Не смотря на всё пережитое ею, и я брала здесь даже не последние пару месяцев в стазисе, когда Оливия была на грани между жизнью и смертью, а всю её нелёгкую жизнь до этого – она сумела остаться невероятно искренним и добрым человеком, готовая найти оправдание каждому, объяснить и простить почти любой человеческий поступок.

Всегда считала такое состояние глупостью, но заново знакомясь с сестрой (мы проболтали всю ночь напролёт), понимала, что для неё это так же естественно, как дышать.  Это не было её слабостью – в этом была её сила. Оливию, действительно, в замке все нелицемерно любили.

Я такой, как она, не была, предпочитая называть всё своими именами и справедливо полагая, что виновный негодяй обязательно должен понести заслуженное наказание.

Судя по всему, даже Магистр питал к Оливии добрые чувства – такой радостью на мгновение зажегся его взгляд, когда она очнулась после ритуала. Не берусь судить, насколько искренни были его эмоции, всё же к Ричарду я относилась предвзято – не могла избавиться от мысли, что он радуется тому, что всё идёт по одному ему известному плану.

Но я, конечно же, сделала вид, что приняла от сестры объяснения поступков Магистра, и даже смягчила отношение к нему. Пока всё замечательно укладывалось в наш намеченный план действий. Эктуру рассказывать об открывшихся обстоятельствах и уличать его я пока не собиралась. Буду наблюдать за всеми. Предупреждён – значит вооружён!

А наблюдать было очень увлекательно.

И Магистр, и Эктур, честно говоря, были в шоке: ведь никто, даже я сама, и не подозревал, что душа Оливии последние сутки находилась во мне, а до этого – в Изольде. Смешнее всего было чувствовать  скрываемую бессильную ярость Ричарда: знай он об этом – всё могло бы сложиться совсем иначе. Я прямо видела, как лихорадочно работает его мозг, переваривая информацию, и встраивая её в его утверждённые планы.

Эх, жалко всё же, что я не телепат – в такие моменты только и понимаешь это!

Вчера, после ритуала (алтарь отпустил нас сразу, как только Оливия очнулась), с трудом успокоив Такера, готового порвать Магистра на тонкие ленточки, и убедив его в том, что никто не ожидал такого развития событий и не желал мне зла проводимым ритуалом, мы перенеслись в наш с Оливией родовой замок Семи Ветров, своим названием невольно навевающий мысли о сквозняках, разгуливающих в его коридорах.

Да, а ещё перед этим Такер официально заявился ко мне в отбор.

Я до сих пор с замиранием сердца вспоминала тот момент, когда он, стоя перед алтарём, соткав из собственной тьмы тончайший, ажурный и чёрный, как ночь, браслет, произнёс о своём намерении. Хотелось сразу же ответить: «Да», одеть его браслет на руку, и покончить наконец со всеми остальными женихами, среди которых, я уверена, предстояло определить ещё немало новых заговорщиков. 

Сегодня они все притащились, свой браслет ни один не отозвал – кто бы сомневался: четыре короля, одиннадцать принцев и, конечно, Магистр, собственной персоной. Да-да, сыночки Эктура тоже явились, переборов свой страх.

Но выбор можно было сделать только после коронации. А вот с коронацией теперь было не всё так просто: и Магистр, и Эктур, да и мы с Оливией не понимали, что будет дальше. Родовая магия приняла и отметила нас с сестрою обеих, о чём нам и предстояло объявить сейчас всем на торжественном приёме.

Полагаю, сильнее всего должен будет удивиться двоюродный дедушка, всё это время подозрительно тихо и незаметно отсиживавшийся где-то в своём крыле замка.

Вроде, мне и дела не было до Гизмурда и его внезапной тяги к уединению – бери и радуйся такой передышке, но мысли с маниакальным постоянством вольно-невольно возвращались к нему. Он меня напрягал. Внутри в подсознании постоянно зудело и не давало покоя чувство лёгкого дискомфорта, и стоило начать анализировать и искать причину своего состояния, как я неизменно понимала, что это не Ричард или Эктур и даже все остальные претенденты в настоящий момент вызывали у меня беспокойство, а герцог Иширский.

