— Когда будешь?

— Когда буду, тогда и буду.

— Вот так и живу, Александр Иванович, — пожаловалась Зоя.

— Хорошо живешь, — осадил ее Казарян и Смирнову: — Поехали.

Смирнов поцеловал Зою еще раз. На прощанье.

В машине Казарян вытащил из сумки пистолетную сбрую:

— Дома не стал отдавать. Зойка увидела бы, забеспокоилась. Держи.

Смирнов скинул легкую куртку, вмиг приспособил сбрую, вытянул из-за пояса пистолет, засунул его в положенное место, под мышкой, вновь надел куртку и сказал:

— А глушитель где?

Казарян вынул глушитель из кармана и помедлил отдавать, полюбовался:

— Были же умельцы, Саня! Кто его тебе делал?

— Шофер Шадыкин. По американскому образцу.

Довольно долго ехали молча. Вдруг Казарян спросил:

— Дня не прошло, как ты, Саня, человека убил. Каково тебе, а?

— Я об этом не думаю, Рома. Я думаю о другом: дня не прошло, как меня тихо и деловито хотели убить.

— Наверное, так и надо, — согласился Казарян и затормозил у Галочкиного подъезда.

— Нас здесь муж на засечет? — забеспокоился Смирнов.

— Я же тебе сказал — гений.

Из подъезда выпорхнула небрежно-спортивная молодая Галочка, подбежала к машине, заглянула в салон, улыбнулась очаровательно и приветствовала:

— Здорово, отцы!

— Привет, дочурочка, — отозвался Смирнов, а Казарян назидательно укорил:

— Отцам про то, что они тебе в отцы годятся, неприятно слушать, мадам.

— Вы отцы-молодцы! — пояснила Галочка, усаживаясь рядом с Казаряном. До этого понятливый Смирнов, нарочито кряхтя, перебрался на заднее сиденье. Перебрался и подтвердил:

— Эге!

Галочка молниеносно поцеловала Казаряна в щеку, и тот неохотно смирился:

— Не очень вдохновляет, но приемлемо.

— Крути, Гаврила! — приказал Смирнов.

— Опять по Ярославке? — обеспокоенно спросила Галя, на светофорах ВДНХ вспомнив позавчерашнюю поездку в Болшево.

— Но не туда, — успокоил ее Смирнов. — На этот раз прямо.

За Кольцевой, у Тайнинки, Казарян приткнулся к обочине и разрешил:

— Вези нас, Галочка.

Только перевалило за полдень. За город ехать уже поздно, а в Москву возвращаться рано. Не шоссе — автодром. Галочка с удовольствием пересела к баранке, подогнала под себя кресло и, повернув ключ, посоветовала:

— А теперь покрепче держитесь!

— До Тарасовки не очень-то, — предупредил Казарян.

— Знаем, знаем, — успокоила его Галочка и с ходу перешла в первый ряд.

На спидометре было сто двадцать. Хорошо!

Через десять минут Казарян распорядился:

— Сейчас направо.

Направо так направо. По более узкой дороге "восьмерка" катила медленнее. Вдоль бесконечного забора начальнических дач.

— Чьи? — спросил Смирнов.

— Моссоветовские, — ответил всезнающий Казарян. Он опустил свое стекло, Смирнов — свое, и теплый ветер прилетел в машину. Гулял как хотел: ласково бил по глазам, поднимал волосы, щекоча теплом, забирался под рубахи. Открыв левый глаз, Казарян приказал:

— Теперь налево.

Галочка послушно повернула налево, в пробитую сквозь густой ельник асфальтированную просеку. Тотчас скомандовал Смирнов:

— Остановись, Галя.

— Одни начальники кругом! — посетовала Галя, прижалась к кювету и остановилась.

Казарян и Смирнов выбрались на обочину.

— Проверяешься, Саня?

— Береженого бог бережет.

Подождали три минуты. За это время мимо них проследовала лишь доисторическая "Победа", набитая детьми.

Вышли напрямую к Кержачу. Не доезжая до Кержача верст пятнадцать, они увидели дачный поселок на берегу скудной речушки. Дачный — слишком громко сказано. Садово-огородные, или, как их величал Смирнов, навозно-гнойные участки института, где преподавала Варвара. Проехали мимо деревни, проскочили мостик и осторожно вкатили в поселок. Ну а домики ничего. Интеллигентные садовники-огородники, утомленные педагогической деятельностью, здесь трудились с энтузиазмом с понаставили ряды нарядных нерусских миниатюрных коттеджей. Игрушечный швейцарский кантон Ури.

