Светлана вскочила так резво, что две ее тонкие косы взметнулись вверх и мягко упали на маленькую грудь, прикрытую рубахой из выбеленного льна с красными, как и юбка, вставками на рукавах.

— Вы пунктуальны, словно король, — нервно улыбаясь, проговорила Светлана.

— Это наследие немецких предков, — усмехнулся граф и тут же пожалел о своих словах, так как едва появившаяся на устах графини улыбка мигом погасла. — Ну разве мог я опоздать к собственной жене!

Он улыбнулся самой своей доброй улыбкой и шагнул из-под кроны дерева к могильной оградке, на которую снова облокачивалась Светлана.

— Я немного побаивалась, что вы уедите с Федором Алексеевичем и так и не прочтете моей записки.

— Как я мог уехать! Я был уверен… Нет, я надеялся, что вы придете ко мне.

Он протянул руку, но Светлана не подала своей, словно не заметила приглашения. Она не сводила с мужа своих теперь по-кошачьи ярких зеленых глаз, словно видела впервые. Ее белые пальцы перебирали левую косу прядь за прядью в такт уже третий день как не бьющемуся сердцу.

— Вас не узнать, Фридрих, — проговорила она и наконец бросила косу.

Граф успел шагнуть вперед и перехватить руку, чтобы удержать жену подле своей груди.

— Вас тоже. Но смею заверить, наряд замужней крестьянки не портит вашей красы, Светлана.

Он нашел ее губы и прижал хрупкое тело к своему еще сильнее, потому что новоявленная графиня дернулась и даже уперлась свободной рукой ему в грудь, но граф ожидал отпора, потому собрал все свои силы, чтобы справиться с молодой вампиршей. Теперь он сам привалился спиной к ограде и поднял жену в воздух, чтобы подол ее юбки не запутался в низеньких молодых елочках, росших вдоль дорожки. Он больше не чувствовал сопротивления, и язык его свободно скользил по ее острым клыкам, руки же заскользили с талии вверх и замерли там, где начинался передник.

— Прекратите! — простонала Светлана, невольно своим сопротивлением открывая для поцелуя шею. — Сейчас пост… Остановитесь, молю вас…

Губы графа уже спустились к груди, призывно сверкающей в вороте распахнутой его нетерпеливыми руками крестьянской рубахи. Вняв мольбе, Фридрих осторожно опустил красные башмачки на дорожку и отошел от ограды.

— Простите меня, Светлана… Я посмел забыться…

Светлана затянула дрожащими руками шнурок ворота и даже завязала на бантик.

— Я просто хотела увидеться с вами без посторонних глаз.

— Ну вот, вы увидели меня. И что теперь?

Он схватил ее за руку и развернул к себе.

— Светлана, зачем вы мучаете меня? Я хочу стать вашим мужем до конца…

— Пост…

— Да вы полоумные тут все в Петербурге!

Граф нагнулся, чтобы поднять оброненную шляпу.

— Для нас Бог умер, как и мы умерли для Бога. И вы забыли истинное назначение поста — оно в молитве, в общении с Богом, а никак не в отказе от пищи и плотских утех. Светлана…

Ресницы ее дрожали сродни тому, как трепетали они, когда он впервые поцеловал ее в Панаевском театре.

— Вы не понимаете…

Она осеклась и прикрыла глаза. Что это, приглашение к новому поцелую? Но граф не решился на проверку своей догадки и остался стоять, глядя сквозь колышущуюся от ветра листву на монастырские стены.

— Неужели вы сейчас оттолкнете меня и выставите вон окончательно?

— Мы же… — голос Светланы дрогнул. — Мы ведь договаривались с вами… о новой встрече.

Она осеклась и запрокинула голову, чтобы, не отступая от высокой фигуры трансильванца, видеть его лицо. Он опустил свои глаза и поглотил ее лесные озера ночной тьмой.

— Я ни о чем не договаривался с вами, милая княжна. Это была шутка. Вы приняли мое предложение, и я надеялся, что вы забудете свои глупости и станете полноправной хозяйкой моего замка. Поверьте мне, княжна, я взял вас как жену, и лишь на том условии даровал вечную жизнь. Вы — моя, понимаете это? В вас нет больше русской крови, я осушил вас до дна. Вы — вампир, в вас нет ничего от упыря. Обереги, полынь… Вы же сами все видите! Вы больше не русская, и вас не должно волновать, что происходит на чужой теперь вам земле!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Светлана тут же молча поднялась на могильную плиту и раньше, чем граф метнулся к ней, рухнула на крест, обхватив его обеими руками. Граф замер, глядя как с диким хохотом Светлана сгибает перед крестом колени. Когда она обернулась, ее тонкие косички возмущенно взметнулись в воздух.