Вот и сейчас, отогнав очередную, обратилась к Оливии:

— Тебя ведь готовили к тому, что ты, возможно, займешь трон после отца?

— Готовили.

— Ты же понимаешь, что из нас двоих, ты – лучший кандидат на роль королевы? Во-первых, ты – старшая. Сама признаёшь, что хорошо подготовлена, всё и всех здесь знаешь… Я же ни черта не разбираюсь во всём этом вашем мироустройстве! И как бы я не гордилась своими актёрскими талантами, думаю, их будет недостаточно для управления целым королевством, — я невесело усмехнулась.

— Одри, — Оливия, повернувшись, погладила меня по руке: — Выбирает родовая магия. А у тебя дар Поглотителя магии впервые за две тысячи лет – я даже не сомневаюсь, что скипетр власти примешь ты. Но помимо того, что я буду этому безумно рада, потому что, что бы ты не говорила – ты этого достойна, я всё понимаю и очень переживаю за тебя. Корона – это тяжкое бремя для таких, как мы с тобой. Мне бы хотелось облегчить тебе эту тяжесть. Но единственное, что я могу – это быть с тобой рядом и помогать тебе во всём.

Я не унималась:

— Но я не хочу!.. И я не такая добренькая, как ты, и с радостью перевесила бы на тебя эту почётную ответственность. Неужели я не могу отречься от престола в твою пользу?

— Поверь мне, Духи знают, что лучше и для нас самих, и для нашего мира…

— А по моим ощущениям – экспериментируют, а потом наблюдают весь этот спектакль из первых рядов!

— Одри!..

— Что? — отмахнулась я. — Скажешь, я не права? Согласись, что вы с Рэном стали бы прекрасными королём и королевой для Миникии!

— Одри! — смущённо вспыхнула Оливия, при упоминании друга.

Ночью я выпытала всё о её чувствах к Рэну. Выяснилось, сестра и сама не понимала, что была в него влюблена, пока они не расстались. Он ей всегда нравился, но в силу своего характера признаться даже себе самой в своих чувствах к нему она до последнего не могла.

А ещё меня очень интересовало: как она выдержала почти два месяца, запертая в этой ненормальной змеюке – Изольде?

Оказалось, Оливия загнала себя в такие дальние уголки её подсознания после первой же сцены жестокого избиения мачехой собственной служанки в день неудавшегося ритуала – что не чувствовала и не видела ничего. Это её и спасло, иначе, со всеми извращёнными талантами Изольды, стоило бы опасаться за психику Оливии. И, возможно, именно это, а не отсутствие в сестре магии, помешало вернуть её душу раньше, ещё во время экспериментов Магистра.

— Ты и сэр Вуд – не менее достойная пара, — вернула мне мой выпад сестра.

Не я одна чувствовала чужие эмоции. Оливия, смущаясь ещё сильнее, чем, когда я терзала её расспросами о Рэне, призналась мне ночью, что была потрясена их силой во время нашего с Такером единственного поцелуя.

Наш поцелуй…

Отвернувшись и сделав вид, что поправляю причёску, я почувствовала, как тепло сладкой дрожью, растекается по всему телу.

На данный момент поцелуй был уже не единственным. Более того, сегодня ночью (или уже утром?) мы с Такером чуть было не перешли грань… Но об этом Оливии я пока рассказывать была не готова.

Во время нашей ночной беседы с сестрой, когда я уже практически засыпала, Оливии потребовалась незамедлительно узнать от меня: все ли поцелуи так же сладки, как наш с Такером? Полыхая румянцем и отводя смущённый взгляд, она призналась в том, что ещё ни разу в своей жизни не целовалась.

Оставаясь в двадцать лет девственницей, что на Земле было по меньшей мере необычно, особенно для девушки, мечтавшей стать актрисой (за пару фобий, а также за мой интерес к курсам по самообороне отдельная благодарность одному извращенцу из череды моих опекунов), в поцелуях я разбиралась, во всяком случае, так мне казалось до сегодняшнего дня. Поэтому я поспешила заверить Оливию, что так умопомрачительно бывает как раз с тем, кого любишь.