Федоров сидел у стола, безвольно опустив на колени руки, и угрюмо смотрел в пол.

Когда за Лобановым закрылась дверь, Сергей неторопливо закурил и сказал:

— Прежде всего, как Марина попала к вам? Подробно расскажите. Вы давно были знакомы?

Федоров покачал головой:

— Совсем мы не были знакомы.

— А как же тогда?

— А вот так. Издалека начинать надо…

Федоров со вздохом вытащил из надорванной пачки папиросу, потом с силой чиркнул спичку и жадно затянулся.

— Дело было так. После войны встретил я случайно одного человека. Вместе мы когда-то сроки свои отбывали. За что уж он сидел, и не помню. Ну вот. И так, значит, получилось, что встретились мы с ним через десять лет. И сразу он меня узнал. А как узнал, так про побег мой и напомнил. Страсть, как я перепугался. Ну, думаю, все. Отгулял. Но он мне и говорит: так, мол, и так, выдавать я тебя не собираюсь, сам невесть как перемучился, цену-то свободе знаю. Словом, живи, мол, как живешь. Только мне тоже помоги. Ты, значит, попал в переплет, ну и я попал. Не знаю, кто хуже. И рассказал, что женат был. Жена попалась ведьма. Он от нее и ушел. Она в Волгограде с дочкой осталась, а он в Москву подался…

При упоминании Волгограда Сергей невольно насторожился. Опять этот город! Скорей всего, это случайное совпадение. Но так все было запутано в деле, которым он занимался, столько уже возникало в нем неожиданностей, что Сергей каждую минуту ждал новых.

— …Ну вот, — не спеша продолжал Федоров, сам, видимо, успокаиваясь от своего неторопливого рассказа. — Устроился, значит, он в Москве, на дочку деньги высылает. Но одного до смерти боится: как бы жена не узнала, где он сейчас. Пусть, говорит, думает, что я здесь, в Борске, живу. Я буду письма свои к ней тебе направлять, а ты их ей пересылай, чтобы штемпель на конверте не московский был. А ей твой адрес дам, ты ее письма мне в Москву шли, до востребования. Не затруднит это тебя? Ну я, конечно, согласился. Я бы, знаете, и не на то согласился. Страх, как я его боялся. Хотя человек он оказался не вредный и за все годы ни разу о моем положении не напомнил. Да и не виделись мы совсем. Я только письма их из конверта в конверт перекладывал. А чего они друг другу писали, я, конечно, не знаю.

— По какому адресу вы письма его ей пересылали? — спросил Сергей, все больше заинтересовываясь рассказом.

— Тетке ее посылал, Власовой Агриппине Ивановне.

С припиской: «Для Марины». Тоже, значит, Марина.

— А она не видела разве, что почерк-то был разный? — снова спросил Сергей. — В письме и на конверте.\

— Почерк был один, — покачал головой Федоров. — Он мне и второй конверт с адресом присылал.

«Вот это конспирация», — подумал Сергей. И, не удержавшись, опять спросил:

— Выходит, вы и фамилии ее не знали, и адреса? И его адреса тоже не знали?

— Выходит, так. Путаница, конечно. Ну, да мне-то что? Как он просил, так я и делал.

На какой-то миг Сергей вдруг усомнился в его искренности. Неужели Федоров не знал, зачем все это потребовалось? Ведь уж очень странно.

— …Ну, а потом померла у них дочка, — продолжал между тем Федоров. — Писем меньше стало. Я-то подумал, что он совсем ей писать перестанет. Ан нет. Писал все-таки. А недавно получаю я от него письмо для самого себя. Просит он принять к себе одну девчушку. В большую беду она, мол, попала. И на свете у нее никого нет. Пусть, мол, у меня поживет, а там видно будет. А девушка хорошая, писал, тихая, скромная. Очень, мол, ее жалко. Тоже, значит, душевный человек оказался. Вот так Мариночка и приехала…

Федоров тяжело вздохнул и умолк, опустив голову. Потом добавил:

— И теперь такое случилось. Даже не знаю, как моей Галине Захаровне сказать. Так эта девчушка ей в душу вошла…

— Как же зовут того человека?

— Семен Трофимович зовут. А фамилия Прохоров.

— И адреса его, выходит, не знаете? — на всякий случай еще раз уточнил Сергей. — И где работает тоже?

— Ничего не знаю. Да шут с ним, — Федоров махнул рукой, — Вот только бы Мариночку найти.

