хлопнул он меня по плечу, – Я в Японии минимум на несколько лет.

– Оставайтесь, конечно! – Одобрил идею гостеприимный я.

– Тебя покормить может? Я там ухи наварил, – Спохватился дядя Федя.

– Не, спасибо, я сытый, – Вежливо отказался я. Рыба уже не лезет.

Вернувшись домой, нашел там ехидно улыбающегося отца, который, увидев меня, залез в карман и высыпал на стол горсточку монеток достоинством в сто йен.

– Это чего это? – Не понял я.

– Это – твои первые авторские отчисления! – Ответил он, – Это только за «Вдову», которую по местному радио «крутили» меньше месяца. Деньги за «Ёкая» пойдут в школьный бюджет – ты ведь настаивал, что ее придумывал литературный клуб?

Вот оно что!

– А как вообще авторские права в нашей стране работают? – Поинтересовался я.

То, что я услышал – мне понравилось. Автор в Японии – считай, главный, и в полной мере решает, где, кем и когда будут исполняться его песни. То же самое относится и к другому контенту. Еще забавная деталь – например, сеть минимаркетов крутит мой музон. Мое разрешение для этого не нужно, но в конце финансового периода к минимаркету придет местный ВААП (у него есть название, но мне так удобнее) и отожмет 1 % с доходов сети, поделив эти деньги на авторские отчисления всем причастным. Авторские начисляются раз в месяц, что приятно. Само собой, все не просто так – себе уважаемая контора берет ровно половину моих авторских. Ладно, я не жадный. Само собой, до моего совершеннолетия всем «рулит» батя, и мне очень повезло, что он ко мне прислушивается.

В пятницу случилось непредвиденное – в клуб прибыл наш куратор Такеши в сопровождении нагруженных коробками грузчиков в спецовках, которые в несколько ходок превратили нашу клубную комнату в склад с альманахами.

– Вам придется все это подписать. Фестиваль – в начале ноября, так что времени вам должно хватить. Надеюсь, справитесь! Как только эта партия будет готова, – Указал он рукой на гору коробок, – Привезем следующую. Удачи! – И он покинул кабинет.

– Мда… – Обвел я помещение взглядом, – И это только ПЕРВАЯ партия. Простите, ребята, все из‑за меня, – Покаянно склонил я голову.

Само собой, ребята меня простили, и теперь вместо того, чтобы весело проводить время в безделье, будем ежедневно ставить автографы на альманахи. Супер уныло, но, с другой стороны, приятно. Заодно «подкатил» с предложением к Киоко – появилась сверхидея «слить» девушкам из группы пару опенингов из аниме будущего, но тут возникла проблема – из оригинального японского текста я помнил только куски, сдобренные примерным пересказом перевода на русский. Автопереводчик в таких условиях бесполезен, поэтому я и решил обратиться за помощью к одноклубнице, которая тут же принялась за дело, забив на подписывание альманахов («завтра наверстаю»). Пришлось ей пообещать взять с собой на репетицию. (Исида‑сан в этот момент ревниво покосился на меня, но лезть не стал – и замечательно. Доверять надо половинке своей). И вот, почти два часа спустя, мы стоим у гаража Андо‑семпай, где меня с нетерпением дожидаются музыканты – включая лоснящегося от такого внимания милых школьниц басиста Ёсиюки‑сана. Эй, это тебе не гарем! Сделаю еще одно внушение.

Перезнакомил всех с Киоко – узнав, что она приложила лапки к хитам «литературного клуба», девушки пришли в бурный восторг и тут же выразили ей «риспект». Здорово, когда все вокруг ладят. Первая песня про «школу» уже более‑менее получалась, поэтому можно выдать что‑то посложнее. Это мы с Киоко и сделали, пустив листочек с текстом «опенинга» по рукам.

– А это вообще про школу? Или это про любовь? – Наморщив лобик, спросила Андо‑семпай на правах лидера группы.

– Это и про то, и про другое, и даже про третье! – Заверил ее я, – А у вас есть какие‑нибудь знакомые девушки, занимающиеся танцами? На эту песню можно прикольный номер наложить.

– Можем найти, – Почесала бровку Андо‑семпай.

– Не парься ты, сама же видишь – придраться не к чему, а с музыкой будет офигенно весело! – Заверил я ее и пошел к клавишам, – Щас я вам изображу…

По пути на «большую» репточку машинально рассказывал Ёсиюки‑сану о вреде педофилии («Мне 23, а Хори‑сан – 18!» – пытался он оправдываться, но я был непреклонен), заодно раскаиваясь в содеянном – теперь еще и танец ставить подтанцовке. Пофигу, делать – так делать хорошо!