Достав из рюкзака предусмотрительно прихваченные термос с кофе и бутеброды, начал перекусывать, не забывая поглядывать на окно "объекта". Так‑то чего не шпионить? Во дворе стояла тишина, в которую иногда врывались звуки серен, громкий смех проходящих по улочке неподалеку прохожих, рев мотоциклетных движков – Уцуномия хоть и маленький, а все же город. Давненько я не гулял. Хорошо здесь.

Как только я доел первый бутерброд и полез за вторым, во двор въехала машина, мазнув по мне фарами – я машинально прикрыл глаза рукой и опустил пониже козырек кепки. Удачно, потому что въехавшая во двор машина оказалась нашим семейным красненьким "Аккордом". Подавив желание сбежать от батиных глаз подальше – он тут, похоже, нифига не из‑за меня! – продолжил сидеть на качельке и прихлебывать чай.

Батя припарковался, заглушил двигатель и целеустремленно (сразу видно, что он тут не впервые) двинулся к двери Хирано‑сенсей с большим букетом из красных роз и белых ромашек в руке. Сочетание, на мой взгляд, дикое, но букет смотрелся вполне симпатично – батя явно нанял специалиста. Наученный Хэруки, я моментально "декодировал" букет: красные розы – любовь, а белые ромашки – верность, обещание и чистота намерений.

Батя подошел к двери, слегка похлопал себя по щекам свободной рукой, поправил галстук, взял на изготовку букет и нажал кнопку звонка. Нет, такое место меня нифига не устраивает – отсюда ничего не услышишь! Метнувшись вперед, пересек двор и затаился в кустиках под окнами первого этажа.

– А, Одзава‑сан, вы, как всегда, вовремя! – Раздался сверху приятный приветливый голос Хирано‑сенсей.

– Уважая чужое время, мы уважаем прежде всего самих себя! – Солидно отозвался батя, заставив меня зажать беззвучно ржущий рот рукой, – Это вам, Хирано‑сан!

– Вы меня так балуете, Одзава‑сан! – Кокетливо ответила Хирано‑сенсей, – Этот букет прекрасен, спасибо! – Судя по шуршанию, букет поменял владельца, – Я уже готова, сейчас, только поставлю эту красоту в вазу получше. Можете подождать внутри, Одзава‑сан.

Батя произнес ритуальную фразу входа в чужой дом и прикрыл за собой дверь. Блин, они ведь явно куда‑то собрались! А когда будут выезжать, неминуемо меня "спалят"! Метнувшись к качеле, собрал пожитки и забурился во дворы поглубже, не теряя, впрочем, возможности видеть "объекты". А вот и они! Оказывается, Хирано‑сенсей за заернутыми шторами успела переодеться в красивое вечернее черное платье со скромным декольте, украсив шею простеньким кулоном на тонкой цепочке. В ушах – изящные серьги, прическа – высокая и сложная. Туфли сменились на своих коллег с длиннющей "шпилькой". Неизменными остались только сумочка и накинутый на плечи плащ. Батя галантно открыл для дамы дверь автомобиля, следом уселся сам, и будущая семейная чета Одзава укатила.

Похохатывая и радуясь за батю, отправился домой. Каков, а? Я тут ну прямо совсем не нужен – сегодня отец открылся с новой для меня стороны. Он настолько производит впечатление очкастого корпоративного ботана, что я как‑то совсем упустил из виду его положение в "Хонде". А оно, если что, было высоким еще до моего появления, и даже чудовищный репутационный "дебаф" из‑за развода не позволил "Хонде" его уволить. Значит, что? Значит, батя в полной мере обладает навыками настоящего высокоуровневого корпоративного дрона – коммуникабельность и напористость. Интересно, а какое это свидание? Второе или третье? Они пока не перешли на имена, это плохо? Может, хитрая Хирано‑сенсей просто "динамит" батю, раскручивая на рестораны и подарки?

Ой, ну началось! Нужно верить в людей, Иоши! Сделав глубокий вдох, подавил желание закашляться и широко улыбнулся – скоро у меня будет новая мама!

Как ни странно, вчера бабушка не стала на меня орать и даже не настучала бате, получив в моих глазах пару баллов. Может, в этом и заключается ее план? Когда сегодня утром она отвела Чико в школу, вернулась домой, застав меня за готовкой густого мясного рагу.

