Речь шла о судьбах страны, оба политика давили на эмоции и ущемленную национальную гордость. Хомма обвинял Такераду в бездействии на посту главы префектуры, тот ссылался на то, что наличие военных баз на территории Японии — проблема не совета префектуры. Такие решения принимает японский парламент. Такерада в свою очередь обвинил Хомму в дешевом популизме и призвал людей не тратить свое время на бесполезные митинги. Этим он подставился, дав возможность Хомме обвинить себя в коррумпированности и работе на ЦРУ. Прикольная передача. Оба политика, на мой взгляд, слабоваты в искусстве риторики. Интересно, это общая черта для всех японских политиков, или это проблема нашей префектуры? Как ни посмотри — Тотиги всего лишь провинция. Видимо, настоящие «зубры» стекаются в Токио и делают карьеру там.

Передача закончилась, закончилась и домашняя работа. Захотелось покушать, я нашел на одном из каналов концерт, добавил громкости и сделал якисобу. Она мне пока понравилась больше всего из того, что я пытался готовить после перерождения. Покушал. Скучно. В такой дождь гулять не хотелось. Остаток вечера тупил в телевизор. В конце концов мне это надоело, я сходил в душ и лег спать.

— У Иоши выходной, пуговицы в ряд, — разогревая вчерашнюю якисобу, громко пел я на родном языке. Звуки выходили нечеткими, явно прослеживался акцент. Речевой аппарат реципиента не привык к русскому языку.

— Ярче сорнечного дня зоротом горят! Подпевай, Сакамото-сан! — обратился я к коту, доставая из холодильника влажный корм. Котик у меня не дрессированный, поэтому молча облизнулся. Я смирился и вывалил корм в миску.

Спустившись в подвал, достал новый мешок для мусора, чтобы выбросить в него пакетик из-под корма и оставшиеся после якисобы отходы. Предыдущий-то залеплен, чтобы не вонял. Но это не больно-то и помогало, в подвале явственно чувствовался запах гниющей бытовухи. А ведь новый мешок к вечеру начнет добавлять запашка. Интересно, а как с вонью борются другие жители Тотиги? Выставляют в гаражи/сараи, у кого они есть? Заливают содержимое освежителем воздуха? Выделяют специальную комнату, в которой не закрывают окна? В принципе, я мог бы сгрузить мусор в батину комнату, пока его нет… Да какого хрена?! Почему я должен проявлять смекалку и приспосабливаться к откровенно кривой системе?

В моей кипящей праведным гневом голове родился хитрый план. Я поднялся в комнату и нашел в шкафу наплечную сумку с Гандамом. Ее не жалко. Вернулся в подвал, распаковал мусорный пакет и вытряхнул содержимое в сумку. Воняло как надо! Поморщившись, брезгливо закрыл молнию и выставил сумку на улицу. Помыл руки. Посмотрел на часы, ага, пора. Начало митинга в 13.00. Как раз успею зайти за Хэруки.

Снял трубку с телефона, набрал номер, послушал гудки. Услышал по ту сторону мужской голос:

— Дом Аоки, — это, видимо, дед.

— Здравствуйте, это Одзава-сан. Могу я поговорить с Хэруки?

Дед помолчал. Я занервничал. Не зарубил бы он наш поход. Хотя семья Аоки не рубит, она выращивает.

— Она вчера сказала мне, что вы идете на какой-то сомнительный митинг. Я ненавижу американцев, но не хочу, чтобы моя внучка попала в неприятности. Ты понял меня, Одзава-сан?

— Конечно. Не переживайте, Аоки-сама, я позабочусь о ней.

— Позаботится он… — хмыкнул дед. После этого я услышал стук трубки о поверхность. Через какое-то время послышалась неразборчивая речь, потом торопливые шаги милых ножек Хэруки.

— Ало! Привет, Иоши! — согрел мой слух ее голос.

— Привет, Хэруки! Я собираюсь выходить, звоню тебе, как и договаривались.

— Ага, я постараюсь быть готовой к твоему приходу. Увидимся! — положила трубку. Надо полагать, отправилась собираться.

Выпустив на прогулку Сакамото-сана, подхватил мерзко воняющую сумку и отправился к дому Аоки. По пути неоднократно наблюдал группки японцев с табличками и плакатами «Нет войне» и «Янки гоу хоум». Проблема незнания точного местоположения консульства отпала сама собой — просто упадем на хвост одной из таких групп, и они приведут нас куда надо. По заранее согласованному плану Кейташи с Фукудой-сан должны были ждать нас неподалеку от консульства.

