— Ребятки, вы что-то путаете. Это я даю вам шанс. Пока.

— Пошли, — приказал Смирнов Алику и Казаряну. Втроем они направились к выходу. Уже на террасе до них донеслось — на прощание — грековское:

— Все впереди, пацаны! Все впереди! И не забывайте: в конечном счете вы всегда проигрываете.

Казарян довез всех до Алькиного дома, а сам поехал к себе отсыпаться, Смирнов с Аликом, кое-как раздевшись, тоже завалились спать. Дело было сделано.

Но долго и по-настоящему давануть соньку не удалось: издевательским громом прозвучал телефонный звонок.

— Да, — откликнулся в трубку первым добравшийся до телефона Алик. Послушал самую малость и с облегчением доложил: — Санька, это тебя Ларионов.

И кинулся в спальню продолжать страстно желаемый сон. С трудом ориентируясь в пространстве квартиры, Смирнов добрался до аппарата и взял трубку.

— Саня, я жду тебя внизу. Спускайся.

Слегка путаясь в рубашке и портках, Смирнов оделся, прошел в ванную и подставил затылок под струю холодной воды. Вода стекала по волосам, забегала в глаза и в углы рта. Потерпев такое недолго, Смирнов зарычал и стал вытираться полотенцем. Потом причесался.

У подъезда стояла черная машина. Шофера в ней не было. Гулял, наверное. Смирнов открыл заднюю дверцу, плюхнулся на сиденье рядом с Ларионовым и вопросил раздраженно со сна:

— Ну?

— Он застрелился, Саня, — мягко сообщил последнюю новость Ларионов.

— Веселые дела… — заметил Смирнов, окончательно выходя из сонной одури. — Вот и получилось так, как ты хотел…

— А что я хотел? — спросил Ларионов.

— Ты хотел кусок по зубам. Ты его и заполучил.

— Не понял, — надменно заявил Ларионов.

— А что тут непонятного? Самоликвидировался всесильный и державший все в своих руках босс сугубо определенной и весьма ограниченной преступной организации. Он одновременно — и потолок, и дно. Следовательно, и вверх лезть не надо и глубже копать не следует. Очень, очень удачно застрелился Греков.

— Ты на что намекаешь?

— Я не намекаю, я констатирую. И только одно могу сообщить тебе. Для сведения. Когда мы были у него, он явно не собирался этого делать.

— Я так понимаю, что ты мне не веришь?

— Как все это произошло, Сережа?

— Я вошел первым. Он увидел меня и рванулся наверх, на второй этаж, в свой кабинет. Ребята, которые шли следом за мной, кинулись за ним, но не успели.

— А ты успел?

— А что я должен был успеть?

— Успел сказать ему кое-что один на один? — Смирнов усмехнулся вдруг, махнул рукой. — Э, да что я тебя спрашиваю!

И полез из машины. Вылез, хотел было захлопнуть дверцу, но не выдержал и, наклонившись, сказал напоследок:

— Слишком много в последнее время самоубийств в нашей конторе и вокруг нее. Не находишь, Сережа?

Не дожидаясь ответа, со страшной силой захлопнул дверцу.

Смирнов тщательным помешиванием остудил кашу до кондиции и приступил к кормлению. Ксюшка сидела взаперти на высоком стульчике и строго наблюдала за подготовительным процессом, по завершении которого открыла рот. Смирнов поднес к открытому рту ложку с кашей, но Ксюшка рот закрыла и, потянувшись, поцеловала кормильца в щеку. Свершив это, рот опять открыла и губами стянула кашу с ложки. Так и продолжалось: поцелуй, открытый рот, ложка каши. Суровое сердце сыскаря таяло от умиления.

Войдя на кухню, наблюдательный Казарян сказал:

— По-моему, она обоссалась.

И был прав. Сняли Ксюшку со стульчика, с Ксюшки — портки и пустили ее гулять по квартире. Ксюшка бегала по квартире без порток среди двух чемоданов и бесчисленных сумок и страшно веселилась.

— Поезд когда? — спросил Казарян. Смирнов глянул на часы:

— Через два часа.

— Ну, время еще есть, — успокоился Казарян.

— Естественно, — подтвердил Смирнов. — Посошок на дорожку?

— Да я же за рулем.

— Рискнем в последний раз, — решил Смирнов, принес из кухни бутылку "Двина" и две рюмки. — Для тебя старался, армянский искал.

