— Самый большой, — коротко отрезала, уверенная в своей правоте на все сто. И зло покосилась на гвардейца.

— Я не знаю ее размер, — растерянно произнес Гаролд.

— Самый большой, — вспомнила толстые, как сосиски пальцы девицы.

— Ты права, моя Сури, для любимой только все самое-самое! — пафосно произнес гвардеец и замурлыкал какой-то незатейливый мотивчик, погрузившись в свои думы.

Выудив из корзины еще один бутерброд, откусила кусочек и, закрыв глаза, с наслаждением прожевала, запив квасом, который припас хозяин. Поужинав холодным мясом, сыром и овощами, я захотела спать. Гаролд сладко сопел, отказавшись вернуться в шарабан, он нагло устроился у меня на коленях. Уткнувшись носом, обнял рукой бедро и пускал слюни мне на подол рубашки. Мысленно застонав, стегнула меринов, перешедших на шаг, и пообещала себе, что в следующей деревне, в которую прибудем к утру, я вымоюсь, высплюсь и куплю новую рубашку себе и слюнявчик гвардейцу.

Под утро я задремала и не заметила, как лошади вкатили на постоялый двор, привычные бегать этим маршрутом. От резкой остановки я проснулась. Протирая глаза, заметила очередное отсутствие Гаролда. Списав это на семейное недержание, слезла с козел, подхватила мешок и направилась в трактир. В пустом по утреннему часу зале, дремал за стойкой хозяин. Высокий, жилистый, с гривой иссиня-черных волос, с крючковатым носом и недобрым прищуром темных глаз мужчина небрежно оглядел меня с ног до головы.

— Одноместную комнату. Горячую ванну и завтрак.

Только скажи, что нет, и я…заплАчу… Или заплачу любые деньги.

— Двадцать серебрушек, — равнодушно бросил в мою сторону хозяин.

Повторившаяся ситуация с ценой откровенно пугала. Я обернулась посмотреть, нет ли где разъяренного бугая, по мою душу. Но Светлая решила дать мне передышку. За столами сидела парочка утренних посетителей из завсегдатаев.

— Согласна. Только поскорее, — я нервно барабанила пальчиками по стойке, ожидая пока хозяин отыщет нужный ключ.

Получив вожделенный ключик, я благополучно добралась до комнаты и уже вставила в скважину, как тонкий голосок мальчишки привлек внимание.

— Госпожа, там ваши кони дохнут. Валяются у брички, с пеной на морде и копытами землю роют. Не иначе, как отравились.

— Иду, — глухо зарычав, стукнулась лбом о вожделенную дверь, развернулась и понуро побрела за мальчишкой лет десяти.

У конюшен действительно валялись и уже не дергались оба мои мерины. Пены у рта я не увидела, животы не вздуты, белки глаз не красные.

— Чего они сдохли-то? Они же до ста лет живут, — недоуменно пробормотал мальчик, пошевелив ногой лошадиный хвост.

— Значит, им как раз сегодня исполнилось ровно сто, — огрызнулась я, думая, что делать дальше.

— Закопаем, хозяйка. С вас двадцать серебряных, — раздалось за спиной. — За шарабан скину десять.

— Идет, — не торгуясь, отсчитала деньги ушлому хозяину и пошла в таверну спать.

Глава 8

В комнате меня ждала наполненная горячей водой бадья и чистая постель. У крутящейся вокруг хозяйки попросила новую рубашку. Та, понимающе кивнула, и запросила обычную таксу.

Может они других цифр кроме двадцати и десяти не знают?

Махнув рукой, согласилась. Занырнув в ванну, отмыла волосы, блаженно растянулась, на минуточку закрыла глаза и сразу отключилась.

— Мышка, где наши коняги? — генеральским голосом рявкнул гвардеец. — Я под седлом погарцевать хочу!

Я подскочила, расплескивая воду, очумело озираясь вокруг себя.

— Что случилось? Чего ты орешь? — плохо соображая, что происходит, я напустилась на Гаролда, забыв, что стою, в чем мать родила. — Сдохли кони. Отравились чем-то.

— Прикройся, Сури. Мне негоже заглядываться на чужие прелести. Я почти просватан. Вот и кольцо купил с самым большим камнем. — Кинув мне простыню, гвардеец протянул на ладони перстень с чудовищно огромным красным камнем. — Как тебе?

— Слов нет, — только успела сказать.

