В лаконичной справке, присланной Абреу, сообщалось, что действительно имеется такой эмигрант Жулиу Мариу Тейшейра, который, по сведениям Родригу ди Абреу, всего лишь один раз за минувшие месяцы с приезда Умберто Делгадо в Бразилию встречался с ним, и то не более пяти минут. Что же касается его места в руководстве политических группировок португальских эмигрантов, то, по полученным Абреу данным, Тейшейра не принимает участия в их деятельности.
Все ясно. Большинство «донесений» агента Жоржи — плод его богатого воображения.
Судя по получаемым от Актрисы материалам, Делгадо не причинял больших хлопот португальскому правительству. Но необходимость держать его под неусыпным наблюдением не отпадала. От подобного человека всегда можно ждать неприятностей.
НЕ СПАЛ СПОКОЙНО ЛИССАБОН
— Вы знаете, дорогой Родригу, терпение начинает покидать меня. Надо действовать, от меня ждут конкретных решительных действий, способных всколыхнуть всю Португалию. А мы здесь топчемся на одном месте. Мне необходимо как можно быстрее отправляться в Европу, иначе Португалию нельзя будет вывести из летаргического состояния. Кстати, — Делгадо встал, потянулся и сладко зевнул, — пора и нам завершать разговор. Время позднее. В Лиссабоне сейчас уже глубокая ночь. Спит спокойно Лиссабон, а мы бодрствуем, размышляя о судьбе нации. Приходите ко мне завтра, как договорились.
* * *
Генерал ошибался. Не все спали в ту июльскую ночь в старой столице лузов.
В одной из комнат третьего этажа здания ПИДЕ находился человек, не смыкавший глаз вот уже несколько суток. Заключенного под номером 17038 подвергали пытке, известной под названием «статуя».
Человеку не давали спать.
Человека заставляли стоять 24 часа, 48 часов, 72 часа.
Человек падал от усталости, терял сознание, его обливали холодной водой, ставили на ноги, через некоторое время он опять падал, его били, и так продолжалось бесконечно долго.
Некоторые не выдерживали подобных мучений, сходили с ума. Палачи пытались добыть у заключенных коммунистов даты, явки, факты.
Заключенный номер 17038 не говорил. Палачи не могли вырвать из него ни одного слова.
Двадцатидевятилетнего заключенного звали Карлуш Абоим Инглез. Это был его пятый арест. В первый раз ПИДЕ арестовало Абоима через десять дней после того, как он отметил свое девятнадцатилетие. Инглеза держали в крепости Кашиаш, в крепости Пениши, в тюрьме Алжуви.
Он не занимал высоких постов в партии, не входил в ее руководство. Он был просто коммунистом, рядовым бойцом коммунистической партии. В пятый раз его арестовали 14 июня 1959 года.
На каждого политзаключенного ПИДЕ заводило так называемую «тюремную биографию». У Кардуша номер тюремной биографии был 18748. Четыре листа большого формата, исписанные разными почерками. Туда заносились даты арестов, записывали, сколько раз во время заключения арестованный подвергался лишению прогулок, сколько раз его бросали в карцер, но ничего не упоминалось о пытках, которым он подвергался.
Через несколько суток после пятого ареста в помещение, где измывались над Инглезом, агенты ПИДЕ привели его мать Марию Исабел ди Абоим Иглез. Инспектор заявил Мариа Исабел:
— Посмотрите на вашего сына, скажите ему, пусть он говорит, пусть он отвечает на наши вопросы. И если ты не заговоришь, — обратился инспектор к Карлушу, — мы будем тебя избивать в присутствии матери.
Мариа Исабел сделала шаг вперед, посмотрела на окровавленное лицо сына и сказала:
— Я горжусь тобой, Карлуш. Ничего не говори им, дорогой мой.
* * *
Нет, не прав был генерал Умберто Делгадо, утверждая, что все спали в Лиссабоне.
* * *
— Сеньоры, вы пришли целой делегацией? Что случилось? С чем пришли? Надеюсь, никаких чрезвычайных происшествий? — Перед Невишем Грасой навытяжку стояли трое оперативников: Мортагуа, Алвиш и Гоувейа.
— Сеньор директор, из Гоа по приказанию начальства привезли одного нашего знакомого, и сейчас он сидит в Трафариа, — стал объяснять Мортагуа. — Он служил в Гоа в полиции, и там ему поручили потрошить арестованных. Какой-то коммерсант чересчур деликатного сложения почувствовал себя плохо, сердце не выдержало, что ли. В общем, он умер, а сейчас знакомого нашего, который занимался допросом, обвиняют в превышении власти. Оказывается, у коммерсанта влиятельные покровители, имеющие выход даже на премьер-министра.
