Я шеббит?! Шебитт… Чудовище! Такая же, как Бодирод!

— За что, Гаролд? Я же никогда не использовала способности во вред. — От потрясения, я едва могла говорить.

Я преступница только потому, что попыталась его спасти.

— Верю, иначе попыталась бы сбежать еще там, на площади. Ты просто не знала о них. Теперь я понимаю, почему мой отец убил твоего. Он узнал, что весь ваш род — грязные чудовища, несущие смерть, — он обернулся к Калебу, и тот вручил ему еще один свиток. — Ищейки моего деда разузнали страшную тайну, хранящуюся в главном храме Темного Бога, в стране Проклятых. За эту тайну было заплачено многими жизнями. В старинных свитках говорится, что там, где появляются шебитты, следом ступает смерть. Вы опасны для всего сущего! Читай!

Он швырнул мне на колени свиток, наклонился, протянув руку к лицу. Я отшатнулась, подумав, что получу пощечину. Гаролд поддел цепочку и рванул, разрывая тонкие звенья кулона избраной.

— Ты не достойна его носить!

Коротко взглянул на фыркнувшего брата и вышел. Калеб едва заметно, извиняясь, улыбнулся, вздохнул и вышел следом.

Дверь захлопнулась со стуком. Тонкая сеть магического щита окутала двери и окна. Моя комната превратилась в тюрьму. Прихватив пергаменты, я отползла и рухнула на стоящую тут кровать. Стараясь не думать, какой была предыдущая ночь с Гаролдом, углубилась в чтение. В законе не говорилось, что за смерть имелась в виду. Дед Гаролда лишь сообщал потомкам итоги донесения своих соглядатаев и требовал уничтожать всех «сияющих». Так он называл мой народ. Не выдержав напряжения, я заплакала, зарываясь лицом в подушку и захлебываясь рыданиями. Выплакавшись, забылась тяжелым сном.

Глава 39

Язык распухший, сухой и шершавый как прошлогодний лист едва ворочался, задевая растрескавшиеся губы и совершенно не чувствуя вкуса. Слизнуть несколько капелек крови из рассеченного запястья стоило неимоверных усилий. Я давно утратила счет времени. За окном шумит ливень, звонко барабаня по стеклам, в дверь, дразня, тянет ароматом жареного мяса и свежей выпечки. Болезненно сглатываю сухим горлом. Это галлюцинация, бред воспаленного мозга, не желающего умирать. Со дня свадьбы, заперев здесь, меня не кормили. Облазив покои, не нашла ни крошки, ни капли воды. Туалет очищался магией. Душа не было. Вначале слуга приносил чашку пахнущей тухлятиной воды в день. Потом и он пропал, обо мне забыли. Я орала, звала Гаролда, Калеба и Светлую Богиню, разбила о дверь все, что могла поднять и бросить, но ответа не было. Лишь треск щита, в котором сгорали остатки деревянных кресел, напоминал, что меня стерегут. Пока могла, плакала, проклиная деда, устроившего на отшибе княжеского двора башню — тюрьму для собственной внучки. Выбившись из сил, сломалась, улеглась на постель и покорно ждала смерти. Разум не позволил впасть в забытье, подкинув еще идею для выживания. Моя кровь, она и еда, и питье. Прибегнув к опыту вампиров, мне пришлось попробовать собственную кровь, рассекая раз за разом руку. Раны не затягивались, силы быстро таяли. Я не вставала с постели, то и дело впадая в забытье. Иногда мне казалось, что темнота, в которую я проваливаюсь — это долгожданная смерть. Скоро я встречусь с родителями в чертогах Светлой Богини. Но раз за разом сознание возвращалось, чтобы напомнить о ежедневном кошмаре. Гаролд решил заморить меня голодом.

Сил плакать не осталось. Рука безвольно свесилась с кровати, пальцы коснулись рюкзака, небрежно сброшенного на пол, и нащупали деревянную круглую застежку, венчающую стягивающий шнур. Машинально перебирала пальцами гладкое дерево, вспоминая прошлое. Сознание услужливо перелистывало тощую книжицу моей скудной на радости и праздники жизни. Проспер, улыбаясь, подбрасывает меня, визжащую от восторга вверх. Едва держусь на крыше, снимая воздушного змея, зацепившегося за металлический выступ одной из высотных башенок обители. Битва с саблезубым в подземном ходу. Смеющийся Рыжик, брызгающий в лицо водой из фонтана.