— Вот видите! — с вызовом выкрикнула она. — Ничего! Я — упырьша, потому что нельзя перестать быть русским, как нельзя перестать быть немцем. И я не собираюсь ехать с вами в Трансильванию! Я уже начала читать «Практическое руководство для войсковых фельдшеров и фельдшерских учеников», теперь-то с моей памятью я хоть завтра смогу сдать экзамен!

— Завтра еще войны не будет, — граф сунул руки в карманы брюк, чтобы не подать Светлане руки, хотя она и не пыталась слезть с могильной плиты, заставляя мужа стоять на пугающей для вампира близости к кресту. — А отчего вы тогда йодом не написали мне записку? Об этом в учебниках по медицине не пишут?

— А мне нечего скрывать! — звонко выкрикнула Светлана. — Так что ни к чему мне исчезающие чернила! Пусть у вас на память останется моя записка. И странно вообще, что вы мне пеплом из ивы писать не предложили!

— Так то ж не из осины…

— Остроумно, Фридрих! Браво! — Светлана спрыгнула с плиты и встала против вампира. — Попробуйте писать фельетоны в газеты. Я их буду читать.

Граф тряхнул головой и вынул руки из карманов брюк, чтобы поймать холодные пальцы Светланы.

— Графиня фон Крок, неужели мы всю вечность станем подтрунивать друг над другом?

Ее глаза сверкали, но губы вновь плотно сжались, словно страшились супружеского поцелуя.

— О чем вы думаете, Светлана? Я не дам вам развода, сколько бы вы ни просили меня. Тут я с вашим отцом солидарен: вышли замуж — значит, вышли.

— А я развода и не прошу. Я просто сказала, что не уеду из Петербурга и от своего народа в ближайшие сорок лет. Что такое для вампира сорок лет?

Но она не успела и плечами пожать, как граф ответил:

— Сорок лет — это очень много даже для вампира.

— Так оставайтесь здесь, со мной… Ну кто догадается, что вы немец?! У нас и инициалы-то одинаковые. Ну же?!

Граф молча смотрел на Светлану, на ее горящее ожиданием ответа лицо, чуть приоткрытые губы… Он не мог с ней говорить, он желал лишь целовать ее.

— Фридрих… — она не упиралась ему в грудь и не отталкивала, но в голосе ее звучала мольба. — Прошу вас, не сейчас и не здесь…

— Ну как же не здесь, когда мы, увы, здесь, а не в гостинице. И завтра ночью я уеду… Без вас. Мой пост будет длиться не сорок дней, а сорок лет. Так неужто кто-то припомнит мне этот грешок? И язычество ближе вашей, а теперь и моей семье, так что свой медовый день я не собираюсь портить православным постом…

Но поцеловать жену граф не успел. Она бросилась бежать. Граф мог бы легко перехватить ее, потому что понял, что Светлана еще не знает, как пользоваться вампирской стремительностью, но ему хотелось поиграть с ней и понять, что его графиня затеяла. Светлана свернула в сторону, перепрыгнула через несколько могильных плит и, вбежав под сень склепа, обернулась к графу. Тот медленно поднялся на ступеньку и опустил свои большие ладони на руки жены, лежащие на мраморной колонне портика.

— Я буду вашей, — улыбнулась Светлана и подалась вперед, чтобы уткнуться носом в жилетку мужа.

— Я знал, что вы согласитесь. Только почему в склепе?

— Потому что здесь за нами не будут подглядывать…

— Вы уверены, Светлана? А как же Ангелы смерти?

Она вспыхнула, и граф резко отступил, чтобы подарить жене теперь уже не желаемую ею свободу. Светлана скуксилась и закусила губу, а затем достала из-за колонны темную бутылку.

— Чухонская… Бабайка утащил из тайника княгини.

Она протараторила все это с безумным блеском в глазах, и графу на миг показалось, что щеки жены залил живой румянец. Перед ним дрожала маленькая испуганная девочка, такая же, как княжна Людмила в темноте брачного ложа князя Руслана. Фридрих тут же вернулся под портик и поймал Светлану за талию, прижимая к себе совсем как-то уж по-отечески, будто пытался успокоить ребенка, проснувшегося от кошмара.