— Друзья мои, стоит ли по таким пустякам идти к директору ПИДЕ, причем целой компанией? Надо знать, кто попадается в ваши руки. Вы же на третьем этаже, проводя допросы, используете всю данную вам власть, стараясь выяснить преступные действия арестованного. Но если за арестованного, как за того коммерсанта, ходатайствуют люди с положением, значит, наша жандармерия перегнула палку. Пусть тот, кто виновен в этом, сам и отвечает. Или вы не согласны со мной?
— Нет, конечно, мы согласны, сеньор директор, — произнес Гоувейа. — Но понимаете, здесь особая ситуация с нашим знакомым. — Гоувейа снял очки и вытер платком покрывшуюся капельками пота лысину. — Станут во время допроса интересоваться биографией нашего знакомого, и могут всплыть некоторые детали, которые, если станут известны людям, работающим также на Интерпол[16], вынудят нас передать его англичанам. Мы потеряем очень нужного человека, а он может быть нам полезен здесь, пока сидит в Трафариа.
— Что вы крутите вокруг да около, друзья? Кто это «он»? О ком вы ведете речь?
— О Касимиру Монтейру, сеньор директор, — пояснил Алвиш. — Преданнейший нам человек. Сейчас в Трафариа много людей, о которых желательно знать побольше подробностей. В подобной ситуации Монтейру может принести большую пользу. Хорошо бы в благодарность за полученные сведения, доставленные Монтейру, не подвергать его суровому осуждению.
— В принципе я с вами согласен, друзья, — заявил Невиш Граса. — Но пока обещать вам могу лишь одно: внимательно сегодня же, не откладывая в долгий ящик, посмотрю его дело, и, если представится такая возможность, мы подключим вашего Монтейру к работе на нас. Вы что, все трое знаете его хорошо?
— Мы с Мортагуа, — произнес Гоувейа, — встречались несколько раз с Монтейру. А вот сеньор Алвиш был хорошо с ним знаком, когда работал в Индии.
— Ладно, если представится возможным, Алвиш переговорит с Мортагуа и будет получать от него вытянутую им у «коллег» по камере нужную нам информацию.
Касимиру Монтейру, полное имя которого Касимиру Эмерито Роу Телиш Жордао Монтейру, был уроженцем городка Пангим, находящегося на территории португальской колонии в Индии — Гоа. Один из его предков, Жоакин Эмиш Жордао, еще во время монархии был губернатором форта Сао-Жулиао-да-Барра. Губернатор снискал себе печальную славу своим изощренным садизмом, с которым пытал содержавшихся в форте политических заключенных.
Когда подошел срок, Касимиру Монтейру призвали в португальскую армию, но спустя несколько месяцев он дезертировал и завербовался в Иностранный легион — убежище для всех, кто имел счеты с полицией и хотел избежать наказания.
Во время гражданской войны в Испании Монтейру дезертирует из Иностранного легиона и поступает на службу к франкистам, где служит в 36-м пехотном полку. Когда началась вторая мировая война, Монтейру, которому тогда было около тридцати лет, нанимается в «Голубую дивизию» испанских фашистов, но, узнав, что ее собираются отправить на Восточный фронт, опять дезертирует, перебирается в Англию.
На острова туманного Альбиона Монтейру приехал не с пустыми руками, так как во время своей военной «карьеры» занимался в основном мародерством. На награбленные деньги Монтейру открывает в Лондоне мясную лавку. Но торговля была лишь ширмой, которая прикрывала его основную деятельность — участие в операциях одной из банд налетчиков.
Полицейские власти английской столицы напали на след банды, и Монтейру грозил неминуемый арест.
Монтейру достает фальшивый пакистанский паспорт на имя Эмерито Ула и бежит в Гоа. Там он вначале без больших успехов подвизается на торговом поприще, но вскоре принимает решение вернуться к старой профессии и вступает в специальную полицию «португальской Индии».
Много лет спустя, после свержения фашизма, в одном из донесений ПИДЕ говорилось, что Касимиру Телиш Монтейру получил благодарность от руководства за изобретенный им метод «натуральной смерти», заключавшийся в применении особых видов пыток, не оставлявших видимых следов, но через четыре часа после применения которых жертва умирала в страшных мучениях.
Монтейру орудовал в рядах франкистских мятежников в составе 36-го пехотного подразделения, вместе с ним находился некий Ревеш Ромба. Монтейру встретил его, когда вернулся в Гоа и стал служить в специальной полиции. Начальником ее был капитан Ревеш Ромба.
В конце 1958 года Ревеша Ромбу переводят в Португалию, где он случайно оказывается замешанным в одном из подготавливавшихся Умберто Делгадо военных путчей. 29 мая 1959 года капитана Ромбу вместе с группой других португальцев, подозреваемых в антисалазаровских действиях, арестовывают.
Когда Касимиру Монтейру совершил промашку, подвергнув пытке одного из влиятельных людей Гоа, родственники которого пользовались покровительством Салазара, Монтейру отзывают в Лиссабон по обвинению в превышении власти.