— Нам вон к той, — указал на единственную в стиле "рюс" дачку Казарян. Шикарно тормознули у ее калитки. Их встречали как в деревне: все семейство у забора. Алик в шортах, Варвара в шортах, и Ксюшка без порток.

— Милости просим, — пропела Варвара и, работая под крестьянку, низко поклонилась.

— Гость — говно, не бывал давно, — бабкиным присловьем отметил факт прибытия друзей Алик. А Ксюшка ничего не сказала. Пускала пузыри и беззвучно хохотала.

Занесли казаряновскую сумку в дом и пошли играть в футбол за околицу. Команда прибывших против команды местных. На опушке отметили ворота, в которые встали Варвара (за команду местные) и бесполезный в поле хромой Смирнов (за команду прибывших). Ксюшка пока за основной состав не могла выступать, ее застегнули в сидячей коляске, а в напарники Алику был приглашен соседский десятилетний разбойник. Поначалу все было на равных, и прибывшие даже открыли счет: совершенно неожиданно для себя Галочка забила мяч в ворота Варвары, но Казарян не забивал, а Смирнов пропускал.

— Все, не могу, смирился с поражением Казарян и лег на траву.

— Ура! — заорал десятилетний разбойник и закривлялся в восторге.

— Пойду что-нибудь пожрать приготовлю, — горестно определила свою незавидную женскую обязанность Варвара и покатила коляску с Ксюшкой к дому.

— Я вам помогу, Варвара Викторовна, — вежливо напросилась ей в помощницы Галочка и направилась вслед за ней. Разбойник постоял, постоял, было неинтересно — и отправился неизвестно куда искать интересное. Трое лежали на траве.

— Что случилось, ребята? — спросил Алик.

Ему рассказали, что случилось.

— Сурово, — понял, как обстоят дела, Алик.

— Это все у вас на квартире произошло, так я сразу вот к тебе и кинулся. Виниться, — отнюдь не виновато пояснил появление их компании на даче Смирнов.

— Иди ты! — вяло отмахнулся Алик. — Главное, чтобы тебя не кокнули. Что будем делать, Рома?

— Для начала ни под каким видом не оставлять его одного, откликнулся Казарян. — С ним всегда или я, или ты.

— Вы мне пока не нужны.

— Зато ты нам пока нужен. И потом тоже, — немедленно срезал Смирнова Алик.

— Ребята, мне необходимо вызвать их огонь на себя. А откроют они его только по мне одному. Такая вот альтернатива.

— Ты там, у моря, что, словарь иностранных слов изучаешь? полюбопытствовал Казарян.

— Началось, — Смирнов пошарил руками вокруг — искал палку, — нашел, поднялся. — Меня, пацаны, интересует сейчас один вопрос: каким образом покойник столь свободно ориентировался в твоей, Алик, абсолютно темной квартире?

— Скорее всего они навестили квартиру днем, в твое отсутствие, предположил Казарян.

— Все может быть, — без энтузиазма согласился Смирнов, а Алик оскорбленно заметил:

— Так уж и навестили! У меня замки западногерманские, с секретом…

— Хи-хи, — прокомментировал это заявление Казарян.

— Что — "хи-хи"? — злобно вопросил Алик.

— "Хи-хи" — это, мой друг, означает, что для такой команды, которая там орудовала, твой западногерманский замок — и хиханьки, и хаханьки. Я понятно излагаю? — Казарян тоже встал и потянулся: после футбола нетренированные мышцы затекли. Алик спросил снизу, с травы:

— Ребята, а дубинка эта где?

Казарян подошел к своей куртке, временно изображавшей стойку футбольных ворот, поднял ее, нашарил в кармане дубинку и кинул ее Алику. Тот поймал ее и, рассматривая, ликовал, как дитя:

— Изящная какая вещь!

— Слава богу, что эта изящная вещь не соединилась с темечком уважаемого Александра Ивановича Смирнова, — заметил Казарян.

— Да, об этом я как-то не подумал. Но все равно — прикладистая штучка. — Алик вскочил и замахнулся дубинкой на Казаряна. — Ну, держись!

Казарян присел от неожиданности, но тут же выпрямился и, злясь на себя, все презрение вылил на Алика:

— Дурак ты, боцман, и шутки твои дурацкие.