«Нет, совсем не „шут с ним“, — подумал Сергей. — Надо срочно установить этого Прохорова. Тогда мы, наверное, и на Марину выйдем. То есть теперь уже не на Марину, а тоже шут ее знает на кого».

Кое-как успокоив Федорова, пообещав навести все необходимые справки о пропавшей, Сергей наконец простился со стариком.

Одна мысль сейчас не давала ему покоя. Она возникла в тот момент, когда Федоров назвал имя жены Прохорова. Черт возьми, как она еще вчера не пришла ему в голову, эта мысль? Впрочем, события развивалась так стремительно и неожиданно, что это вполне объяснимо. Ведь до сегодняшнего утра Сергей был уверен, что у Федорова живет Марина Иванова. Именно она! А узнал он об этом только вчера. Когда же было и возникнуть той мысли. Но теперь Сергей был почти уверен в своей догадке. И если это так, то события принимают новый, куда более опасный оборот.

Поэтому не успела за Федоровым закрыться дверь, как Сергей позвонил дежурному и попросил срочно заказать по спецсвязи Москву, потом позвонил Лобанову.

Когда тот вошел в кабинет, то увидел, что Сергей внимательно рассматривает какие-то фотографии, разложенные на столе. Лобанов уже издали узнал их и сам неизвестно почему заволновался.

— Ну, что нового? — торопливо спросил он, подходя к столу.

— Смотри сам, — глухо ответил Сергей, не отрывая глаз от фотографий.

Да, сомнений не было. Догадка Сергея подтвердилась. Фотография разыскиваемой Марины Ивановой из Волгограда полностью совпала с фотографией убитой в гостинице женщины. На друзей смотрело одно и то же лицо. На одной фотографии — живое, чуть смущенное, задумчивое с какой-то затаенной улыбкой, такое хорошее, открытое лицо. На другой — слепое, запрокинутое назад, искаженное болью.

А документы этой женщины… Они оказались у той, которую прислал к Федорову неведомый пока Прохоров.

Сергей торопливо передал Лобанову рассказ Федорова.

— Но как могли документы Ивановой попасть к этой девушке? — спросил Лобанов. — Через Прохорова? А как они могли попасть к нему?

— Она его жена, вот что, — убежденно сказал Сергей. — Он убил жену. Бывшую.

— Возможно, что так, — согласился Лобанов.

— И подложил ей чужие документы, стервец.

— Идея! — вдруг воскликнул Лобанов. — Гениальная идея!

— Ну, ну…

— Что дашь? Почетную грамоту дашь?

— Ну тебя к черту! Персональную пенсию я тебе дам. Говори скорее.

— Ах, так? Да ты знаешь, кого лишишься? — И уже другим, торжествующим тоном Лобанов объявил: — Так зот слушай, пока я еще тут. У той девушки оказались документы Ивановой, а у Ивановой оказались документы Нины Горлиной. Улавливаешь?

Сергей изумленно посмотрел на друга:

— Выходит…

— Именно!

— Это надо проверить. Где ориентировка по розыску Горлиной? Там должна быть ее фотография.

— Сейчас попросим принести, — сказал Лобанов, берясь за телефон. — Хотя что-то я этой фотографии не помню.

Он дал короткое указание Жаткину и не успел повесить трубку, как телефон зазвонил снова. Дежурный доложил Сергею:

— Товарищ подполковник, Москва на спецсвязи.

— Иду.

Сергей поднялся из-за стола.

— Зачем тебе Москва? — поинтересовался Лобанов.

— Пусть срочно установят Прохорова.

— И задержат.

— Это уж на их усмотрение. Может быть, стоит за ним сначала посмотреть.

— Как бы не упустили. Хитер, видно.

— Маленькие они, что ли МУР же займется.

И оба невольно усмехнулись при мысли, что их родной МУР может кого-то упустить.

Сергей вернулся не скоро. В кабинете у себя он застал и Жаткина. Перегнувшись через стол, Володя вместе с Лобановым рассматривали фотографии. Увидев входящего Сергея, Лобанов спросил:

— Ты чего так долго?

— Заодно позвонил в Волгоград. Попросил срочно собрать сведения об Ивановой, о ее бывшем муже, о тетке. Первые данные дадут уже вечером. И из Москвы тоже. Тебе привет от Гаранина и из Волгограда, от Проворова.