— Сам знаю, что великолепное. Все деньги отдал и твои взял, мне не хватало. Тут у цыган на рынке и купил. Настоящее золото и рубин! — любуясь переливами камня, похвастался Гаролд.

Что-о!

До меня только дошло, что мы остались без копейки, кроме тех, что мне дал наставник. И этот олух все наши деньги отдал рыночным обманщикам, заплатив за грошовую побрякушку, цену городского дома. Сил и желания ругаться и выяснять отношения не было. Рассудив философски, что как пришли деньги, так и ушли, я зевнула и невежливо попросила:

— Гаролд, у меня есть сутки, чтобы выспаться. Я спать, а ты выметайся в свою комнату.

— Сури, я не снимал комнату. Я зашел к тебе, взял деньги и бегом побежал покупать кольцо. У меня ни гроша, — развел руками гвардеец. — Спать мне негде. Я останусь у тебя. Позавтракаю, как раз принесли и посплю. А ты уж после меня. Мне как жениху нельзя с посторонними девицами спать.

Сев на мою кровать, он принялся стаскивать сапоги. В комнату вошла служанка и положила передо мной две синие шелковые с серебряной вышивкой сорочки. Смущенно глянув на раздетого по пояс гвардейца, она захихикала и выскочила за дверь.

Я повела рукой по мягкому шелку. За такую работу не грех отдать и больше двадцати серебряных. Я потянула крайнюю, чтобы надеть.

— Сури, стой! Сколько ты отдала за них? — ухватил за край тонкой шелковой ткани гвардеец.

— Двадцать серебрушек, — потянула сорочку к себе. — Пусти, мне одеться нужно.

— Нет. Мы их продадим. И у нас будут деньги добраться до Глияса, — выхватил сорочку, сгреб вторую, и как был в одном сапоге, вылетел за дверь.

Плюнув на все, я позавтракала, надела мятую, немного влажную рубашку и завалилась спать, закрыв дверь на щеколду. Только сомкнула глаза и начала проваливаться в темноту, как в дверь забарабанили, что есть силы. Злая, как стая взбесившихся демониц, соскочила с кровати, распахнула дверь, на секунду удивившись, что она так легко поддалась. На пороге стояла давешняя подавальщица и невеста Гаролда из трактира.

— Где он? — рявкнула девица, бесцеремонно отодвинув меня в сторону, прошла в комнату к кровати. — Ну ты и гад, любимый!

Без усилий вытащила из постели не соображающего ничего Гаролда и отвесила ему хорошую оплеуху.

— Хвеся, за что? — пролепетал гвардеец, пытаясь вырваться из любящих объятий.

— Я не Хвеся! Что ты делал в кровати с ней? — «нехвеся» ткнула пальцем себе за спину.

— Она моя сестра. Помогала выбрать тебе подарок, — придушенно прохрипел гвардеец. — Все деньги на твое колечко спустили. Пришлось брать номер с одной кроватью. Вот.

Он развел руки в стороны и заискивающе улыбнулся.

— Что же ты сразу не сказал? Где кольцо? — миролюбиво прогудела подавальщица, бережно ставя Гаролда на пол, оправляя на нем рубашку.

Он порылся в карманах, достал перстенек и с трудом натянул подруге на мизинчик. Девица зарделась жарче «рубина» и, заграбастав в объятья гвардейца, утопила в своей необъятной груди.

Если этот олух задохнется, то от счастья.

— Послушай, сестренка, ты бы погуляла пару-тройку часиков. Нам тут с женихом поворковать надо, — на меня уставились коровьи глаза и захлопали ресницами. — Дело молодое. Сама понимаешь.

— А не снять ли вам другую комнату для своих утех? — хмуро посмотрела на обнаглевших в край нареченных.

— Я хозяину любые деньги предлагала, но свободных больше нет, — прижав гвардейца сильнее, она бросила умоляющий взгляд. — Помочь любящим сердцам соединиться — святое дело. Ты же не станешь препятствовать счастью единственному брату?!

Гаролд, слабо трепыхаясь, промычал что-то невразумительное, не то протестуя, не то присоединяясь к просьбе невесты. Глянув в окно, где неотвратимо сгущались сумерки, проклиная всю семейку любвеобильного не в меру гвардейца, натянула доспехи и сапоги, затянула ремни, удерживающие ножны, подхватила мешок и отсалютовала девице. Хлопнув дверью, сбежала вниз по лестнице и направилась к двери. В зале было непривычно малолюдно. Неприветливый хозяин отпугивал посетителей.