– Дэйчи говорил, что ты умеешь готовить, любопытно будет попробовать! – Уселась за кухонный стол одетая в длинную черную юбку и черную же блузку бабушка, поправив висящие на шее толстые красные бусы.

В таком наряде она действительно выглядит старой. Что ж, если они (батины родители) теперь все время будут маячить где‑то неподалеку, будет полезно наладить взаимоотношения так, чтобы я получал максимум пользы и минимум проблем. Поэтому:

– Бабушка, можешь рассказать, как вы с дедушкой встретились?

Пусть хотя бы расскажет всякого интересного.

– Я уже рассказывала тебе, но, если ты не против, с радостью поведаю эту историю снова! – Довольно улыбнулась она. Рассказывала она, очевидно, прежнему Иоши.

Закипел чайник, бабушка заварила нам обоим чай (очень вкусно!), уселась за стол и направила взор куда‑то внутрь себя:

– У Наоки четверо братьев было, всех призвали в 37 году, – Начала рассказывать она, – Последний – в сорок третьем погиб. Твой дедушка был в семье младшим, и повоевать не успел. Наоки горел жаждой мести, поэтому с самого начала войны учил китайский, и, когда война закончилась, он сильно горевал! – Она хохотнула, потом посерьёзнела: – Не подумай, я вовсе не считаю войну чем‑то смешным!

Я понимающе кивнул:

– Война – ужасна, но дед – смешной, правильно?

Бабушка снова хохотнула и кивнула:

– Да. Наоки всегда был забавным! Однако! – Покачала она пальцем, – Это не помешало ему стать заведующим кафедрой китайского языка в университете!

Какая ирония.

– Так вот, – Она отхлебнула чайку и продолжила, – Горю Наоки не было предела, однако его родители были счастливы, что хотя бы один сын остался в живых, и настояли на скорейшем браке – боялись, что род прервется, если с Наоки что‑то случится. Здесь в этой истории и появляюсь я! – Шутливо указала на себя бабушка и мечтательно зажмурилась: – Хаяси Йошико! 15 лет, выпускница женской гимназии! – Я невольно залюбовался – на миг лицо бабушки Йошико словно помолодело на четыре десятка лет, явив юную девочку, которой она когда‑то была. Неверно истолковав мою улыбку, она пояснила: – Образование в те времена немного отличалось. Например, у меня были такие предметы как танцы, игра на сямисене, каллиграфия и икебана. Ну, а домоводство и сейчас есть, – Улыбнулась она.

– Традиционное воспитание, получается?

– Получается так. О, Иоши‑кун, я была невестой мечты! Не будь Наоки единственным наследником семьи торговцев шелком, он и посмотреть бы не посмел в мою сторону! – Бабушка вздохнула, – Тогда я не была особо счастлива – мой жених был тощим и мрачным. Совсем не горел желанием жениться, но воля родителей – закон! Первое время было непросто, но со временем у нас получилось поладить, и я забеременела. Наоки же поступил в университет – он утешал себя тем, что хорошо изучив язык врага, можно постичь его сущность и ударить в самое сердце! – Последнюю фразу бабушка явно цитировала, грозно воздев кулак над головой, потом захихикала.

Я невольно хохотнул в ответ. Ясно, почему у деда такие кровожадные рассказы – побеждает китайцев внутри головы. Стало немного стыдно – кто я такой, чтобы его осуждать? У меня никогда четверых братьев не гибло. И все‑таки хорошо, что дед мирный человек. Лучше дед‑фантазер, чем дед‑отморозок. И они с бабушкой не такие уж и старые. Деду, получается, 59 лет, бабушке – 58.

– Через восемь месяцев у нас появился Дэйчи, – С теплой улыбкой продолжила бабушка, – Роды были тяжелыми – я все‑таки оказалась слишком молода, – Улыбка приобрела виноватый оттенок, – И больше детей у нас не было. Дэйчи всегда был нашим единственным и любимым сыночком! Мы жили в доме родителей Наоки, пока он сам упорно учился. Закончив университет, он устроился туда на работу, и мы стали жить отдельно, навсегда порвав отношения с его и моими родителями – к этому моменту Наоки привязался ко мне всей душой и винил родителей за то, что настояли на раннем появлении внуков, – Улыбка бабушки стала грустной, – Он всегда хотел много детей, но я ни разу не услышала от него ни слова упрека.