Подойдя к дому Аоки, подошел ко входной двери и нажал на звонок. Раздался мелодичный звук. Открыл, естественно, дед. И не лень же ему в его возрасте снимать трубки и открывать двери. Хотя не так уж он и стар. 63 года всего. Японцы вроде живут очень долго.

— Внучка сейчас спустится. Она велела мне напоить тебя чаем. Идем, — не став спрашивать моего мнения, заявил старик. Заметил, что я снял с плеча сумку, поставив ее на дорожку, — Что там у тебя? Ты же не собрался устроить теракт?! — грозно зыркнул на меня из-под пушистых седых бровей.

— Ни в коем случае! — выставив перед собой руки ответил я.

— Тогда что в этой сумке? — Дед вышел из дверного проема, наклонился к сумке, учуял аромат и удивленно уставился на меня.

— Там мусор, — ответил я.

— Для чего тебе носить с собой мусор в сумке?!

Я посвятил деда в свой план, естественно, заверив его, что Хэруки никоим образом не станет мне помогать. Он заржал. Удивительно, смеется совсем как человек.

— Вот оно что! Ну посмотрим, как у тебя это получится. Если твой план увенчается успехом, возможно, я даже перестану считать тебя жалким червем, задурившим голову моей внучке! — ткнул он в меня пальцем. Пафос этого заявления был разрушен его опасливым взглядом за спину. Ага, боишься, что внученька услышит, как ты называешь ее потенциального жениха жалким червем? Заметив моя ухмылку, дед злобно зыркнул на меня. Веселья как не бывало. Страшный старик. После этого он развернулся и пошел в дом. Я поднялся на крыльцо и двинулся было за ним, но в коридор со второго этажа спустилась Хэруки. Я облегченно выдохнул. Чаепитие в компании деда — не то, что мне нужно. Отличный тайминг, Хэруки!

По пути на выход она спросила деда, почему тот не напоил меня чаем. Тот ответил, что не успел. Я охотно подтвердил это из-за его спины. После этого Хэруки обула светло-зеленые кроссовочки и вышла ко мне. На ней была черная куртка поверх зеленой футболки. На ногах — зеленые же джинсы, приятно облегавшие ее стройные ноги. Пока она закрывала дверь, я с удовольствием пялился на нее. Отличная фигурка.

— Что это у тебя, Иоши? — спросила она, видя как я поднимаю с земли сумку.

— Секрет! — приложил я указательный палец к губам.

— На редкость вонючий секрет! — сморщила она носик, подойдя к сумке ближе, — Ты мне не противен, но иди от меня подальше, хорошо? — постаралась она не ранить мое сердечко. Какая милашка.

Я не был против, поэтому мы двинулись в путь, держа расстояние между нами около метра. Я заметил впереди одну из идущих на митинг групп, и мы пристроились за ней.

— Как там стебель? — вспомнил я о нечастном помидоре.

— Отлично. Уже выпустил корешки. Думаю, к концу недели его уже можно будет пересадить в землю, — довольно улыбнулась Хэруки. Я улыбнулся ей в ответ.

Кстати, таблички-то у митингующих деревянные. По виду Хэруки я не заметил никакого недовольства. Видимо, ее воинственная дендрофилия имеет определенные границы. Это логично, иначе она не смогла бы жить в мире, где древесина встречается на каждом шагу.

На одном из перекрестков неподалеку от цели увидели Кейташи с Фукудой-сан. Они о чем-то весело переговаривались. Мы подошли к ним, и я с криком: «Эй, Кейташи, лови!» бросил другу свою вонючую ношу. Он рефлекторно поймал, удивленно посмотрел на нее. Потом учуял купаж и с отвращением на лице бросил сумку обратно мне. Я с громким смехом увернулся, сумка шлепнулась на асфальт.

— Дебил! Зачем ты носишь с собой такую мерзость?! — закричал Кейташи, принимая из рук укоризненно глядящей на меня Хэруки упаковку влажных салфеток и брезгливо вытирая руки. Я извинился перед другом и поднял сумку с земли.

— Это нужно для дела.

— Твои дела дурно пахнут! — скаламбурила Фукуда-сан и зашлась в приступе смеха, схватившись за живот. Мы втроем оторопело уставились на нее. Наконец она просмеялась, и мы двинули к консульству.