— Очнись, Сури. Светлая Богиня, что они сделали с тобой?! — в знакомом голосе нотки тревоги и боли. Холодное горлышко осторожно коснулось губ, в рот полилась влага.

М-м-м, такая вкусная, сладкая и холодная! Снова видение. Зачем? Когда уже разум отпустит уставшую мучиться душу? Захрипев, забилась в чужих руках, стараясь вырваться.

— Сури, успокойся. Мы сейчас уйдем, только прихвачу твои вещи, — голос успокаивает, горячие пальцы осторожно гладят щеки.

Последние силы потратила на сопротивление, темнота и забытье вновь принимают в свои объятья. Я надеюсь, что в этот раз навсегда.

* * *

— Зачем ты тащишь эту полудохлую хорсу? — женщина злобно ругалась прямо над ухом, мерзкий голос отдавался болью в голове. — Ей не жить, Латус. Когда она умрет, я заберу себе ее украшения и венец.

К шее прикоснулись жадные пальчики и зашарили по груди.

— Не тронь ее, Тари, — рыкнул Рыжик. — Она моя.

И пальцы тут же убрались.

— Твою сестру я знаю, — зашипела рассерженной змеей женщина. — Она твоя любовница, Латус? Я поверила тебе, решила бросить мужа и бежать. А ты забыл обещания и другую приволок. Быстро…

Я вздрогнула. Капли слюны упали на лицо.

Надеюсь, что слюны. Но кто их знает, вдруг это яд? Тетка шипит как форменная змеюка.

Открыв глаза, я разглядывала темноволосую, смуглую, стройную женщину, недовольно хмурящую брови и пальцем тычущую в меня.

— Не говори ерунды, Тариль. Я ничего тебе не обещал и никуда не звал. В этот раз точно. Покувыркались, вспомнили былое…Чем ты не довольна? — скосив глаза вправо, увидела Рыжика, сидящего с краю постели с кружкой. — Сури, ты очнулась?! Наконец-то!

Он просиял, улыбаясь и лучась взглядом.

— Покувыркались! Для тебя это просто покувыркались! — возопила брюнетка, обрушивая на меня новый град слюны.

— Закрой рот, горлопанка! — вмешалась в перепалку, шикнув на ревнивицу, и утерла мокрое лицо. — И отодвинься от меня, наконец.

— Пошипи еще на меня, хорса облезлая, и клянусь, скину тебя с корабля за борт! — сразу накинулась пассия Латуса, нависая надо мной, грозя утопить в своей слюне.

— Девочки, не ссорьтесь! Меня на всех хватит, — решил разрядить обстановку шуткой Рыжик.

— Кобель шелудивый, — презрительно сплюнула в его сторону Тариль и вылетела за дверь.

Я, блаженно застонав, вытянулась на постели. Благодаря встряске от ревнивицы чувствовала себя гораздо бодрее.

— Латус, спасибо! — искренне обняла друга, благодаря его за спасение. — Как ты меня спас? И где мы? Что это за место?

— Твой шерус вытащил меня из постели, я даже не успел… в общем, не важно. Глазастик так нервничал, объясняя, где ты и что с тобой. Он же и провел меня тайным ходом в башню, — Латус провел пальцами по щеке, осторожно заправил локон за ухо, вспомнил что-то и помрачнел. — Пресветлый запер тебя и морил голодом?

— Да. Но как шерус узнал, где я? — улыбнулась, вспомнив хвостатую нечисть, влюбившуюся в мои волосы.

— Ты потерла подаренное им кольцо, — Латус протянул кружку с темным отваром. — Выпей. Сколько дней ты пробыла в той башне?

— Со дня свадьбы, — с наслаждением отпивала по глотку теплый терпкий, пахнущий травами и цитрусом чай.

— Две недели! — ужаснулся Рыжик, побелев от гнева. — Я знал, что куратор мразь, но такое не мог предположить… ты пыталась…

Он провел пальцем по забинтованному запястью, намекая на попытку свести счеты с жизнью.

— Я питалась…пила кровь, чтобы выжить, — слизывая последние капли сладкого чая, с огорчением посмотрела в пустую кружку и оглянулась по сторонам в поисках добавки. Одноместная комната, в которой я оказалась, была примечательна лишь круглым окном, называемым иллюминатором, прикрытым темной шторкой и крохотной кухонькой, где кипел, распространяя дивный аромат куриный бульон.

— Я его еще встречу и поквитаюсь за тебя, — клятвенно пообещал Рыжик. — Мы сейчас на борту аэростата. Направляемся в Таймерию.