— Спасибо, — Казарян мгновенно открыл бутылку и разлил. — За то, что все кончилось.

Выпить не успели — в квартиру ворвался Алик и с ходу укорил:

— Конечно же, без меня? — оглянулся и спросил: — А Варька где?

— Варька в магазине, — разъяснил положение дел Смирнов и отправился за третьей рюмкой.

— Ну, бабы! — Алик устроился в кресле и стал смотреть, как Казарян наливает ему рюмку.

— За то, что все кончилось, — повторил тост Казарян, и тотчас позвонили в дверь. — Ну, что ж это такое?

— Это Варька, — ответил Алик и пошел открывать, а Смирнов отправился на кухню за четвертой рюмкой.

— Естественно, без меня, — обиделась Варвара, войдя и бросив набитый пластиковый пакет на диван.

Смирнов молча поставил на стол четвертую рюмку, а Казарян, наполнив ее, в третий раз провозгласил, издевательски намекая на завершенный поход Варвары:

— За то, что все кончилось.

— А что кончилось-то? — поинтересовалась Варвара, понимая, что подобный тост не может относиться только к ней.

— Успешный Санькин визит в Москву, — объяснил Казарян и заорал: — Да выпьем мы когда-нибудь или нет?!!

Выпили, и Варвара все поняла:

— Значит, выхлопотал увеличение пенсии, Саня?

— Выхлопотал, выхлопотал, — быстро соврал Саня.

— Ты документы-то оставь, — сказал Алик. — Я сам заявление напишу, а Ромка твою подпись подделает, и пусть все пойдет по инстанциям.

— Так, значит, вы тут ни черта не делали! — догадалась Варвара.

— Да уже все сделали, одни бумажные формальности остались, — уже и Алик врал.

— Лидке об этом не говори, Варвара, — попросил Смирнов и без перехода из просителя превратился в распорядителя: — Ты, Варвара, пошевеливайся. Проверь: все ли взяла, сумки свои пересчитай, через двадцать минут отправляемся.

В двадцать минут Варвара не уложилась: выехали на вокзал двумя машинами через полчаса. Стараниями московской милиции удалось откупить четырехместное купе, в которое были занесены чемоданы, сумки и прочие свертки. Пристроили багаж, гурьбой вышли на перрон. До начала путешествия Смирнова, Варвары и Ксюшки к целебному морю оставалось тридцать пять минут.

Вышли, образовали кружок и стали поочередно делать козу Ксюшке. И сказать друг другу вроде много чего надо, а сказать-то и нечего. Выручил генерал Ларионов, явившийся на проводы в штатском. За его спиной почтительно маячил Махов. Генерал пожал мужчинам руки (Варваре поцеловал) и, обняв Смирнова за плечи, вежливо увлек его в сторонку. Смирнов не сопротивлялся, шел, помахивая легкой аристократической тростью самшитовую он оставил у Спиридоновых. Дошли до электровоза.

— Ну что ты мне хочешь сказать? — не вытерпел, задал вопрос первым Смирнов.

— Еще раз спасибо, Саня…

— Только и всего?

— Да нет. Долгом своим считаю сообщить, что благодаря тебе вышли мы на серьезнейшую структуру, четко продуманную. Помаленьку выявляем ее.

— Ты меня не за этим отозвал. Говори, что надо.

Генерал грустно посмотрел на Смирнова и решился.

— Саня, зачем теперь тебе машинка? Сдай ее от греха…

Смирнов возликовал: удивленно распахнул глаза, заулыбался, как младенец:

— Какая еще машинка?

— Парабеллум.

— Нету у меня никакого парабеллума.

— Есть.

— Нету. Я тебе официально заявляю: нету, — сказав это, Смирнов подмигнул генералу. — Ну а если неофициально, то я пока разоружаться не собираюсь, генерал, мы еще с тобой не подписывали соглашения по РСД и РМД.

— Значит, вооружен и очень опасен? — догадался Ларионов.

— Именно. И ты старайся не забывать об этом. Я не люблю генеральских игр. Во время войны я спокойно терпел жирных генералов, потому что видел: они догадываются, что без меня они — ничто. В последнее время поджарые генералы почему-то полагают, что я — ничто, пешка, которую можно двигать безбоязненно куда надо им, генералам. Не ошибайся на этот счет, генерал.

— На твой счет, Саня, я никогда не ошибался.

— Ну и ладушки. Пойдем к нашим.